Элис Тайл - Голос сердца

— Я понимаю. Всегда мужественная, верно? Сильная, независимая, самостоятельная. Рассчитываешь сама со всем справиться, так?

Мадди вздрогнула.

— Я делаю это всю жизнь, разве нет? Так же, как и ты.

— Это было ошибкой. Для меня. И для тебя. Когда мы держим все в себе, делается еще хуже. И боль становится значительно сильнее.

Фелисити продолжала гладить волосы дочери, несмотря на то что Мадди держалась все так же отстранение.

— Со мной все в порядке, Фелисити.

— Сделка с Барреттом провалилась, да? И Майкл не сказал тебе.

Суставы на пальцах Мадди побелели, когда она сжала в руках свое красное платье.

— Мне действительно надо было пойти в химчистку и потребовать свои деньги обратно. Они не имели права… — Голос ее осекся. — Никакого права. — Она почувствовала, что дрожит. — Я доверяла ему… им. В химчистке. — Голова ее звенела, горло сжималось. Она глотнула немного воздуха, стараясь подавить рыдания, рвавшиеся из груди.

Фелисити обхватила рукой плечи дочери.

— Бедная малышка, — прошептала она. — Бедная малышка.

Мадди подняла голову, глядя на мать, слезы навернулись ей на глаза, лицо Фелисити перед ней расплывалось.

Обхватив мать руками, Мадди больше не сдерживала слез. Слова прорывались сквозь рыдания.

— О, Фелисити… я так люблю его. Он лгал мне. Он обманывал меня. О, как же больно!

Фелисити крепко прижимала к себе дочь, покачивая ее, целуя в макушку.

Рыдая, Мадди прильнула к матери.

— Хорошо, что я здесь, малышка. — Фелисити говорила почти шепотом. — Я знаю, как тебе больно. И понимаю. Я очень хорошо тебя понимаю. Я помогу тебе, дорогая. Ты увидишь, все будет хорошо. Я обещаю. — Фелисити почувствовала, как слезы потекли по ее лицу, ощутила жжение в глазах от косметики. Она не придала этому значения, а Мадди, всегда тайно злившаяся, что ее матери никогда не было рядом, блаженствовала от ее близости.

Они сидели на кровати, обе плакали, прижимаясь друг к другу, нашептывая слова, к которым не надо было прислушиваться, чтобы их понимать. Наконец Мадди взяла мать за руку.

— Спасибо, мама, — прошептала она. — Нет, на этот раз я не оговорилась. — Она хотела еще много чего сказать, но слова не шли с языка. Впрочем, они и не были нужны.

— Пойдем на кухню. — Фелисити взяла дочь за руку. — Я сделаю тебе сэндвич. Тебе нужно поесть.

Мадди позволила матери увести ее из спальни, легкая улыбка показалась на ее заплаканном лице.

Фелисити уловила эту улыбку и усмехнулась.

— Я знаю, так всегда говорят матери, верно? Мадди остановилась и внимательно посмотрела на мать.

— Мне это нравится. Фелисити покраснела.

— Неужели? И мне… — Она тихонько шмыгнула носом.

Мадди нежно провела ладонью по щеке матери.

— Твоя краска побежала.

— У меня, должно быть, ужасный вид. Мадди провела рукой по своему лицу.

— У меня тоже.

Фелисити обняла Мадди за плечи.

— Ну и ладно.

Проходя мимо гостевой комнаты, они услышали, что Тимми проснулся. Мадди привычно повернула в комнату, но Фелисити остановила дочь.

— Иди на кухню и подогрей бутылочку. Я справлюсь с Тимми.

Мадди наклонила голову.

— Ты уверена?

Фелисити потрепала Мадди за ухо.

— Некоторые люди вторично впадают в детство. Но почему бы — не в материнство? Мадди медленно покачала головой.

— Ты изумляешь меня, Фелисити. Я никогда не ожидала…

Фелисити задумалась.

— На самом деле я не уверена. — Она открыла дверь в гостевую комнату, какое-то мгновение глядела через плечо на Мадди. — Он славный малыш.

Мадди кивнула:

— Да.

Фелисити махнула ей рукой, поторапливая.

— Смотри, чтобы молоко не было слишком горячим.

— Нет-нет.

Спустя пять минут, когда Мадди уже наполняла бутылочку, вошла Фелисити с довольным, сухим и переодетым ребенком на руках.

Мадди надела на бутылочку соску.

— Ему надо дать лекарство. Когда я умчалась утром, я забыла сказать тебе об этом.

— Он болен? — В голосе Фелисити послышалась тревога. Фелисити вглядывалась в личико малыша. — Он прекрасно выглядит.

— Это всего лишь ушная инфекция. Фелисити поджала губы.

— У тебя тоже такое бывало…

— Да?

— Однажды доктор даже посчитал, что потребуется эта… аспирационная трубка. Я была в ужасе, несмотря на то что он сказал все, что мог, убеждая меня, что ты ничего не почувствуешь. Помню, я вздохнула с облегчением, когда он потом сказал, что в этом нет необходимости.

Мадди не находила слов. Она удивлялась, что ее мама говорит и ведет себя совсем как… мама.

Фелисити вручила малыша Мадди, чтобы она дала ему лекарство, а потом бутылочку с молоком, и направилась к холодильнику.

— Ты голодна?

— Нет, но вот ты, наверное, голодна. Фелисити обернулась к дочери.

— Что, если мы съедим по сэндвичу? И затем… если хочешь… поговорим о том, что случилось.

Мадди сразу напряглась, собираясь возразить. Она не хотела говорить о том, что случилось. Она не хотела говорить о Майкле. Не хотела думать о нем. Не хотела когда-либо снова его увидеть.

Фелисити повернулась к холодильнику и проверила его содержимое.

— Так, давай посмотрим, — сказала она, прежде чем Мадди смогла что-то ответить. — Что мне приготовить?

— В мясном отделении есть несколько холодных котлет. А хлеб — наверху.

— Замечательно. — Фелисити взяла три упаковки из мясного отделения. Затем вытащила горчицу и нашла батон хлеба.

Пока Фелисити готовила, Мадди наблюдала за матерью со смешанным чувством удивления и печали. Она не могла припомнить из своего детства хоть одной подобной сцены. Мадди вспоминала свои мечты, навеянные телевизионными шоу: вот мама готовит для нее ее любимые сэндвичи, наливает большой стакан молока, обещает сладости, если она съест все, что у нее на тарелке. Но как Мадди ни напрягала свою память, она видела только нянь, домработниц и соседок, которые действительно кормили ее ланчем. Если они не получали приглашения на обед от друзей или коллег Фелисити, то всегда, когда оказывались вдвоем, обедали в ресторанах. Рестораны не были роскошью для Фелисити. Рестораны были привычкой.

Фелисити просто положила мясо на ломтик хлеба, получила одобрение Мадди на горчицу и тщательно намазала ею другой ломтик хлеба, затем сделала сэндвич и разрезала его пополам.

— Тимми тебе не помешает? — спросила Фелисити, кладя половинку сэндвича на тарелку и поднося ее к сидящей Мадди.

— Конечно, — ответила Мадди. — С тех пор как у меня Тимми, я поняла, что матери или те, кто их заменяет, быстро овладевают способностями осьминогов.

— Да, — согласилась Фелисити. — Это насущная необходимость. Я часто сожалела, когда ты была ребенком, что у меня только две руки. — Она села за стол напротив Мадди, положив свою половинку сэндвича на пеструю, всех цветов радуги, салфетку, но не притронулась к еде. — Давай, — проговорила Фелисити. — Откуси и скажи мне, как он.