Виктория Паркер - Во власти женщины

– Не могу поверить, что такое может быть, – прошептал он, уткнувшись носом в ее шею и вдыхая ее запах.

Это нельзя было назвать занятием любовью или сексом. Ник вытягивал ее душу из тела, прощаясь с ней.

– Пожалуйста, скажи мне, что тебе не больно.

И тогда Пия заплакала и прижалась к нему, чтобы он не видел слез, стекавших по ее щекам.

– Нет, мне не больно. Ты никогда не сможешь причинить мне боль, – выдохнула она.

Они одновременно испытали оргазм, и это была ярчайшая вспышка, но затем огонь погас, словно его никогда и не было.

Когда Пия проснулась, она была одна. Ник ушел, снова оставив в ее сердце холодную пустоту.

Аво постучал по плечу внука, и Ник вернулся к реальности. Хотя он мог поклясться, что все еще ощущал ее нежную кожу, ее дразнящий запах на своих губах.

Ник надеялся, что это пройдет, ведь миновало уже десять дней. Он знал, что страсть может быть испепеляющей, но, что она затмит его разум, он предположить не мог.

Повернувшись, он подал рюмку коньяка Маттео Сантосу, а сам залпом осушил свой бокал.

– Тебе пришла посылка, только что принесли. Открой ее.

Ник даже не взглянул в сторону массивного старинного стола, стоявшего в кабинете Голдсмита.

– Нет. Пусть ее откроет Элоиза.

Женщины любят подарки, а Элоиза нисколько не скрывала то, что выходила замуж по расчету. Ее привлекало богатство Ника и та роскошная и спокойная жизнь, которую он мог ей дать.

Ник взглянул на тяжелые портьеры, загораживавшие окна, и подумал, каким же мужем он будет. Разве порядочно было жениться на одной женщине и в то же время мечтать о другой?

– Это не свадебный подарок.

– У тебя вдруг появился дар предвидения, Аво?

Он догадался, что за этим последует. Понял, что этого больше не избежать. Аво загнал его в угол.

– Я гораздо старше тебя, мой мальчик, поэтому ты ничего от меня не утаишь. Мне хотелось бы знать, что с тобой происходит, потому что ты выглядишь так, будто кто-то приставил револьвер к твоей голове, а я слишком стар, что снова спасать тебя.

– А я и не прошу сейчас меня спасать. – Ник поморщился, почувствовав отвращение к себе. В нем боролись гнев и сожаление, и это убивало его.

– Неправда, черт возьми. Я спас тебя. Велел тебе подняться и снова пойти, не позволив победить этим ублюдкам. Велел тебе найти то, ради чего стоило жить…

– И я нашел.

– Да. – Дед горько рассмеялся. – Месть. Я прекрасно понимаю, что двигало тобой, мой мальчик. И я позволил тебе с этим жить, даже тебя ободрял. Поэтому ты сделал сначала один шаг, потом второй. Затем четвертый, затем десятый.

Голос деда едва слышно дрогнул, но Ник почувствовал это своим нутром.

– Поэтому ты продолжал жить – есть, спать, просыпаться. Поэтому я тебя не потерял.

Глаза старика увлажнились, а сердце Ника дрогнуло. Впервые с тех пор, как он покинул Пию.

– Спасибо тебе за это, Аво, – сказал он срывающимся голосом.

– Ты действительно мне благодарен? – строго спросил дед. Слеза скатилась по его щеке.

Его голос был сдавленным от нахлынувших чувств, и Ник сам еле слышал его.

– Я хотел всего лишь вернуть тебе то, что ты потерял. «Бриллианты Сантоса». Утраченную империю Сантос.

– Это отговорки. Ведь ты не такой, как твой отец!

Над небом Нью-Йорка сгущались тучи, словно силы небесные грозили наказать людей за их грехи.

– Я не хочу обсуждать моего отца, – сказал Ник. Он не мог вспоминать тот день. Ему ненавистны были эти воспоминания.

