Фэй Уэлдон - Сестрички

— Мир нисколько не изменился за сотни лет, — сухо говорит викарий. — Каждый видит его по-своему — вот и весь секрет.

Он накалывает кусочек сочного ростбифа и, ничуть не смущаясь, кладет его в приоткрытые губки своей юной женушки.

Взгляд у нее чуть укоряющий, но вкусненькое мясо ей нравится, и она не ропщет, не сердится: невелик грех. Отмолим.

Супруги Рэмсботл несколько удручены приземленностью разжалованного викария. Они умолкают, отказываются от кофе и начинают внезапно собираться в клинику к Мэрион. Однако речи их по-прежнему благодушны.

— В конце концов, — говорят они, — у нас только раз в месяц есть возможность повидать нашу девочку, нашу плоть и кровь родную. И как же ей повезло с лечением! Какая клиника — вы бы знали! Какой вид из окна! Сердце сельской Англии.

Джемма провожает старых друзей, ласково машет им на прощание, и Виктор получает шанс побыть наедине с Эльзой. Эльзе запретили пить кофе, но позволили позвонить подруге Марине. Она закрылась было в кабине с креслом, но туда проник Виктор.

— Господи, Эльза, — вздыхает он. — Уж ты прости меня. Ничего, как-нибудь выберемся.

Виктор сажает Эльзу на колени. В глубине кресла, за выцветшими древними ширмами кабины его совершенно не видно, и он может беспрепятственно воспользоваться ее прелестями.

А Эльза умудряется одновременно говорить по телефону.

— Что там случилось, Эльза? — беспокоится в трубке Марина. — У тебя такой странный голос.

— Нас использовали. Нагло использовали, — прерывисто говорит Виктор чуть ли не в самое ухо Эльзе. — Оказывается, нас пригласили лишь на дежурные выходные! И что за публика за столом собралась! Нет, это просто оскорбление. Все было заранее рассчитано. Покупать его биллиардную! Да там один хлам! Обман! Они и на тебя нацелились неспроста. Это все Джемма с ее куриными мозгами.

Он наконец затихает. Ему стало легче: вот она, Эльза. Рядом. Знакомая. Теплая. Привычная. Он смыл скверну, ниспосланную коварным чужаком. Все. Теперь Виктор спокоен. Теперь можно и расслабиться. Временно хотя бы. Эльза все это время без особого успеха пыталась пересказать Марине содержание заявок, которые в печатном виде требовались Джемме.

— Что за вздор! — обрывает ее Марина. — На что ты тратишь время! Да и телефонный счет тебя неприятно удивит. — И Марина кладет трубку.

Виктор торопится вернуться в гостиную, пока его не хватилась Джемма. А Джемма ждет. Свой главный козырь она еще не разыграла. Но наконец-то! Является козырная дама по имени Дженис. При ней свита — дочь Уэнди и красивый, ладный парень. Вот только под глазом у Дженис огромный синяк.

— Боже всемогущий! — восклицает Виктор, увидев травмированную жену. — Что случилось?

Он хватает ее за руку, но Дженис холодно отстраняется.

— Ты здесь не при чем, — говорит она.

— Кто это? — строго спрашивает Виктор у дочери. Перед ним Ким.

— Мы живем вместе. У меня в комнате, — просто отвечает Уэнди.

А посреди гостиной на круглом столике уже красуется именинный торт: огромный, на серебряном блюде, с кружевами розового и белого крема, с надписью «С днем рождения, близняшки!» Надпись сделана из мельчайших карамельных шариков.

— Каждую горошинку пинцетом укладывала, — гордо заявляет Джемма.

Кроме торта к чаю поданы деликатесные закуски и маленькие пирожные, серебряные приборы, антикварные чашки. Для гостей поставлены бамбуковые японские стулья, до смешного неудобные. Из магнитофона плывет музыка — негромко играет камерный оркестр. Для отсутствующих сегодня музыкантов расставлены пюпитры и стулья.

В гостиную входит Эльза. Ей разрешили отметить день рождения. Дженис и Уэнди смотрят на нее кротко и ласково. Ким достает рабочий блокнот.

— Я так рада познакомиться, — говорит Дженис. — Я слышала, что с тобой Виктор наконец-то счастлив. Чем скорее разведемся мы и поженитесь вы, тем лучше.

Эльза хотела было возразить, что замужество не входит пока в ее планы, но…

— Здорово иметь мачеху-ровесницу, — вступает Уэнди, настолько откровенно прижимаясь к Киму, что ему трудно владеть пером. — Я свяжу тебе подвенечное платье. Из серебристого шнура. Будет шикарно. Я видела такое в журнале «Вог».

— Намучаешься, — предупреждает Эльза.

— Ну не чудо ли! — обращается Джемма к Виктору. — У твоей дочери и будущей жены дни рождения совпадают! Я знаю, что у них разница в год, но это удивительно.

Ким что-то бормочет себе под нос.

— Что ты сказал? — рявкает Виктор.

— Ничего, — качает головой Ким.

— Нет, сказал! Что? Говори, если ты мужчина! — У Виктора покраснели скулы. Кажется, сейчас ни одно кресло в комнате его не устраивает. Он меряет гостиную шагами, грозно поглядывая на молодого возмутителя спокойствия.

— Я сказал, что ничего удивительного. Скорее похоже на самый обычный инцест. Распространенное явление для мужчин твоего возраста. У них просто нюх на собственных внебрачных дочерей.

Немая сцена. Дженис и Виктор разом вспыхивают. Эльза разевает рот. Ким и Джемма улыбаются. Невозмутима только Уэнди. Ей, правда, Ким велел достать вязание, чтобы руки занимались делом, а не глупостями. Позднее он же, Ким, объяснил, что детям нежелательно видеть своих родителей обнаженными. Физическая и душевная нагота родителей губительно действует на психику юного поколения. А Уэнди с малых лет ходила среди голых папаши и мамаши. Да и Виктору частенько приходилось видеть своих в самом бесстыдном виде.

— Режем торт! — нарушает тишину Джемма. — Ну-ка, девочки, вместе. Вы обе именинницы.

Эльза и Уэнди нехотя подходят друг к другу и… вонзают ножи в нежную, душистую, бело-розовую плоть.

— Вот умницы, наши большие девочки, — замечает Ким, получив кусочек.

— Так что с твоим глазом? — немного смущенно еще раз спрашивает Виктор.

— Ты здесь не при чем, — вновь холодно отвечает Дженис.

— Ничего позорного и постыдного в проявлении человеческих чувств нет, — заявляет Уэнди. — Так же как и в проявлении человеческой природы. Именно так ты всегда говорил мне, отец, хотя сам стыдился меня. Но я не в обиде. Особенно теперь. Синяк под глазом мать получила от разгневанной супруги своего любовника. Точнее, одного из многих своих любовников. Он плотник. Приходил ремонтировать гардероб в спальне.

Голос Уэнди дрогнул, ибо в глазах своих непутевых родителей она заметила слезы. Добрый знак.

— Гардероб, между прочим, великолепный, — совершенно не к месту сообщает Виктор. — Красное дерево. Когда я уходил, он был в отличном состоянии.

— А теперь дверца не закрывается.

— И что? Ты нашла в справочнике мастера, ломастера, который разобрал весь шкаф, вместо того, чтобы перевесить одну створку?

— Да.

Дженис смотрит Виктору в лицо. Она не боится его гнева. Та, прежняя Дженис, осталась в прошлом. Слезы побеждают Виктора. Он всхлипывает и сжимает руки Дженис. И в этот раз она не отнимает ее.