Татьяна Дубровина - Испить до дна

—— Где Алик? — спросила она.

Отец не ответил.

В медпункте симферопольского аэропорта ей сделали какой-то укол, после которого наступила вялость и полная апатия...

Весь путь до Москвы Алена спала. А потом смутно, в полудреме сознавала, что опять куда-то едет... и что ей почему-то ужасно холодно... Странно... ведь с утра было такое яркое солнце...

Таксист недоуменно косился на потного раскрасневшегося мужчину в теплом костюме, словно тюремщик, сжимавшего запястья дрожащей полуголой девочки, не по погоде одетой в немыслимо легкий наряд.

В Москве шел дождь и все ходили в свитерах и куртках.

— Жарко, Алька... — пробормотала Алена, сбрасывая с себя одеяло.

Мама обеспокоенно потрогала ее лоб и снова укрыла.

Ее блудная дочь металась в бреду, вся красная от высокой температуры, и звала того самого юношу, ради которого, не задумываясь, бросила отчий дом:

— Алик...

А раньше она всегда звала маму...

— Егор, принеси мокрое полотенце.

Отец с виноватым видом топтался рядом.

— Может, ей аспиринчику дать?

Он сам положил Алене на лоб холодный компресс и растолок в ложке таблетку, как маленькой. Попытался влить лекарство Алене в рот, но она отвернулась и сжала зубы.

— Все-таки ты идиот... — мама едва сдерживала раздражение. — В такую погоду тащил ребенка... Мог бы ее в пиджак укутать.

— Не догадался, Оленька... Не до того было...

Ольга Игоревна в упор посмотрела на него и вдруг спросила:

— А зачем ты ее привез?

— Как... зачем? — растерялся он.

— Ну вот ты нашел ее... И слава Богу... И пусть бы девочка отдыхала на море... Оставил бы ей паспорт и деньги...

— Да ты что?! — изумился Егор Иванович. — Ты что говоришь?! Ты бы их видела! Как можно было позволить и дальше?!

Она вздохнула.

— Ну так ведь... уже случилось... Теперь не поправишь...

— Ты не понимаешь! — вскричал он. — У этого подонка такая репутация... И патлы до плеч. Настоящий хиппи!

— Но ведь она его... полюбила...

— Какая же это любовь?! — пригвоздил он. — Это половая распущенность! Мой отцовский долг был вырвать ее из этого притона!

— Наш долг, — твердо возразила Ольга Игоревна, — сделать все ради счастья ребенка.

— А если она будет пить? — свистящим шепотом вопросил отец. — Колоть наркотики?.. Спать со всеми подряд?.. Как это они говорят... ловить кайф?! Это необходимо пресечь в зародыше... пока...

— Пить... — едва слышно прошептала Алена.

— Сейчас, доченька... — поспешно ответил отец.

Алена открыла глаза и посмотрела на них затуманенным взором, словно не узнавая.

— Аленушка... Как ты себя чувствуешь? Что болит? — склонилась над ней мама.

Дочь промолчала.

Егор Иванович поднес к ее губам чашку с водой.

— Аленочка, ты меня слышишь?

Она разлепила пересохшие, обметанные жесткой коркой губы и четко отрезала:

— Нет.

Тогда, восемь лет назад, Алена впервые сделала своим настоящим домом дачу, отданную ей родителями.

Сейчас они не смели возразить. С испугом смотрели они, как Алена собирает вещи.

Лето кончилось внезапно. Зарядили нудные, по-осеннему холодные дожди. И как-то разом деревья стряхнули с себя пожелтевшую листву, обнажив голые черные ветки.

Из обширного двустороннего воспаления легких Алена выкарабкивалась долго, с несколькими рецидивами.

Организм не желал бороться с болезнью, словно в нем не осталось никакой воли к жизни.

Черноморский загар быстро сошел, и бледная кожа просвечивала, словно тонкий пергаментный лист.

Когда Алена впервые встала с постели, ноги отказывались слушаться ее, и она с трудом сумела добраться до двери, держась обеими руками сначала за шкаф, потом за стену...

«Вот окрепну немного и все равно сбегу, — упрямо думала она. — И найду его... И мы спрячемся, так что больше они меня уже не отыщут. В Сибирь уедем... На Дальний Восток... К черту на кулички...»

И эти мысли помогли ей справиться с болезнью. Теперь у нее была цель. И ради этой цели Алена послушно глотала бульоны, позволяла приходящей медсестре делать уколы...

Но она по-прежнему «не слышала» обращенных к ней слов родителей. И сама не отвечала. Смотрела светлыми, прозрачными глазами сквозь них, словно они были бесплотными духами.

— Ну, как здесь наша больная? — бодро спрашивала толстенькая, шмыгающая носом врачиха, выстукивая ее по спине твердыми костяшками пальцев.

— Уже лучше, — безразлично отзывалась Алена.

— Засиделась пташка в клетке? — улыбалась врачиха, явно довольная тем, как идет лечение. — Ничего, скоро бегать будешь. Выпорхнешь на волю...

Алена с трудом сдерживала слезы.

Если бы эта тетка знала, как она близка к истине... Ведь ее действительно в клетку заперли, поймали в силки, подрезали крылья и пытаются приручить... научить клевать зерно с ладони...

Но познавшая волю птичка рано или поздно все равно вырвется на свободу!

Тем более что там ждет ее любимый. Он беспокойно мечется в небе, он тоже не может ни есть, ни пить, даже песня не поется, пока не окажется рядом подруга...

Отвернувшись к стене, Алена обдумывала свой план.

Теперь она будет умнее. Просчитает каждую мелочь. Ведь действовать надо быстро: отец уже знает, где ее искать...

Надо улучить момент, когда мама выйдет в магазин, притвориться спящей... А потом достать из шкатулки свои драгоценности... Нет, сперва надо найти паспорт. Они наверняка его спрятали... Где он может быть?

Алена методично перерыла все ящики, посмотрела даже в стопке чистого белья, в карманах отцовской куртки... Пусто...

Мама хранила документы в небольшой кожаной сумочке, но там паспорта не оказалось.

А без паспорта нельзя... Ей следует лететь только на самолете, иначе отец сумеет опередить поезд и встретит беглянку прямо у вагона... «С прибытием, дорогая...»

Отец... Он наверняка предвидел такой поворот событий... Значит...

Поздно вечером, когда мама позвала отца ужинать, Алена неслышно выскользнула из своей комнаты.

Отцовский пиджак висел на стуле.

Она быстро сунула руку во внутренний карман — так и есть!

Вместо своего паспорта Алена предусмотрительно положила мамин, заблаговременно изъятый из сумки с документами...

Сразу он ничего не заметит. Но ей теперь нельзя больше откладывать...

С колотящимся сердцем Алена добралась до кровати и спрятала паспорт под подушку.

Завтра...

— Доченька, ты спишь?

Мамины шаги замерли рядом. Руки осторожно поправили подушку...

Алена напряглась и крепко зажмурила глаза.

Нет... мама ничего не обнаружила... Она вышла и плотно прикрыла дверь.

Интересно, сколько дадут в ломбарде за ее колечко, цепочку и крупный золотой кулончик? Хватит на билет? А сколько стоит такси до Феодосии? Вернее, до приморского поселка, в котором живет Алик...