Елена Ямпольская - Гимн настоящей стерве, или Я у себя одна

_____

Временами — например, в дни бабьего лета, когда воздух цепенеет от собственной умиротворенности, под колесами велосипеда взрываются желуди, а сентябрь подкидывает тебе на лобовое стекло желтые парковочные талончики; и всякому скептику с его присказкой: «Какие бабы, такое и лето», мы можем показать язык: «А?! Видал? О как!»; короче, в редкие моменты беспричинного и абсолютного счастья я вспоминаю финальный монолог Катарины из «Укрощения строптивой»:

…В заботах о тебе он трудится на суше и на море, не спит ночами в шторм, выносит стужу, пока ты дома нежишься в тепле… А от тебя он хочет лишь любви, приветливого слова, послушанья — ничтожной платы за его труды…

Или, переводя на актуальный язык:

Он в офисе растрачивает дни, шуршит бумагой, ссорится с начальством и наживает язву и гастрит, чтоб ты могла ходить по магазинам. Так притворись хотя бы иногда, что ты раба, а он твой повелитель.

Ах, обмануть его нетрудно, он сам обманываться рад…

Мода на старославянские имена в России накатывает волнами. Вдруг откуда-то возникают в детсадах прохоры и мефодии, акулины и пелагеи. Но одно имя потеряно напрочь. Вернее, потеряна память о том, что слово это было когда-то прелестным женским именем, — Забава. Почему оно исчезло навсегда? Потому, вероятно, что наши мамы исключали для нас перспективу оказаться игрушкой в мужских руках, а мы, продвинутые и самостоятельные, исключаем ее для своих дочерей, у кого таковые имеются. Хотя как это, в сущности, здорово — служить кому-то забавой, то есть забвением дел и отдохновением от проблем, источником радости и веселья. Нет, не «кому-то», разумеется, а вполне конкретному человеку.

Женщина всегда хочет того, что ей не дано. Ибсеновская Нора покорно жила в кукольном домике, а потом развалила его изнутри. Мы же — наоборот — пока растем, взрослеем, умнеем, насквозь из себя сознательные, всегда готовы продемонстрировать страшную оскорбленность, если какой-нибудь нахал мужского пола ляпнет нам прямо в лицо: «Ну и куколка!» Лично мне с пятнадцати до двадцати пяти очень нравился гордый отклик: «Я не кукла! Я живая и настоящая!» Наконец, мы встречаем Нашего Мужчину и с этого момента жаждем только одного — статуса любимой игрушки. Умница-Галатея мечтает постоять изваянием в доме у Пигмалиона. Но поскольку наш мужчина — он и умный, и тонкий, и благородный, то теперь уже мы, растекаясь мутной лужей возле его ботинок, обязаны выслушивать: «Какая из тебя кукла? Ты живая, ты настоящая, в тебе целый мир…» Помню, как я пыталась убедить любимого относиться ко мне полегкомысленнее. Чуть ли не официальное заявление составила: «Прошу считать меня куклой». А в ответ дождалась: «Ну, конечно, ты кукла…» И через паузу, с ласковой ехидцей: «Чертова…» А это, согласитесь, несколько иной смысловой оттенок.

Грянет, грянет однажды роковой день, и девице, от которой кавалеры разлетались, как мячики из теннисного автомата, вдруг страстно приспичит замуж. Опять-таки — не вообще, а очень конкретно. То, что раньше казалось тоской и рутиной, с одним-единственным человеком обретает сумасшедшую притягательность. Вершина мыслимого и немыслимого секса — принадлежать полностью, покоряться, радовать мужчине глаз, слух, руки, прочие части тела… Стать для него забавой, игрушкой, куклой. И гордиться этим не меньше, нежели карьерными достижениями.

Правда, отдельные пытливые мальчики любят разломать игрушку, просто из интереса — что у нее внутри. Собрав себя разок-другой по винтикам, от кукольных соблазнов зарекаешься навсегда.

