Наталья Миронова - Глаза Клеопатры

— Вот это был просто секс! — рассердился Никита. — Вот сейчас, у нас с тобой. А то, что ты называешь сексом…

— Только не надо читать мне мораль! — Нина тоже рассердилась. — И вообще, знаешь, я пойду к себе.

— Нет, ты будешь спать здесь. А то утром я опять найду пустую комнату, как в том мотеле. Почему мы все время ссоримся?

— Не знаю, ты первый начал. Я не смогу здесь уснуть.

— Сможешь. — Никита взбил подушки и натянул одеяло ей на плечи. — Секс — это универсальное снотворное. Ну ты можешь хоть раз в жизни не спорить? — возвысил он голос, увидев, что она собирается еще что-то сказать. — Если тебе приснится страшный сон, я тебя тихонечко разбужу, повернешься на другой бок и опять уснешь.

Нина устала спорить. Она устроилась поудобнее, свернулась калачиком у него под боком и закрыла глаза. Оба долго не спали, каждый прислушивался к дыханию другого. Потом Никита незаметно для себя заснул.

Он проснулся от какого-то шевеления и недовольно замычал. Разлепил один глаз и увидел, что уже утро. Нина поднималась с постели.

— Куда? — Никита схватил ее за руку и потянул обратно. — Рано еще. Сегодня суббота. Можно поспать подольше.

— Уже седьмой час. Мне надо с Кузей погулять. Пусти.

Он все еще держал ее за руку.

— Ммм… А он не может как-нибудь сам?

— Открыть кодовый замок? Запросто. Даня сказал бы: «Как не фига делать».

Никита открыл глаза и с размаху сел в постели, весело улыбаясь ей.

— Слушай, а давай махнем на дачу! У меня дача есть в Красной Пахре.

— Нетипичное место, — отметила Нина. — Извини, сегодня я никак. У меня в три примерка.

— Сегодня же выходной!

— Только не у меня.

— Вот черт! Ладно, я тоже встаю.

— Ты можешь еще поспать, — сказала Нина.

— Я больше не усну. — Он соскочил с кровати. — Давай по кофейку, а?

— Хорошо, я сварю. — Нина вышла из комнаты.

«Надо с ней поговорить, — думал Никита, умываясь в ванной. — Сегодня же, не откладывая».

Они выпили по чашечке ароматного кофе, какой умела варить одна только Нина. Она не признавала никаких растворимых смесей и молотого кофе в вакуумной упаковке, всегда сама молола зерна перед самой варкой, смешивая их в пропорции, известной ей одной, из трех сортов кофе: йеменского «Мокко», «Арабики» и «Робусты».

Дуся была уже в кухне. Стоило Нине подойти к раковине с чашками из-под кофе, как она тут же их перехватила.

— Я сама вымою, вы идите с собачкой погуляйте. А как же завтрак?

— Я потом, Дуся. Пройдусь с Кузей, а потом позавтракаю.

Никита знал, что Нина всегда ест на завтрак овсяную кашу с курагой. И выпивает еще одну чашку кофе. Опять весь процесс заново: смолоть, сварить, всыпать чуть-чуть соли, когда начнет закипать. Сам Никита в спешке часто прибегал к помощи электрической кофеварки и даже держал дома банку растворимого кофе. Если Нина останется с ним, с этим будет покончено навсегда. «Какой вздор в голову лезет! — разозлился он на себя. — Как будто все дело в кофе!» Но что ей сказать? Как пойдет их разговор? Что она ответит? От всех этих вопросов ему становилось страшно.

Он перекусил бутербродом и пошел в спортзал, на ходу обдумывая свою речь. Покачался на тренажерах, взглянул на часы. Нина уже вернулась с прогулки, позавтракала и сейчас вычесывает Кузю. Или делает свою китайскую гимнастику. Он звал ее в зал, но она так и не заглянула сюда ни разу.

Никита прошел в ванную на первом этаже, принял душ и оделся. Вдруг его как обухом ударила мысль: а что, если она совсем ушла? Взяла Кузю и ушла. С нее станется. Он одним духом взлетел по лестнице, уговаривая себя, что такого быть не может, и без стука ворвался к ней в комнату.

Нина, которая действительно вычесывала Кузю, удивленно повернула голову.

— Что случилось?

— Ничего. — Никита заставил себя улыбнуться. — Все нормально. Мне надо с тобой поговорить.

Нина аккуратно собрала очесы в мешок и спрятала его.

— Ты уже поела? — спросил Никита.

— Да, я позавтракала. А ты где был?

— В зале. Разогрелся немного.

— Так о чем ты хотел поговорить?

Никита замялся. Приготовленная речь вылетела у него из головы. Он посмотрел на Кузю, словно песик мог ему чем-то помочь, потом опять повернулся к Нине.

— Говори при Кузе, — сверкнул ему навстречу насмешливый алмазный взгляд. — У меня от него секретов нет.

— Очень смешно. Ну… в общем… Знаешь, я этих слов никому не говорил… Разве что маме в детстве… Ну, ты меня понимаешь.

— Нет, не понимаю.

— Черт! Ну, в общем… — Никита опять глянул на Кузю, — я решил завести тебя в доме.

— Купишь мне ошейник и поводок? — язвительно осведомилась Нина.

— Тебе лучше сразу намордник, — не выдержал Никита. — Извини, это грубо, но уж больно язычок у тебя острый.

— Тогда, может, конуру и цепь? — не унималась Нина.

— Ну зачем же сразу конуру? Устрою тебе вольер. «Не подходите близко, я тигренок, а не киска». Послушай, давай серьезно. Я куплю тебе кольцо. Надо было заранее, но лучше мы его вместе купим. Выберешь, что понравится.

Ее лицо помрачнело. Никита уже привык к этим перепадам настроения, но все-таки каждый раз пугался, когда ее глаза превращались в бездонные колодцы, впадинки на щеках — в провалы, и все лицо становилось застывшей трагической маской античного театра.

— Мне не нравится сама идея, — призналась Нина. — Не надо мне было тебя слушать. Не надо было переезжать сюда.

Никите хотелось закричать, но он сдержался.

— Почему? — спросил он тихо. — Ты можешь объяснить — почему?

— Ты не поймешь. — В ее голосе зазвучала горечь. — Я надеялась, что ты поймешь тогда, в Тракае, но ты не понял. Примчался за мной в Москву…

— Нет, ты надеялась, что я рассержусь и плюну на все. А я не плюнул и примчался за тобой в Москву. А теперь давай с самого начала. Почему ты удрала тогда? Почему сейчас хочешь уйти? Объясни, я постараюсь понять.

Теперь у нее на лице появилось хорошо знакомое ему упрямое выражение.

— Ты не сможешь. Все мои объяснения ты сочтешь вздором.

— Я тебя внимательно слушаю. Если тебя что-то мучает… или тревожит… мне это не покажется вздором.

— Между прочим, — вдруг заявила Нина, — я тебя использовала.

Никита отнесся к этой новости добродушно.

— Правда? — спросил он с любопытством. — Это интересно. Обычно бывает наоборот: женщины вечно жалуются, что мужчины их используют. Ну расскажи, как ты меня использовала?

Она смутилась.

— Ты что, не понимаешь? Вообще-то я не из тех, кто ложится с мужчиной в постель по первому требованию. Но тогда, после тюрьмы… мне хотелось почувствовать себя живой. Смыть с себя все это, как ты говоришь. Не смей так ухмыляться!

Но Никита ничего не мог с собой поделать: глупая улыбка счастья и гордости расплылась по его лицу.