Екатерина Вильмонт - Со всей дури!

– Нет! Я еду с тобой!

– А стоит?

– Это не обсуждается, мой генерал!

Я ужаснулась, увидев Надежду Мартыновну. Она постарела, осунулась, глаза красные, руки трясутся.

– Ванечка! – кинулась она к сыну. – Ванечка, что ж это такое делается?

Меня она не замечала.

– Мамочка, успокойся! Никуда Лидка не денется, погуляет и вернется. Она же хорошая девочка…

– Не вернется она! Как ее шалава-мать не вернулась…

– Мама, а где Анечка?

– Где ей быть? Спит уже. Не понимает, бедная, что совсем сиротой осталась.

– Мама, она что… позвонила, написала, что-то объяснила?

– Позвонила, потаскуха! Бабуля, говорит, прости, ко мне пришла любовь, я ее так долго ждала… И я уезжаю в Казань.

– В Казань? Он что, из Казани?

– Да откуда я знаю… Но она так сказала. С работы, говорит, увольняюсь и уезжаю с ним в Казань. Люблю-умираю. Когда устроюсь в Казани, Анютку заберу. Заберет она, как же… Еще хуже своей матери, сучка, оказалась. Та хоть ее на отца, молодого парня с нестарой матерью, бросила. А тут на совсем старую бабку! У меня уж сил нет с ней справляться! С Анькой-то… Она ж вертлявая, как не знаю кто, а возраст самый дурной… Нет у меня на нее силенок уже… – Надежда Мартыновна горько разрыдалась.

– Надежда Мартыновна, дорогая, не плачьте так. Я уверена, Лида скоро вернется. А Анечку мы с Ваней пока к себе возьмем. Все будет хо…

Я не успела даже договорить слово. Надежда Мартыновна вскочила и буквально с кулаками бросилась на меня. Ваня успел ее перехватить, но она вне себя кричала:

– Убирайся отсюда! Это ты, ты во всем виновата! (Я как в воду глядела!) Ты нарочно все задумала – сама бесплодная, хочешь одним махом все заграбастать – и сына моего…

– Мама! Прекрати!

– Нет уж, я все скажу! Ты, Ваня, умеешь сучек выбирать! Она специально Лидку нашу, дуру стоеросовую, прихорошила, знала, тварь такая, что девчонка с ума спятит, а она, гадина, отца ее и доченьку к рукам приберет! Не бывать такому! Не видать тебе ни сына моего, ни девчонки, как своих ушей! Пошла отсюда вон! Гадина! Гадина! – Она топала ногами и визжала.

Но тут Ваня вдруг стукнул кулаком по столу.

– Молчать! – тихо скомандовал он.

– Вот! Вот до чего дошло! Сын на мать кулаком стучит!

– Лада, накапай ей валерьянки! На кухне в левом шкафчике найдешь!

Я метнулась на кухню. Ничего себе, попала под раздачу.

– Значит, так, мама! Если ты еще раз позволишь себе оскорблять мою жену, мою законную жену, прошу запомнить, ты меня больше не увидишь. Я буду по-прежнему тебя содержать, но…

– Ваня, Ванечка, как ты можешь?

– Могу, мама! Ты меня знаешь, я могу!

Она тихо всхлипывала.

Я поднесла ей валерьянку.

Но при виде меня она опять взвилась. Выхватила у меня из рук рюмку и швырнула на пол.

– Не буду! Ничего из твоих рук не возьму. Ваня, она меня отравить хочет! Ваня, спаси, Бога ради!

– Мама, приди в себя!

– Вызови «скорую»! – шепнула я ему.

– Зачем?

– Они сделают укол, успокоительное!

– Ваня. – Она вдруг бухнулась на колени перед ним. – Ванечка, Бога ради, не отправляй меня в психушку, Ванечка, Христом Богом прошу! Они ж там меня убьют! У этой гадины там небось все схвачено, они меня там насмерть заколют…

– Надежда Мартыновна! – ледяным голосом проговорила я. – Успокойтесь! Я сейчас уйду.