Нельзя провести куклой целую жизнь, но, бог мой, как же сладко побыть ею время от времени. Кукла — это роль, которая должна присутствовать в репертуаре каждой женщины. Когда мы влюблены и любимы, наши мордочки хорошеют без дополнительных усилий, а фигуры истончаются без всяких диет — так проступает из глубин дремавшее доселе прекрасное создание, изящное и хрупкое, с тугими локонами, длиннющими ресницами… «И стеклянным взглядом», — добавит кто-то, но ошибется. Кукла — друг человека. Про это знает любой ребенок. Она умеет молчать и слушать и существует на свете только ради вашего удовольствия. Кукла Маша, кукла Даша, глянцевая Барби и плюшевый медвежонок — они не похожи друг на друга, но по сути своей едины. Берегите кукол; вернее, берегите и лелейте в нас, женщинах, периодическое стремление «окуклиться». Забавляйтесь нами, пока мы добрые. Ловите момент.

_____

Раскрываю вам страшную саморазоблачительную тайну. У меня крайне неполиткорректная по текущим временам болезнь — гомофобия. Кому надо, тот понял. Кто не догнал, для того поясню: не умею налаживать контакты с представителями секс-меньшинств. Чисто человеческие, разумеется, контакты; про другие-то речи нет. В силу своей испорченности встречаю глумливым хихиканьем цитаты из классиков: «Заметался пожар голубой…», «Голубое, голубое было небо в этот день…», «А шарик вернулся, а он — голубой…» (вот ужас-то!). Мультфильм «Голубой щенок», равно как песни про голубой вагон и «Летите, голуби, летите» мне также категорически противопоказаны.

Говорят, гомофобом человека делает семья. Вот и неправда. Моя мама абсолютно уверена, что голубых придумала я, и это какие-то сказочные персонажи, сродни домовым. Потому как во времена ее молодости их, видите ли, не было. Объяснить, что «они» были даже во времена молодости Александра Македонского и, вообще, нам здорово повезло, что Адаму в раю не светил выбор (иначе род человеческий мог бы заглохнуть, едва начавшись, а Эдем сразу превратился бы в Содом), не представляется возможным. Я сама, правда-правда, до последнего не верила в лесбиянок. Мне казалось, это такой невроз барышень, пострадавших от несчастной любви, и хорошая натуральная постель излечивает его (невроз) без остатка. Ан нет, наукой доказано: в возрасте 6–8 недель зародыш, находящийся в материнской утробе, должен получить дозу гормонов. Вернее, две дозы. Первая формирует половые признаки, вторая на ум идет. Если второй транш сорвали, рождается мальчик с пенисом, но женскими пристрастиями. Или наоборот, эмбрион — генетическая девочка (XX), а в мозг поступил излишек тестостерона, и — готово дело. В смысле — тело. Тянущееся к точно таким же дамским телам. Тут виноваты материнские стрессы, болезни, таблетки, принимавшиеся во время беременности, а сам человек, конечно, не виноват. И третировать его за то, что от него не зависит, разумеется, жестоко.

Но вот в чем тонкость: голубые и розовые ведь вызывают антипатию не потому, что спят с представителями своего пола. Кто с кем спит, посторонних вообще не касается. Мы не любим вполне конкретную манеру поведения. Постоянный эпатажный вызов — в одежде, голосе, пластике. Кого не тошнило в салоне красоты от воркования голубков-парикмахеров? Зазывные ноты, покачивания нижним бюстом и брезгливые прикосновения к волосам клиенток… Я уже не говорю о гей-парадах, после которых даже колеблющиеся приходят к твердому убеждению, что «голубой» непременно равняется «извращенец». Хотя очень сомневаюсь, что Петр Ильич Чайковский, будь ему предоставлена такая безнаказанная возможность, выскочил бы на улицу исполнять танец маленьких лебедей в блестящих стрингах с голой попкой… Нормальным людям гомосексуальной ориентации пора устраивать митинги против радужных парадов. Если вы хотите, чтобы вас уважали, глупо выставляться на посмешище всему миру.