Белла Джуэл - Тринадцатая (ЛП)

— Извините, — говорю я, возвращаясь и одаривая его скромной улыбкой, — я не знала, что здесь кто-то есть.

Он хмыкает, пожимая плечами.

— Ничего, дорогая. Проходи, присаживайся, я буду вести себя хорошо.

Я нервно передвигаюсь.

— Уильям знает, что Вы здесь?

Он качает головой.

— Джордж знает, что я здесь. Я увижусь с Уильямом, когда он вернется. Составь мне компанию, пока я его ождидаю.

Я колеблюсь. Уверена: Уильяму не понравится, что я провожу время с Беном, но все равно иду к нему. Он замечает мою настороженность и смеётся, похлопывая по месту рядом с ним.

— Клянусь, я не кусаюсь.

Я слабо улыбаюсь и присаживаюсь рядом с ним. Он улыбается и показывает мне книгу, которую держит, отчего я сияю. Он читает «Убить пересмешника». Это единственная книга, которую я перечитываю здесь снова и снова, очарованная гениальностью написания и сюжетом. Понимание того, что Бен читает ее, заставляет мою грудь раздуться от счастья и чувства некоторого родства. Я придвигаюсь поближе.

— Вам нравится?

— Аттикус — легенда, — усмехается он.

Я тихо хихикаю.

— Вы знаете, он стал очень узнаваемым персонажем.

Он подмигивает мне.

— Я понимаю почему.

— Итак, почему вы здесь, в библиотеке Уильяма?

Он не сводит глаз с моего лица.

— Мне нравится здесь. Я всегда был очарован коллекцией его книг. Интересы большинства людей не столь разнообразны, как у Уилла. Он же знает всего понемножку.

— Он весьма непростой, — говорю я, осматривая прекрасное помещение.

— Совершенно верно. Поэтому расскажи о себе, Эмелин.

Я напрягаюсь, и даже если он это замечает, то ничего не говорит.

— Да тут особо и нечего рассказывать.

Он наклоняет голову набок, пригвоздив меня к месту глубоким взглядом синих глаз. Он так похож на Уильяма, но в тоже время настолько отличается.

— Что-то мне не верится. Что ты можешь сказать о своей семье, какая она?

Если и в этот раз он не заметит мою скованность, значит с ним что-то не так. Он кладет руку мне на плечо.

— Я сказал что-то не так?

Чувствую, как образуется ком в моем горле. Вспоминаю Ланти, единственную семью, которую я когда-либо имела, и у меня слезы наворачиваются на глаза. Я действительно хотела, чтобы прошел хотя бы один день, когда на меня не будет давить преследующее чувство вины.

— Черт, Эмелин, извини.

Я качаю головой, но не могу угомонить рыдания. Бен ловит слезу одним пальцем и разворачивает меня к себе. Его лицо выражает беспокойство.

— Я расстроил тебя.

— Это не твоя вина, — мне удалось прошептать. — Это просто… Я...

— Что? — произносит он, беря одну из моих рук. Его поддержка приятна. Она согревает меня изнутри.

— Ты можешь выговориться мне или мы можем поговорить о чем-то ещё. Только не плачь. Я не хотел бы быть причиной твоих слез.

Желание поговорить с ним — это нечто такое, что я еще не испытывала, размышляя о Ланти. Я полагаю, говорить с незнакомцами гораздо лучше, чем держать все в себе. Они не так сильно судят и намного больше понимают. Как и все люди, которые не знают тебя. Я хотела сказать Уильяму о своих чувствах, но мне кажется, он уже так много знает обо мне, что просто не поймет.

И потому я обращаюсь Бену.

— Сейчас я пытаюсь смириться со смертью одного члена семьи, и хотя это случилось довольно давно, в последнее время это беспокоит меня.

Он наклоняет голову набок и изучает меня.

— Ты хочешь рассказать мне об этом?

Слёзы снова щиплют глаза, и он поглаживает большим пальцем мою руку, которую держит в своей.

— У меня не было прекрасного воспитания. Моя мама была бедной и всегда принимала наркотики. Она никогда не обращала внимания ни на мою сестру, Ланти, ни на меня. Самое дорогое, что у меня было — это Ланти, ей было всего три года, когда она умерла, и я чувствую, что это отчасти моя вина. Я была… прикована к месту, когда это все произошло. Не могла добраться до неё, хотя пыталась. Она поднялась на наш балкон и разбилась. Я не могла прийти к ней, Бен… Я…

Мой голос оборвался, и я начала всхлипывать. Он обернул руки вокруг меня и притянул ближе к себе, успокаивая меня.

— Это не твоя вина, Эмелин. Иногда в жизни случаются вещи, которые мы не можем контролировать, ты не могла остановить ее от прыжка с балкона. Это было не твоей обязанностью, а твоей матери.

— Моя, — плачу я. — Я знаю, мама не могла сделать этого.

— Ты специально истязаешь себя?

Я съеживаюсь при мысли о нём, прижимающем меня к себе.

— Нет, — шепчу я сломанным рваным голосом.

— Тогда как это может быть твоя вина?

— Я должна была бороться сильнее. Я должна была сделать все, что могла… я должна была…

Он приложил палец к моим губам.

— Ты могла делать, что угодно, ты могла бороться всеми силами, и она все равно могла бы перешагнуть через перила. Или ты могла спасти ее, и она могла бы сбежать однажды, когда тебя не было бы рядом. Это не твоя вина, ангел; поверь в это.

— Она была просто маленькой девочкой. Она искала меня.

— И ты не подвела ее, — шепчет он.

Он притянул меня в свои руки, поглаживая рукой волосы. Бен просто держал меня так какое-то время, никто из нас не говорил. Хорошо чувствовать чью-то заботу, хотя бы на секунду.

— Спасибо тебе, Бен, — наконец шепчу я. — Иногда я чувствую, что ни с кем не могу поговорить. Есть так много всего, что я держу в себе, потому что мне слишком страшно открыться кому-нибудь. Ощущение, словно не могу никому верить. Так что спасибо тебе за то, что позволил мне выговориться.

— Всегда рад выслушать, Эмелин. Тебе нужно просто попросить.

— Бенжамин.

Я услышала громкий, требовательный голос и вырвалась из рук Бена, увидев Уильяма, стоящего возле двери. Мое сердце подскочило к горлу, когда я обдумала, как, должно быть, плохо выглядит ситуация со стороны. Первое - я на руках Бена, и второе - я очень легко доверила часть себя ему. Уильям даже не посмотрел на меня, когда вошел и остановился перед нами. Бен стоял, улыбаясь, словно ничего не случилось.

— Я просто забежал проведать тебя, но Джордж сказал, ты вышел. Я ждал тебя тут, когда Эмелин заглянула.

— Вижу, — проскрипел Уильям. — Иди в мой офис, мы поговорим там.

Бен кивнул и повернулся ко мне.

— В любое время Эмелин. Помнишь?

— Спасибо, — шепчу я, уставившись на ноги.

Я слышала, как Бен ушел, и медленно повернулась к Уильяму. Он не смотрел на меня; просто глядел на полки, его взгляд был пустым. Я знаю, он злился, и понимаю почему, но он не понимает, что это ничего не значит. У меня нет чувств к Бену. Я отношусь к нему, как к другу. Я не чувствую, что могу обратиться с этим к Уильяму из-за ситуации, в которой мы находимся.

— Уильям? — шепчу я.

— Хорошо себя чувствуешь, подарив ему кусочек себя, Тринадцатая?