– Ты никуда не уйдешь! – произнес мой муж. – Мама сейчас успокоится…

– Ваня, поверь, я знаю, что говорю. Так вот, я сейчас уйду, вы успокоитесь, и я обещаю вам никогда впредь не переступать порога вашей квартиры.

– Лада! – загремел генерал.

– Ваня, ты останешься с мамой. Она придет в себя, вы разберетесь с вашими семейными проблемами. А завтра… Завтра будет видно!

– Да! Да! Пусть она уходит! Видеть ее не могу, – уже сбавила тон Надежда Мартыновна.

А я вышла в прихожую и надела пальто. Генерал выскочил за мной.

– Ты почему уходишь? Она старый человек, можно понять…

– Я все прекрасно понимаю. Пойми и ты – я сейчас для твоей мамы воплощаю все мировое зло. Зачем ее раздражать? Пусть очухается.

– Ты… Ты меня бросаешь?

– Не дождетесь, товарищ генерал! Просто впредь я действительно никогда не переступлю порог ее дома. У меня тоже есть гордость. И прошу тебя в дальнейшем иметь это в виду! И если тебя до утра не убедят в том, что я во всем виновата, милости прошу ко мне. Я буду у мамы.

– Лада! – как-то беспомощно воскликнул он.

А я выскочила на площадку и побежала вниз, не дожидаясь лифта. Вот так эффектно завершилось мое свадебное путешествие.

– Ладошка? – ахнула мама, открыв на мой звонок. – Что случилось? На тебе лица нет! Что-то с Иваном? Умер?

– Мама! Типун тебе на язык!

– Слава Богу! Поссорились?

– Да нет!

И я рассказала маме все, что сегодня произошло.

– Фу ты… Ну ничего, эта женщина угомонится, девушка вернется. Все еще будет прекрасно. В конце концов, свекровь не обязательно любить и быть ею любимой тоже. Свекровь – дурная кровь, классика жанра. И дело вовсе не в этой истории, поверь мне. Просто это материнская ревность, и даже не столько к тебе, а скорее к тому неведомому миру, в который попал ее сын. Непонятному, а значит, враждебному. Эта ваша свадьба… Ну как ей это понять? В этом дело… и с этим ей невозможно примириться.

– Да, наверное, ты права, мамочка. Но все равно это было ужасно! Такая концентрированная ненависть…

– Да Бог с ней, с этой несчастной женщиной. Ее можно только пожалеть. Ну а в остальном как?

– А в остальном, мама, он чудо! И знаешь, ты права. Я сейчас вспомнила, что он мне сказал – я с тобой попал в другое измерение.

– Да? И прекрасно! Он сознает это. Все у вас будет хорошо, моя девочка! Поверь своей маме.

– Мамуля, он такой чуткий… И тонкий. И удивительно восприимчивый к искусству!

– Ты успела это заметить?

– Успела, мамочка!

И я рассказала маме и про Плисецкую, и про Пастернака, и еще про китайский халат.

– С ума сойти! Понятно, он сейчас влюблен безумно, все чувства обострены…

– А еще он говорит, что классного летчика-испытателя без хорошей интуиции быть не может.

– Плохо только, что он такой ревнивый. Это очень тяжело. Но все-таки как быть с этой малышкой? Твоей Надежде Мартыновне и в самом деле трудно с ней. А девочка ходит в сад?

– Да.

– Надо найти няню. Мне на днях кто-то говорил…

– Да она скорее удавится, чем возьмет в дом кого-то. Может, Ваня ее уговорит отдать Аню нам.

– А ты бы хотела, да?

– В какой-то момент мне безумно этого захотелось, но я поняла, что в данном случае это было бы адом для всех, и прежде всего для ребенка.

– Ну, если быть совсем честными, то ты и в самом деле явилась первопричиной всех несчастий этой твоей свекрови.

– Ну, тогда уж не я, а Пашка! Это он привел Лиду ко мне. Ой, да пусть меня ненавидит эта несчастная Надежда, лишь бы Ваня меня любил. А я так его люблю, мамочка! Да, а что там у Ксюхи?