Катя Абель - Здравствуйте. Я – любовница вашего мужа

Трудно заниматься чем-либо, когда чего-то ждёшь. Ещё труднее ничем не заниматься, а просто ждать. Просто ждать, глядя в одну точку, это вообще невозможно. Нужно распределить себя на чисто механические действия, на уборку квартиры, например. Можно ходить по квартире и раскладывать по местам вещи, которые почему-то лежат не на месте. Можно ходить по квартире, раскладывать вещи и делать вид, будто ничего не ждёшь. Потому что чего ждать, когда позиция уже выбрана и даже продемонстрирована?

Через два часа, понимая, что ни в какое кино мы уже не успеем, даже если вдруг придет шальное известие с раскаянием и полной готовностью, я написала новое сообщение:

«Уважаемый абонент! Когда девушка приглашает вас в кино, а вы на это ничего не отвечаете, девушка расстраивается и пребывает в недоумении».

Ответа не было. Позиция не сдавалась.

Еще через два часа, когда все вещи по местам были разложены, переложены, переставлены, потом опять разложены и снова переставлены, я поняла, что он поскользнулся в ванной. Разбил голову. Потерял сознание. Не смог дотянуться до лекарства, когда прихватило сердце. А ведь он живёт один. Ведь его только завтра хватятся, когда он на репетиции не появится. Он – там – один – на полу – с разбитой головой, а я здесь хожу, вещи по местам перекладываю.

«У тебя все в порядке? Ничего не случилось?» – пишу ему.

Какая гордость? Пусть на фиг идет эта гордость!

«ДЕПРЕССНЯЧОК-С» – приходит ответ через полминуты.

И все внутри вдруг заболело.

Несколько дней назад в Москве прошла церемония вручения главной в стране кинопремии, на которую любимый был номинирован. Но не получил. Я не знаю, какая это была по счёту у него номинация – десятая, пятнадцатая, восемнадцатая, он номинируется почти каждый год. Но ни разу ему эту премию не дали. Я не знаю, почему. То, что он входит в пятёрку лучших актеров страны, это факт. Почему люди, которые вручают главную кинопремию, до сих пор не посчитали нужным этот факт засвидетельствовать, я не знаю. Я не думаю, что мой любимый остро переживает эту несправедливость круглый год, но в день вручения награды, когда открывается конверт, и в десятый, пятнадцатый, восемнадцатый раз звучит не его фамилия, думаю, у него портится настроение.

Конечно, он должен был быть в этот момент в зале. В элегантном смокинге раздавать автографы, улыбаться под фотовспышки и отвечать на дурацкие вопросы журналистов. Конечно, он должен был общаться в этот вечер с главными кино-боссами страны, с банкирами и производителями, налаживать связи, обсуждать перспективы, закладывать кирпичики в свои будущие проекты. Вместо этого он пришёл домой после репетиции, завалился на диван и включил телевизор, где шла прямая трансляция из Москвы. Кинопремия не совпала по датам с его выходными, и его не отпустили из театра.

Мой любимый смотрел с дивана на лица акул кинобизнеса, которые так нужны ему для закладывания кирпичиков, и слушал как со сцены, открывая премиальный конверт, называют не его фамилию.

Тут не просто депресснячок-с случится, тут настоящая тоска навалит.

Плюс девица, из-за которой домой в выходной день не поехал, детей не увидел, встречи отложил, хвостом, дура, крутит, свое «фи» выказывает и на сообщения не отвечает. Нет, с любимым нельзя так обращаться. Сидите, девица, дома и крутите хвостом в одиночку.

Милый мой, любимый, депресснячок-с – это ерунда, это не разбитая голова и не прихватившее сердце, я любой депресснячок-с разгоню у тебя в два счёта, потому что ты – самый лучший, самый талантливый, самый важный, потому что я тебя очень люблю.

«Я приеду к тебе завтра и вылечу хорошим фильмом» – пишу ему я.

Если мы не пойдем в кино, значит, устроим кинотеатр дома. Я куплю диск с этим замечательным фильмом и покажу его любимому завтра, когда приеду к нему вечером после репетиции. Никакому депресснячку-с места не останется.

Ответа мне нет. Ну, и ладно.

На следующий день, выждав часов до двух, спрашиваю у него в сообщении:

«Мы встречаемся сегодня?»

Мне надо знать, как планировать свой день.

Ответа нет.

Я понимаю, что это уже вампиризм. Эгоизм. Сволочизм. Паразитизм. Какая-то мелкая дрянная месть за то, что я позволила себе взбунтоваться. И ведь знает, зараза, слышит по моим сообщениям, что я за него волнуюсь. Играет на этом, поганец мелочный.

Через десять дней состоится премьера. Полгода репетиций закончились. Всю последнюю неделю будут идти изматывающие прогоны по пятнадцать часов, работа на износ, мы не сможем видеться.

У меня начинается новый проект. В день премьеры я буду занята, спектакля не увижу. После премьеры в Питере все поедут в Москву. Там – десять спектаклей подряд, на которые из-за новой работы я не попадаю, а потом – гастроли по России, по просторам необъятной родины.

Наш роман будет закончен. Десять дней минус неделя, равно три дня. У нас есть последние три дня друг для друга, которые мы проводим так бездарно. Вот что ты делаешь, любимый?

«Вот что ты делаешь? А главное – зачем? Как подросток прячешь уязвимость за хамством. Тебе легче расставаться, когда внутри дрянь и обида? Хорошо. Пусть так. Я не буду тебе больше писать».

Я не буду.

Внутри у меня болевой ком.

Я не буду.

Все, фенита ля комедия

Я не буду.

Ничего. Ни закатов, ни рассветов, ничего.

Я не буду.

«SORRY…» – моментально приходит ответ.

Sorry, так sorry. Не вопрос.

На улице светит солнце. По улице ходят люди. Я сейчас пойду к ним, потому что нет больше сил находиться одной в этой квартире. Вот только выпью чего-нибудь, болеутоляющего. В шкафу стоит полбутылки мартини. Значит, будет мартини.

Что можно ответить на «sorry»? Это «sorry» вместо «до свидания». Хотя какого «свидания»? Свидания больше не будет. «Sorry» мне написано вместо «прощай». Ну, так и ты прощай. Так прощаться легче, чем глаза в глаза? Ну, пусть будет так. Меня только что бросили, сказали «Прощай, детка, не поминай лихом». Эй, гарсон, подать сюда водки! Водки нет, только мартини. И гарсона нет, наливаю сама. После третьего бокала стало лучше. Сейчас, еще немного и пойду к людям.

И тут позвонил массажист. Тот самый, которому, наслаждаясь мнимой свободой, день назад оставила номер телефона. Массажисту двадцать пять, и он влюблён по уши. Как же ты вовремя позвонил, массажист. Отлично. Я сейчас допью мартини и пойду гулять с массажистом. Жизнь налаживается.

Я иду по улице. Вокруг меня звенит апрель. Ручьи бегут по тротуарам, отражая вечернее солнце. В ушах – музыка. Та музыка, которая не раз вытаскивала меня из самых глубоких ям отчаяния. Четыре бокала мартини притупили мой болевой ком, слегка размыли фокус, придали краскам вокруг особую яркость. Я улыбаюсь миру.