Стефка Модар - Одинокая

Эн прыгая от радости, порхая на крыльях любви и счастья, на ходу собирала в чемодан вещи. Она перезвонила Карине, Оксане и адвокату сообщив о новости. Те приняли эту новость с лёгким сердцем.

Перезвонив Борису, сказала, что завтра будет в Мариуполе. Он сказал, что её встретит. Целый день Эн думала об Алексе, мысленно заверяя того в том, что скоро они встретятся. В 16. 25 она выехала с Курского вокзала…

…Эн давался шанс, который она обязана по максимуму использовать. Ожидание встречи с Алексом давало ей надежду, что тот жив и здоров. Главное, чтобы только был жив, а здоровье можно и поправить.

Эмоции в ней просто зашкаливали, понять их можно, а вот объяснить не хватало слов радости, словно ими кто-то свыше манипулировал.

Эн, казалось, что некие силы её вели к месту встречи с ним. Желание, увидеть Алекса, было настолько велико, что не смела этому противостоять. Неожиданно приняв дозу любви, ощутив себя невесомой, почувствовала головокружение. Ей казалось, что она на пути к блаженству быть рядом с ним, ещё недавно познав, что это такое, хотела до краёв наполнить им свою душу.

Погружаясь внутрь себя, Эн читала себя как книгу о своей любви, желая прочувствовать на себе каждое слово, написанное в ней. Хотя описать то, что всё-таки она чувствовала невозможно, просто трудно не хватило бы слов; возможно, только прочувствовать, сыграв прелюдию любви на струнах души.

Это как принять дозу наркотика и войти в нирвану, отрешиться от всего земного, витая в облаках знакомиться с вечными ценностями.

Одна из них – любовь. За нее многие не жалели отдать жизни и нажитое богатство.

Любовь превыше земной меркантильности. Это факт.

Ничего не нужно, когда с тобой рядом нет любимого человека. Ты думаешь часами, а забываешь о нем на доли секунды. Любовь необходима как адреналин, чтобы она жгла твою плоть, топя на сердце лёд напоминая о второй половинке, заставляя искать с ней встреч.

Без встреч с любимым человеком ты сохнешь, чахнешь, не можешь дышать полной грудью.

Его образ как тень ходит за тобой по пятам; чувствуя полное опустошение, понимаешь, как прекрасно быть рядом, совокупляться, получая плотское наслаждение, даря друг другу любовь, страсть и не гнать, а приближать непреодолимое, желание тонуть в глазах напротив, ведь они как магнит манят тайной любви.

Эн купалась в иллюзии любви счастья и блаженства, представляя себя в объятиях Алекса.

Она до сих пор помнила тепло мужских рук пылкость и ненасытность губ, и его взгляд, испепеляющий её насквозь.

Эн постоянно мысленно рисовала его образ, корректируя мужские черты лица, что были ей так дороги.

Может поэтому, казалось бы, дописав портрет…

…Она вновь добавляла новые краски, внося оттенки – мужества, нежности, влюблённости, страдания, боли, порой страсти переходящей в неистовство. Как трудоголик портретист изучая его внутренний мир, который ей открывала её душа, Эн продолжала писать и писать… И так нескончаемо. Это был путь к их встрече.

Может она, таким образом, все больше и больше узнавала о нем, читая свою душу, что открывала тайны о суженном, любимом.

Невольно подумала: Не знаю где ты, но знай я рядом, помни имя моё, еду тебя спасать…

…Находясь в плену. Алекс считал, что находился в информационном вакууме, сидя в застенках, стал забывать, что существует время. Он настырно пытался отследить, следя за тенями на полу и стене, что вбегали в подвальное помещение из щелей грязного окошка, откуда пытался пробиться внутрь слабый блик дня.

Казалось бы, ничего не происходило не с ним не с парнишкой, но было ожидание чего-то, что должно было изменить их жизнь, каждый из них, надеясь, ждал освобождения, отвергая мысль о смерти; хотелось бы, но сделать это было нельзя, так как смерть блуждала по лабиринтам подвала. Все чаще и чаще до слуха доносились мужские крики, особенно по ночам, все говорило о пытках. К этому было невозможно привыкнуть. Алекс научился сдерживать внутренний страх, не показывать эмоции, а вот парнишка был в истерике.

Когда за дверью кричали он метался от стены к стене, закрывая руками, уши раздирающе кричал:

– Гады, гады… Изверги… Как вы можете? Они же люди!..

После чего их по одному выводили на допрос, в который раз спрашивая: кто они и на кого работают? Неудовлетворённые ответом, те же самые «гады» избивали.

После всего этого дня три они сидели без воды и еды. Потом опять допросы и избиение. Чем чаще были обстрелы, и неприятель приближался к их позициям, тем более изощрёнными были пытки, били по голове, угрожали расстрелом без суда и следствия.

Парнишку били до такой степени, что тот, ползая у их ног, просил пощады. Когда тому сказали, что если тот не станет с ними сговорчивым, они пропустят его по кругу, говоря, что соскучились по сексу. Тот соглашался и на это. После всего этого он хотел покончить с собой, чуть не повесился на проволоке, которую нашёл в закутке отсека, где они спали, хорошо, что Алекс заметил и вынул из петли смерти.

Конечно, выдержать то, что с ними происходило, было трудно. Не было сил даже переосмыслить происходящее. Мучила жажда.

От бессилия, теряя сознание, провалявшись, день-два открывали глаза с шепотом:

– Пить… – и падали в обморок.

Первый кто приходил в себя, дойдя до окна, собирал ладонью капли воды со стекла и потом подносил к высохшим губам. Только тогда чувствуя живительную прохладу, открывали глаза и с горькой усмешкой радовались тому, что живы.

Под утро в серой предрассветной дымке в основном каждую ночь куда-то вывозили мужчин. Пару раз и их с мешками на голове вывозили к ручью, было слышно журчание воды. Алекс был готов ко всему даже к смерти.

Однажды оказавшись у ручья с мешком на голове, он услышал крик:

– Всем на колени и читать молитву!..

Алекс просил разобраться, говоря, что он не военный, а спецкор венгерского телевидения. Ему тут же приставили к голове дуло автомата и сказали читать молитву. Алекс стал читать на польском. Тогда кто-то выстрелил и закричал, чтобы читал на родном языке. Он стал читать на русском.

Его стали бить по голове, говоря:

– А говорил, что с Украины…

Алекс просил не бить, подтверждая, что родился в Киеве, а жил в Польше.

Кто-то орал:

– Продажная тварь! Слинял как крыса на хлебные места, нет, чтоб со своими быть… – избивая прикладом автомата… – сладкой жизнь хотелось… – пиная в живот, – мразь…

Рявкая:

– Читай отче наш, да так чтобы в Венгрии и в Польше было слышно… – выпуская автоматную очередь.

Послышалось, падения тел, это были те, кто стоял рядом с Алексом.

Через полчаса он без сознания оказался в своём отсеке, пришёл в себя, когда его приводил в себя парень, приложив влажную ладонь к губам, спрашивая: