Татьяна Дубровина - Испить до дна

Курортный сезон кончился, теперь он наверняка уже дома...

Интересно, что он подумает, когда ее увидит? Обрадуется?

Ну конечно! Разве могут быть сомнения?

А вдруг его там не окажется? А вдруг он сам приехал в Москву и пытается разыскать ее?

Конечно, он должен был тут же броситься следом! Он мог узнать в справочном бюро ее адрес...

Как она раньше не догадалась?! Он уже столько времени бродит вокруг ее дома, прячется, поджидая Алену...

Она вскочила и подошла к окну. Долго смотрела в темную мокрую ночь.

Фонарь под окном освещал длинные нити дождя, и они слабо Мерцали, словно драгоценная серебряная вышивка на черном бархате...

Ей показалось, что внизу, кутаясь в плащ, стоит высокая худая фигура...

Сердце сжалось... Он... Алик...

«Уходи, глупый... — взмолилась про себя Алена. — Отец увидит... Нет, постой еще минутку... Подними голову... Я здесь. Видишь?.. А теперь иди... ты совсем замерз... Завтра...»

Длинная тень качнулась, словно услышала ее, сдвинулась с места и скрылась в темноте...

Вот хорошо, что она сообразила! Завтра она побежит перво-наперво в ту коммуналку, где Алик снимал квартиру. Если он приехал за ней, то, чтобы не разминуться, должен опять поселиться там же...

А потом они уедут куда глаза глядят...

Ой, скорей бы наступило завтра!

Уж лучше бы оно никогда не наступало...

Если бы время можно было повернуть вспять... А потом остановить и вырезать, как в кинопленке, страшные мгновения... И опять смонтировать, уже начисто, с поправками и купюрами...

Если бы можно было выбросить из памяти этот день!

...Мама неожиданно вернулась в самый неподходящий момент.

Алена, уже полностью одетая, запихивала в сумку с бельем пакетик с золотыми украшениями.

Они обе замерли. Молча. Потрясенно глядя друг на друга.

Вопреки ожиданиям, мама не стала кричать и удерживать Алену. Она виновато отвела глаза, словно не дочь, а она только что пыталась сбежать из дома, прихватив с собой золотишко...

— Подожди... — тихо сказала она. — Тебе... некуда ехать.

— Неправда! — дерзко вскинула голову Алена. — Он меня ждет! Я знаю!

— Ты... ничего не знаешь... — как-то страшно произнесла мама, и внутри у Алены все похолодело.

Она отступила на шаг и спросила, запинаясь:

— А... что случилось?

— Подожди, я сниму пальто, — тихо ответила мама.

Она поставила сумку с продуктами рядом с Алениной и тщательно, преувеличенно аккуратно повесила одежду на вешалку, сняла заляпанные грязью сапоги... и принялась искать тряпку.

— Мама, — напомнила о себе Алена.

— А... да-да, сейчас... — протянула она, растерянно оглядываясь. — Где же мои тапочки?

— Мама, они перед тобой.

— И правда... А я не вижу...

— Не тяни. И не заговаривай мне зубы, — предупредила на всякий случай Алена. — Объясни, что ты имеешь в виду, или я уйду.

— Хорошо, — сдалась мама. Но видно было, что ей очень не хочется говорить. — Понимаешь... папа оставил там заявление... И... твоего Алика должны были судить...

— За что?! — ошалела Алена.

— Понимаешь... В уголовном кодексе есть такая статья... В общем, папа знает лучше...

Мама отвернулась и хотела пройти мимо, но Алена схватила ее за руку.

— Я с ним не буду говорить! — отчеканила она. — Он мне больше не отец!

— Аленушка...

— Судить! Как ему в голову пришло! — Она решительно подхватила свою сумку. — Я немедленно туда лечу. И не удерживай. Бесполезно. Я им все объясню... Его отпустят...

— Алик... повесился в камере... — с трудом выговорила мама. — Отцу следователь позвонил.

Как он мог?! Зачем?! Это несправедливо...

Деревянный дом поскрипывал, словно корабль, под порывами холодного ветра.

Алена скрючивалась под двумя одеялами, придвинув обогреватель поближе к кровати.

Ветки яблонь скреблись в стекло, словно просили впустить...

Или это стучится, рвется к ней Аликова душа?

Невозможно представить, что его больше нет...

Невозможно поверить, что он лежит под толстым слоем смерзшейся земли...

И никогда больше не поцелует Алену, не шепнет ей: «Ванильная булочка... Сладкая... Съем тебя...»

Почему, ну почему он был так осторожен, учил ее предохраняться?

Вот если бы у них остался ребенок... Как жаль, что она не беременна!

Алена осторожно потрогала рукой живот.

Пустой! Плоский... Бесполезный...

Хоть бы частичка любимого осталась в ней...

Нет, так было бы еще хуже...

Зачем ей ребенок? Зачем ей самой вообще теперь жить?

Алик решил, что это она подписала заявление, подставила его, сбросила со счетов, как ненужный балласт, ради того, чтобы остаться «чистенькой» в глазах папочки...

Он не смог жить с этой мыслью.

И она теперь не может.

Алена удивилась: какое простое решение всех проблем!

Тем более на чердаке должна быть веревка...

В темноте ей не было страшно.

Боятся те, кто опасается за свою жизнь, а она, наоборот, хотела с ней расстаться...

Какой большой ветер

Напал на наш остров...

Сорвал с домов крыши,

Как с молока пену...

Алена нащупывала рукой гладкие перила лестницы, и казалось, она покачивается с каждым новым порывом...

И если гвоздь к дому

Прижать концом острым,

Без молотка тут же

Он сам уйдет в стену...

Только ее тихий голос раздавался в пустом доме. А песенка была протяжной и заунывной, как жалобный свист ветра.

Какой большой ветер...

Ах, какой вихрь...

Алена распахнула дверь, и ей в лицо ударила колючая морозная крупка...

Чердачное окошко было разбито. На полу в лунном свете белели пятна...

Снег... Неужели уже зима?

Алена поежилась, подошла к окну и выглянула.

Земля внизу была покрыта ровным белым слоем. Стылая земля. Холодная и безжизненная, как Аленина душа...

У нее внутри тоже все замерзло и подернулось ледяной корочкой.

Душа уже умерла... осталось тело...

И тут ей показалось, что по земле стелется длинная тень.

Алена зажмурилась, потрясла головой и снова открыла глаза.

Нет, это не человек. Это какое-то чудовище... Невероятно короткие лапы... вытянутая, как у крокодила, морда...

Тень шевельнулась, морда приподнялась... И к вою ветра прибавилось тихое жалобное подвывание...

Чудовище двинулось вперед, выступило из темноты, шагнуло в лунную дорожку...

И Алениному взору предстала маленькая собачонка на маленьких корявых лапках. Нелепое длинное туловище, опущенные к земле уши...

Брошенная кем-то такса дрожала всем телом. Она кружила вокруг человеческого жилья, отказываясь верить в то, что люди исчезли из своих домов и что она теперь одна...

Две черные блестящие бусинки глаз обвели взглядом темный дом...

Алена метнулась обратно, кубарем скатилась по лестнице, открыла ведущую на террасу дверь...

Услыхав шум, такса подбежала к крыльцу и замерла рядом с ним, преданно уставившись вверх.