Анна Карельская - Запретное влечение (СИ)

– Прекрати немедленно!

– Прости меня. Я ни в коем разе не должен был сомневаться в твоей смелости, – Уилл снова дразнит и чуть задевает мои губы своими. Лёгкое касание, а у меня уже начинает кружиться голова от такой пьянящей близости.

– Не должен был, – вторю я, не уступая ему. – И я никогда не боялась грозы.

Смешинки в его глазах слишком заразительны. Мы начинаем приглушённо смеяться – уверена, вспоминая один и тот же случай.

– Ты тоже помнишь тот день?

– Конечно. Разве можно забыть, с каким испуганным видом ты ворвалась в мою комнату впервые. Посреди ночи.

– Мне было пять, – возражаю я, толкая его в плечо.

– И всё же, ты чуть ли не намочила штанишки. Вся дрожала, как осенний лист.

Я сдерживаю свой рвущийся наружу смех и щипаю его за упругую и твёрдую задницу. Он перехватывает моё запястье и посылает предостерегающий взгляд. Зачем? Ведь, кажется, мы уже давно уяснили одну негласную закономерность: чем больше запретов, тем сильнее желание ослушаться. Я ухмыляюсь и медленно показываю ему средний палец, отчего Уилл едва сдерживает новый приступ смеха и удивления, резко кусая за него. Я взвизгиваю.

– Какого…?

– Будем искоренять твои дурные манеры.

– Начни с моей сексуальной зависимости одним смазливым спортсменом, – сквозь зубы злостно шепчу я.

– Такого уж смазливого? – выгибает он одну бровь и тянет моё запястье на себя.

Ближе.

Ещё.

Ещё один рывок – и он уже дышит мне в губы. Мои щёки загораются с новой силой. Что же насчёт мыслей, так там у меня творится нечто ещё более аморальное. Да, кажется, я просто больна им.

Наши души намертво сшили прочными, но невидимыми нитями. Узлы слишком крепкие, и их не развяжет никто. Никто.

Вдруг становится невыносимо душно. Хочется отворить эту проклятую дверь и впустить в тесное пространство комнаты бодрящую свежесть дождя. Уилл спускается ниже, проводя чуть влажным бархатом своих губ по моей шее, ключицам, останавливаясь на груди, что обтянута его старой голубой рубашкой. Я задыхаюсь, когда слышу шорох шин по нашему гравию и шум двигателя.

– Тихо. Я проверю, – шепчет мне на ухо Уилл и осторожно подкрадывается к окну, отодвигая штору. – Он не один. Значит, шансы, что сунется к нам, минимальны.

Я прикрываю глаза и вспоминаю все ругательства, которые припасены в моем арсенале.

– Иди к себе, Мими, пока отец ещё снаружи, – тихо молвит он, приближаясь ко мне. Тяжело вздохнув, я откидываюсь спиной на его подушки.

– Ну, мы ведь можем просто поболтать? Я частенько зависала в твоей комнате… и раньше.

– Вот поэтому и нельзя, – строго говорит он, но глаза его прикованы к моему оголённому животику, который случайно выглянул из-под задранной рубашки.

– Проводишь меня?

Уилл приподнимает брови и продолжает наблюдать за тем, как я не спеша потягиваюсь и поднимаюсь с его кровати.

– Хватит дразнить.

Снова запрет, который обязательно стоит нарушить. Я сладко усмехаюсь и прохожу мимо него, на ходу расстёгивая пуговички на тесной ткани. Он тяжело сглатывает.

– Ты хоть понимаешь, что вытворяешь, глупенькая?

Киваю в ответ, не сводя глаз с его губ. В эту самую секунду кровь в моих жилах закипает. Не знаю, как всё это объяснить словами, но я ощущаю сильную потребность. Это адреналин, который отправит нас на самую последнюю станцию порока. И Уилл следует за мной. Он неожиданно хватает край рубашки и дёргает её на себя. Ткань с треском покидает моё тело, оставляя меня лишь в крошечном нижнем белье цвета морской волны. В висках стучит от напряжения. Зрачки Уилла темнеют.

Я остаюсь стоять абсолютно обезоруженной, но глаза мои горят. Все мои тревожные звоночки вопят, режут слух, но я обрываю все их позывы. Есть только одно напряжение – то, что между нами.

Он властно притягивает меня к себе и посылает убийственный взгляд. Голубые глаза становятся потемневшими и совсем заведёнными. Отлично, потому что я не боюсь. Мои руки мучительно медленно скользят под его футболку и прикасаются к обнажённому торсу. Из меня вырывается исступлённый вздох. Под моими пальцами мышцы его пресса напрягаются, что позволяет мне очерчивать подушечками его рельеф и кубики. Пальцы замирают у кромки его боксеров, едва опускаясь под их пределы, и я провожу ноготками вдоль низа живота.

Тяжело дыша, он нависает надо мной, вдавливая в стенку позади меня. Чувствую своим животом его эрекцию, отчего ноги мои слегка подкашиваются. Его необыкновенный рот припадает к чувствительному местечку на моей шее, и с губ моих срывается громкий стон.

Я понимаю это слишком поздно. Уилл отстраняется от моей кожи и резко прикрывает мне ладонью рот. Я тяжело дышу в его руку.

На нашем этаже раздаются чьи-то голоса и топот нескольких ног. Мои глаза встречаются с его глазами. Он всматривается в них, словно оценивает мою реакцию, взвешивая всю ситуацию в голове. Будто бы решает, в чём я нуждаюсь больше: в утешении или хорошей трёпке. Мы одни в его комнате, на мне нет ничего, кроме нижнего белья, а выглядим мы так, словно только что пробежали марафон. Отец просто не поверит. Да и никто не поверит. Все давно устали от наших оправданий!

Боюсь ли я? Кажется, что нет. Я сыта по горло этой беготней. Я просто измотана, истощена вечными опасениями. Я действительно устала от этой игры и мне просто хочется жить.

Так что пусть вскроются эти проклятые карты.

Шаги стихают, а дверь за отцом закрывается. Хочется смеяться, я словно помешавшаяся от досады. Почему когда ты, чувствующий абсолютный прилив сил, готов наконец столкнуться лицом к лицу со своей правдой, всё вдруг исчезает? Это какая-то горькая ирония.

Почему? Почему? Почему?

Казнь снова перенесена, и от этого во мне просыпается злость. Будто кто-то там, Наверху оттягивает этот момент, чтобы чуть позже бросить его нам в лицо, когда мы совсем не ожидаем засады.

Мы выдыхаем в унисон, но напряжение от этого не спадает, а лишь набирает обороты.

– Это было чертовски громко, Мими. Я думал, мы это уже проходили, – вкрадчиво шепчет брат, касаясь своими губами кончика моего уха. Его тёплая ладонь соскальзывает с моего лица и впечатывается в стенку на уровне моей головы. Тихо, но весьма угрожающе.

В эту минуту я чувствую, как в нём говорит мужчина, привыкший всё держать под контролем. Мужчина, который теперь оберегает нашу тайну настолько рьяно, насколько это вообще возможно. В эту самую минуту я и понимаю, что передо мной… мужчина.

– Ты же знал… знал, что там меня целовать нельзя. И всё равно начал. Вот и получай! – шиплю я и вздёргиваю подбородок, чтобы брат не смог смотреть на меня сверху вниз.

– В самом деле, Миа?

Я поджимаю губы и опускаю взгляд ниже. О, чёрт. Ну разве может быть рот таким идеальным? Эти его пухлые губы и их совершенное, красивое очертание. Это несправедливо.