– Но я хотел бы обсудить.

– Пожалуйста, не надо, – взмолился Ник.

– Я потерял свою дочь, Никандро, и ты не можешь вернуть ее. Ты действительно думаешь, что деньги и бриллианты могут спасти души, возродить сердца, вернуть любовь?

Ник мучительно задумался над этими словами. Любовь была радостью и счастьем, а не зависимостью, граничившей с сумасшествием. Когда находился с Пией в Барселоне, ему было хорошо. Невероятно хорошо. И только когда он расстался с ней, он почувствовал себя словно в аду.

Пия…

Ее имя стучало в его мозгу. Невероятно, но он ушел от единственной женщины, которую по-настоящему любил. И разве «Бриллианты Сантоса» стоили того?

– Нет, я сказал тебе! – в давящей тишине комнаты разнесся голос Аво. – Это невозможно. Поэтому я снова спрашиваю тебя: что мы здесь делаем?

– Голдсмиты владеют «Бриллиантами Сантоса», и их дочь – подходящая жена.

– Для многих, не сомневаюсь. Но для тебя? Безумец! А что касается «Бриллиантов Сантоса», то кому они нужны? Оставь их в покое и начни новую жизнь.

Закрыв глаза, Ник склонил голову.

Ему вдруг стало ясно, что он цеплялся за «Бриллианты Сантоса», как за спасительную надувную лодку, отчаянно пытаясь завершить игру. Иначе все его усилия могли оказаться напрасными.

«Пия… У тебя останется Пия на всю жизнь», – словно прошептал ему тихий внутренний голос. Если только Пия захочет общаться с ним после того, что он сделал с ней! Ник до сих пор не мог поверить в то, что овладел ею, как животное, в Париже. И он не удивится, если она больше никогда не захочет разговаривать с ним.

– Я боюсь, – сказал Ник. Он не хотел превратиться в монстра, как его отец.

– Другая сторона страха – это свобода, мой мальчик. Только тогда, когда мы перестаем бояться, мы способны начать новую жизнь. Позволь мне увидеть тебя счастливым, пока я еще живой. Ведь эта женщина для тебя – самый дорогой человек на свете, не вздумай ее потерять.

Пия стояла перед двойными дверями, ведущими в конференц-зал.

Вокруг огромного стола сидели члены клуба «Ку виртус». Один стул был свободен, и Пия обрадовалась этому. Она не знала, хватило бы ей сил совершить задуманное, если бы Ник был здесь. Сегодня утром газеты пестрели фотографиями счастливой пары, появившейся на вчерашнем банкете. Ник и его будущая супруга выглядели вполне счастливыми.

Пия ненавидела его за то, что он вновь пробудил в ней ощущение ненужности и одиночества. Она поверила, что он полюбил ее настоящую. Но ведь она не имела благородного происхождения, как его невеста. Он зол на то, что она имеет над ним такую власть. Он ясно дал понять ей это в Париже.

Пия думала, что он все-таки испытывал чувства к своей невесте, ведь ничего не изменилось даже после того, как она отправила ему посылку. Несколько дней она мучилась, не в силах принять решение. Разум твердил ей, что не стоит жалеть Ника. Но сердце преисполнялось ненавистью к ее отцу, поставившему Ника в это ужасное положение. В конце концов чувства победили, и она отправилась к деду Ника.

Пия не смогла сдержать улыбки, вспомнив об этом. Все еще красивый в свои семьдесят с лишним лет, седовласый старик сказал ей, что она «храбрая», и поцеловал на прощание. Он крепко обнял ее со слезами на глазах, когда она вынула свое ожерелье – «Бриллианты Сантоса» – из бархатной шкатулки и протянула ему. Единственный подарок, который подарил ей отец. Но Пия все сделала правильно. Она вернула старику его вещь и тем самым исправила грехи прошлого.