Белла Джуэл - Тринадцатая (ЛП)

— Черт, Уилл, я твой брат. Тебе не нужно скрывать это от меня.

— Мне нечего скрывать, Бенджамин, — рычу я.

Он ударяет кулаком по двери.

— Прекрати, ты не должен от меня ничего скрывать!

Я впиваюсь в него взглядом.

— Почему ты здесь, Бен?

— Я здесь, потому что ты медленно гниешь. Ты ни с кем не разговариваешь; ты едва участвуешь в заседаниях. Ты тонешь, Уилл.

— Я в порядке.

Он заносит кулак и бьет меня. Это шокирует. Я прихожу в себя только тогда, когда чувствую, как кровь стекает в рот. Поворачиваюсь к брату, обращая на него свой мертвенно-бледный пристальный взгляд.

— Это было ошибкой! — кричу я.

— Почему? — говорит он. — Потому что это вывело тебя хоть на какие-то эмоции?

Я молчу; просто стою, грудь разрывает от ярости.

— Ты использовал рабов.

Я чувствую, как ярость заполняет все мое тело.

— Они. Не были. Рабами.

— Тогда кто же они?

— Я ничего тебе не должен, Бенджамин!

Он вздрагивает.

— Это выход, не так ли? Постоянно обвинять меня в том, что я уехал, когда ты был мал.

— Я не говорил этого.

Он приближается.

— Ты так не думаешь?

— Нет.

— Хватит врать мне, Уилл. Ты всегда обвинял меня, — он тычет в меня пальцем. — Я не был там. Был золотым ребенком. Уехал, в то время как ты остался с нашей ненормальной матерью.

Я снова вздрогнул. Мои кулаки так сильно сжались, что заболели пальцы.

— Не надо, — предупредил я.

— Почему? Потому что это может всколыхнуть то, что ты стараешься не вспоминать?

Мое тело начинает дрожать.

— Признайся, Уилл. Ты не сказал мне о девушках, потому что все еще сердишься на меня. Часть тебя всегда будет сердиться. Я позволил им причинить тебе боль, я позволил тебе страдать. Признайся! — кричит он.

— Ты прав! — кричу я в ответ. — Я чертовски винил тебя! Не хотел оставаться в стороне. Я не должен был лишиться глаза. Не должен был вызывать гнев отца. Не должен был быть сиделкой матери. Я не должен был быть на втором месте!

Бенджамин не двигается, его нижняя губа подрагивает.

— Ты думаешь меня это не касается? — шепчет он. — Ты думаешь, я не хочу, чтобы у тебя все было хорошо?

— Этого не достаточно! — кричу я. — Если бы это было так, ты бы остался.

— У меня не было выбора.

— Выбор есть всегда.

— Нет, Уильям. Его не было.

— Убирайся из моего дома, Бен.

Он качает головой.

— Нет.

— Я не хочу повторять, уходи.

Он подходит ближе.

— Я сказал, черт возьми, нет!

Я поднимаю кулак и ударяю его в нос, слышится хруст. Он рычит и бьет меня в челюсть. Мы врезаемся в стену. Бен толкает меня в соседний угол, в результате чего лампы и украшения разбиваются о пол. Я рычу в гневе, сжимая руками его горло, прижимая его к стене.

— Получай! — выплевываю я.

— Мне очень жаль, — шипит он. — Это то, что ты хочешь от меня, Уилл? Ты хочешь знать, как сильно я страдаю из-за того, что случилось? Хочешь знать, насколько тяжело мне было уйти от тебя? Ты мой близнец, Уильям. Ты не просто мой брат, ты моя вторая половина. Если хочешь, чтобы я сказал это, я скажу. Мне жаль.

Внезапно у меня подкашиваются ноги и сдавливает грудь. Я опускаю руки, брат отходит, потирая шею. Я чувствую, как мое тело опускается на пол, поскольку действительность, наконец, настигает меня. Я все потерял. Бен опускается рядом со мной, обнимая меня.

