Галина Полякова - Курортный роман с продолжением

Она сидела на диване, убавив звук телевизора. Георгий звонил вчера, значит, сегодня звонок маловероятен. Он один ухаживал за братом. Перевозить больного в родной город врачи пока не рекомендовали. Виктория обещала сменить дядю, но ее приезд все откладывался. Киевское начальство со скрипом согласилось предоставить Георгию месяц за свой счет, выразив неудовольствие его затянувшимся отсутствием.

Эти мысли занимали все ее внимание, и дверной звонок Катя услышала не сразу.

– Женя? – неожиданно обрадовалась она, увидев в дверях статную фигуру и усталое, но по-прежнему красивое лицо. – Извини, задремала, а Алешка спит уже.

– И хорошо, что спит. Я, собственно, к тебе.

Она с улыбкой наблюдала, как тщательно он вытирает ноги, развернув коврик почти перпендикулярно порогу. Они прошли на кухню, и Катя поставила чайник. Евгений сидел на диване и исподлобья смотрел на нее, долго не решаясь начать.

– Ну, отдохнула? – выговорил он наконец. – Загорела, смотрю.

– Да какой там отдых, меньше недели… – она тоже с трудом подбирала слова.

– Слышала о моих новостях?

– Конечно. Прими соболезнования, Женечка. Как дети перенесли?

– Спасибо, держатся. В принципе, все были готовы. Сестра переехала к себе и забрала их с собой. Пусть сменят обстановку, она над ними, как наседка. – Евгений замолчал, глядя в темное окно. – Хочу спросить… – он запнулся. – Ты как? Как твои дела? Замуж собираешься?

Катя хотела ответить «Да, собираюсь», но почему-то не смогла произнести эти два коротких слова.

– Понимаешь, – начала она, – существуют проблемы, не от нас одних зависящие…

– Я не спрашиваю тебя о ваших проблемах, – оборвал он ее, сделав ударение на слове «ваших». – Я хочу поговорить о наших. По крайней мере, о моих ты должна знать. Суть такова я все тот же. Без изменений. Сейчас, конечно, рановато, но после положенного времени… я готов! – резко закончил он.

– Готов? К чему? К выполнению долга? Обещаний молодости? Похвально.

– Твоя ирония не по адресу, – нахмурился он. – Если не забыла, я всегда отвечал за свои слова. Раньше не врал, и сейчас не вижу необходимости. Так бы и сказал прости, но поезд ушел. Говорю, как есть семафор зеленый, паровоз под парами, машинист курит в сторонке в ожидании vip-пассажирки.

– И простил ей попытки прокатиться на других видах транспорта? – улыбнулась она, удивленная непривычной терминологией.

– Это пассажирка должна простить машиниста, – негромко сказал Евгений. – Если бы его паровоз не встал на ее пути, она давно улетела бы на «Боинге» в страну Счастья.

Катя всмотрелась в утомленное лицо, когда-то поразившее ее строгой красотой и уверенным взглядом умных карих глаз. Вспомнила, какой мальчишеской веселостью загорались порой эти глаза, с какой преданностью светили ей долгие годы. Каким бесстрашием умели зарядить на крутых жизненных поворотах, с какой мудрой снисходительностью закрывались перед бестактностью неопытной юности. И какой пьянящей нежностью наполнялся в иные минуты этот твердый взгляд.

– Да, ладно, Жень, не переживай, – улыбнулась она, пытаясь рассеять тяжелое впечатление от его иносказаний. – Ты же знаешь, что пассажирка кое-где все же побывала. Даже проезжала мимо страны Счастья и махала ей из окошка. Кстати, что слышно о платформе «Прекрасная незнакомка»? – не удержалась она. – Разве она еще не стала узловой станцией и не переименована в «Гранд Аморе»?

– А ты изменилась, – усмехнулся Евгений. – Ты не любила говорить глупости даже из соображений дипломатии или кокетства. – Он приблизился к ней и смело взял за подбородок. Катя удивленно вскинула глаза. – Поспешил… вижу. Тебе сейчас не до машиниста с его паровозом, но он боялся опять не успеть. У него сейчас тоже не самое удачное расписание, но это неважно. – На мгновенье в его глазах промелькнуло отчаянье, но он быстро справился. – Не хочу давить на тебя, просто знай – состав подан, пойдет строго по назначению и без остановок. Это все.

Он повернулся и быстро вышел. Чайник на плите исходил паром.

Георгий звонил через день, сообщая краткие сводки о состоянии Михаила. На долгие разговоры денег ему не хватало – плата за квартиру была немалой. Он жил у той же хозяйки, где и они с Катей.

Нинок добросовестно дожила в сарайчике оплаченные Тарасовичем дни и впервые посетила жениха за день до отъезда. В палате она находилась ровно пятнадцать минут и теперь возвращалась домой с чувством исполненного долга. После ее ухода Михаил обратился к брату со странной просьбой – помочь завтра Нине с такси, но самому в машину не садиться. Георгий испытал досаду, услышав объяснение «Не доверяю я тебе, Жорка. Кто знает, что ты нашепчешь ей на прощанье? Одну уже уговорил».

Больной выздоравливал медленно, а сентябрь подходил к концу. Племянница не торопилась с приездом, и Георгий волновался. Его звонки приходились на вечер, и Катя старалась не задерживаться на работе. Только к концу месяца «маленький профессор» втянулся в учебу. За лето он еще подрос и повзрослел. Ему часто звонили мальчишки из лагеря, подолгу занимая телефон. Катя с улыбкой останавливалась перед ним и постукивала по часикам.

Встречи Евгения с сыном возобновились. Он всегда предлагал Кате присоединиться к ним – выбраться на природу или всем вместе сходить в кино. Но она отказывалась, боясь пропустить внеплановый междугородний звонок.

В начале октября Георгий должен был приступить к работе. Он надеялся успеть заскочить в Москву хотя бы на пару дней. Но с надеждами пришлось проститься. Появившаяся, наконец, Виктория приняла решение перевозить отца в Волгоград и попросила дядю помочь в его транспортировке. Для заезда в столицу времени не осталось. Расстроенный Георгий пообещал позвонить Кате уже из Киева.

Но он не позвонил.

Она по-прежнему срывалась с места, как только раздавались звонки, похожие на междугородние. Звонила сама и слала телеграммы. Но к телефону никто не подходил, а ее послания оставались без ответа. Георгий не подавал признаков жизни. В декабре ее тревога достигла апогея, и Катя собралась в Киев. Но в последний момент что-то удержало ее. Она поехала на вокзал и сдала билеты. В ту ночь она не сомкнула глаз, поняв… что не нужна ему. Он не звал ее, не искал, не хотел…

Закончился декабрь, и Георгий впервые не поздравил ее с Новым годом. Не прислал открытки или телеграммы. Это было так не похоже на его милую провинциальную привычку, печально отмирающую в столице – поздравлять ближних и дальних со всеми праздничными датами. Она чувствовала, что он жив, догадывалась, что с ним происходит или уже произошло что-то особенное, что-то важное и значительное. Но он не нуждался в ней.

В начале февраля она не выдержала и позвонила еще раз. Трубку сняла женщина. Катя попросила позвать к телефону Георгия.