Фэй Уэлдон - Сестрички

Джемма запирает за собой дверь. Не стоит позволять Виктору являться сюда. Он может испортить драгоценный генный коктейль.

Эльза встает с кровати и смотрит, что за работу подсунула ей Джемма. Джемме, оказывается, нужны — в трех экземплярах! — списки ингредиентов для деликатесных японских закусок. Суши и даши, мушимоно и яхимоно, суномоно и набемоно не приготовишь из первых попавшихся продуктов. Ну и почерк. Списки эти должны быть отправлены в разные фирмы-импортеры, от которых требуется сообщить ассортимент, цены, возможные скидки, условия и сроки поставок. Джемма, как инвалид, надеется, что токийские партнеры пойдут навстречу несчастной женщине и согласятся снизить расценки, учитывая, что в ближайшем будущем Джемма собирается пройти курс японской кулинарии.

Эльза откладывает эту ересь и снова ложится. Она ждет, когда Виктор придет спасать ее. Должен прийти. Или Хэмиш должен развестись с Джеммой и жениться на Эльзе. Теперь Эльза нисколько не сомневается в своей беременности. Внутри у нее все щекочет и покалывает, а снаружи ее будто ватным одеялом укутало. Ей темно, тепло, тихо. Шейла, матушка Эльзы, тоже всегда угадывала зачатие с точностью до минуты. Так и говорила: «Ну вот, одеяло снова появилось!» Похоже, природа сама заботилась о своих дочерях, как старушка заботится о крикливых попугайчиках и накрывает их клетку темным платком — отдыхайте, милые.

Аборт? Нет. Эльза насмотрелась проспектов и фильмов, которые щедро распространяет Общество защиты нерожденных. На нее это всегда производило сильное впечатление. Она даже принимала участие в марше протеста против абортов. И по иронии судьбы попалась в свою же ловушку.

Вскоре действительно является Хэмиш. Он садится за стол, начинает печатать. Что, может, признается ей в любви? Сделает предложение? Предложит неофициальное сожительство?

Нет.

— Брак — один из самых непостижимых институтов человеческого общества, — вместо этого говорит Хэмиш, выстукивая невиданный рецепт, в котором и рисовая лапша домашнего приготовления, и пряности нужны нездешние, и даже кубики куриные недопустимы. — Тебе кажется, ты женишься на взбалмошной, пустоголовой девчонке, что, кстати, совершенно расходится с твоими представлениями об идеальной супруге, а в результате получаешь кого? Джемму! Мне достается Джемма. Мне, который даже ботинки ее облизывать недостоин. Я начал с того, что сжалился над ней. А теперь я преклоняюсь перед этой женщиной и не перестаю удивляться, почему она столько лет терпит меня.

— Может быть, из-за денег, — не без злого умысла говорит Эльза.

— Она презирает мои деньги! — резко восклицает Хэмиш. — Все презирают меня и мои деньги. А Джемма — это само великодушие во плоти. Далеко не всякая жена способна на такую жертву — предложить своему мужу зачать ребенка в чреве другой женщины.

— Далеко не всякая «другая» женщина согласится на это, — замечает Эльза, поплотнее заворачиваясь в одеяло.

— Думаю, согласятся многие, когда убедятся на твоем опыте, Эльза, что это выгодное предприятие. Мы с Джеммой решили выплачивать тебе двадцать пять фунтов в неделю со дня установления беременности плюс шесть месяцев после родов. Полагаю, ты согласишься, что это очень щедрое предложение.

Взгляд Эльзы, вероятно, показался Хэмишу недовольным, потому что он быстро добавил:

— И полный пансион, конечно.

— Я не намерена жить здесь, что бы ни случилось! — возражает Эльза.

— Однако именно этого хочет Джемма. Она собирается обеспечить тебе лучший уход и питание. Это возможно только дома. Беременность — дело нешуточное. Посмотри, каково пришлось бедной Энни: стоило поволноваться из-за Джонни — и выкидыш. Джемма страшно переживала. Девочка была.

Хэмиш заканчивает печатать, встает, вежливо кивает и уже на пороге говорит:

— Я отнесу Джемме списки-заявки, скажу, что это напечатала ты. Пусть у нас с тобой будет маленький секрет… еще один.

В полдень мужчины решили выпить по стаканчику. Тут Хэмиш и предложил Виктору сокровища биллиардной всего за тысячу фунтов. И стремянку, разумеется, в придачу.

— Я сделаю тебе одолжение и дам за это барахло десятку, — говорит Виктор. — И считай, что ты счастливчик. По условиям сделки ты не должен был обрюхатить Эльзу. В чем я, кстати, сомневаюсь. Если ты вообще смог трахнуть ее.

— Не надо напрасно горячиться, — замечает Хэмиш. — Конечно, есть основания сомневаться в плодовитости моего семени. Я человек пожилой и нездоровый, не в пример тебе. Но и ты, между прочим, не особенно блистал мужской силой сегодня ночью. Джемма даже разочарована.

Виктору нечего сказать.

Потом торги ненадолго возобновляются; от тысячи фунтов стороны так и не уходят.

Эльзе позволяют спуститься к ланчу. Бульон, ростбиф, картофель, морковь, зеленый горошек, йоркширский пудинг, яблочная слойка со сливками. Меню как в вагоне-ресторане, замечает про себя Эльза, но ест с аппетитом. Она жутко голодна.

Обстановка за столом, как ни странно, непринужденная. Внешне, во всяком случае. Еще бы — столько гостей! Мистер и миссис Рэмсботл, бывший местный викарий со своей молодой женой. Он потерял приход не из-за развода, а из-за повторного брака с юной прихожанкой, которой едва исполнилось шестнадцать лет.

— Как же преуспела в жизни наша Джемма, — доверительно сообщает Эльзе миссис Рэмсботл. — И ведь совершенно не возгордилась, ну ни капельки! Помнит старых друзей… Она жила у нас, когда впервые приехала в Лондон. Мы были ей вместо отца-матери. Своих родителей у бедняжки не было… У нас тогда будто дочка появилась! Правда, и своя была; да, Мэрион наша… но боюсь, у нее жизнь не слишком удачно сложилась.

— А что с ней стало, где она сейчас?

— В клинике, дорогая, в клинике. Нервы. Мы навещаем ее каждое третье воскресенье месяца. Сегодня, однако, приехали сюда. Но Мэрион все поймет и не обидится, в душе она добрая девочка. Теперь она уже не сердится и не жалуется, как раньше. Конечно, седативная терапия помогает.

— Я вижу, Джемма по-прежнему увлекается традиционной английской кухней, — говорит мистер Рэмсботл. — Что же, я сам вернулся к ней с недавних пор. Мы с тобой везде побывали, правда, мамочка? Всего отведали и скажем: в гостях хорошо, а дома лучше. Так-то, девушка.

— Мы даже летали на первом «Конкорде», — добавляет миссис Рэмсботл. — Но, должна сказать, шокированы. Нет, не ценами, а ощущением полета в поднебесье над малюткой-Землей.

— Да, были счастливые времена, когда человек ничего не ведал, — мрачно замечает мистер Рэмсботл. — Между нами духовное лицо! — вдруг восклицает он. — Можем ли мы надеяться на его мудрость, с которой он успокоил бы нас?

Бывший викарий изумлен.

— Столько дурных дел творится рядом, — поясняет свою мысль мистер Рэмсботл.