— Мне так чертовски жаль, Уилл.

Я ничего не говорю.

Мне больше нечего сказать.

Тринадцатая

Неделя вторая.

— Вы, кучка уродов! — кричала группа мужчин.

Мы пошли в клуб, пытаясь найти какое-то подобие нормальной жизни. Группа мужчин решила присоединиться к нам за столиком, но после одной попытки потанцевать с нами они сделали вывод, что мы фрики. Когда их руки пытались поймать нас, мы вздрагивали. Когда они пытались зажать нас телами, мы уклонялись. Мы не из таких девушек. Мы ненормальные.

— Эй, — прорычала Женевьева. — Трахни меня.

— Я не буду трахать тебя, если ты не заплатишь, — один из парней засмеялся.

В груди болело, я поставила напиток, который держала в руке, и начала протискиваться через толпу, стремясь уйти. Через некоторое время я почувствовала свежий воздух, который обдувал мое лицо; вздохнула. Мое тело было ослабленным, давая понять, что я была на грани. Я просто хочу вернуться к нему. Не имеет значения, как сильно они пытаются убедить меня, что я не нуждаюсь в Уильяме - они ошибаются.

— Привет.

Я повернулась и увидела молодого парня из компании, которая стояла возле меня. У него были светлые волосы, коричневые глаза, и он был примерно шесть футов ростом (прим. ред. - 180-182 см.).

— Привет, — пробормотала я.

— Я извиняюсь за то, что они здесь натворили.

Он что, серьезно? Сомневаюсь в этом.

— Я уже должна идти домой, — сказала я.

— Слушай, — говорит он, вставая передо мной. — Мне искренне жаль. Они могут быть полными задницами.

Я смотрю на него, и, кажется, он говорит правду.

— Все в порядке.

— Могу я тебя кое о чем попросить? Ты выпьешь со мной чашечку кофе?

Я сомневалась, правда не хотела идти и делать вообще что-либо, что могло помешать мне прийти домой и свернуться калачиком на своей кровати. Но мы пытались жить нормально, насколько это возможно. То правило, о котором сказала Мэри.

— Х-хорошо. Возможно одну.

Он засиял, словно фонари на дороге.

— Мы будем тут, справа, твои подруги смогут найти тебя, когда захотят.

Я кивнула и последовала за ним в маленькую, тихую кофейню. Мы сели за небольшие круглые столики, которые располагались на улице. Я пробежала пальчиками по красно-белой клетчатой таблице.

— Так, расскажи мне о себе?

Я посмотрела на него.

— Эм, ну, меня зовут Эмелин.

— Ну, это, конечно, хорошо, — он улыбнулся. — Я Тим.

— Ах, хорошо.

— Чем ты занимаешься по жизни, Эмелин?

— Я... Да ничем в принципе.

Он кивнул, словно немного задумался.

— Это хорошо. Как ты веселишься?

— Эм, ну, я люблю наслаждаться отдыхом на пляже.

— Оу, я тоже, — ответил он. — Я ходил туда, когда еще был ребенком.

Следующий час Тим снова и снова рассказывал о себе. Я из последних сил пыталась выдержать все это. Парень оказался самовлюбленным.

Это на самом деле заставило думать, насколько же прекрасным был Уильям.

Я очень скучала по нему.

***

Тринадцатая

Неделя третья.

— Она подавлена, — прошептала я Рейгн.

Мы смотрели на Двенадцатую, которая медленно, но верно шла на дно. Она закрылась сама в себе от всех нас, стала больше спать и мало кушать. С трудом говорила и иногда не могла связать и двух слов. Я не знаю, как долго она будет оставаться в таком состоянии. Двенадцатая замкнулась в себе, и все видели, что мы теряем ее.

— Я не знаю, что уже делать, — прошептала Рейгн в ответ.