Евангелина Шамонт - Пересечение миров

Мы присели на скамейку возле памятника, и я рассказал Эмме о том, как раньше мне нравился этот парк.

Мимо нас прошла дерзкая компания подростков. Они видели только Эмму, поэтому свистами и вульгарными словечками пытались привлечь ее внимание. Но она не обращала на них ни малейшего внимания.

Тем не менее, я напрягся. Я вдруг понял, что не смогу никак защитить Эмму от подобных людей или, что еще хуже, от физического насилия.

Подростки увидели впереди сидящего со скейтом на бордюре парня и двинулись к нему. Нам не было видно его лица, из-за пышно растущего куста, но он выглядел немного моложе приближающееся к нему банды ребят.

– Эй, я же тебя предупреждал не появляться больше здесь, – вызывающе буркнул самый крупный, по-видимому, глава банды.

Парнишка со скейтом пытался сделать вид, что не видит и не слышит его, но между тем опустил свой скейт на землю и поставил на него одну ногу.

– Оглох, что ли? – продолжал словесное нападение крупный парень. – Ну, сам нарвался, я тебя предупреждал, – он кивнул дружкам, и те начали окружать парнишку.

Глава банды закатил рукава и двинулся к парню. Тот вдруг резко сполз на свой скейт, и на корточках проехал между окружившей его бандой. Подростки бросились бежать за ним.

Мы с Эммой не видели парнишку, на которого набросилась банда, пока он не промчался мимо нас. Глаза мои не отрывались от него, я даже не слышал, как меня зовет Эмма.

В миг, я подорвался и полетел следом за убегающим парнем. Эмме не оставалось ничего другого, как тоже броситься в погоню.

Парнишка ловко скользил по улочкам от банды преследователей. Когда он от них оторвался, то оказался за пределами парковой зоны.

Мы с Эммой старались от него не отставать. Эмма еще и пыталась не привлекать его внимание, двигаясь на расстоянии, чтобы парень не подумал, что она его тоже преследует.

Запыхавшись и оглядевшись, он заехал на кладбище, которое было недалеко от парка. Я следовал за ним не отставая.

Парнишка пошел сквозь кладбище и сел на скейте напротив одной из могил. Несколько минут он сидел неподвижно в безжизненной тишине. Только жужжание насекомых было единственным внятным звуком. Его глаза были наполнены слезами, он специально не моргал, чтобы слезы не вылились потоком из его глаз.

Я стоял напротив, приникнув к дереву, и молча наблюдал за ним.

– Почему ты бросил меня? – сквозь слезы молвил он. – Мне так тебя не хватает, – говорил он надгробию, стоящему перед ним.

Внезапно он заметил Эмму, идущую среди могил, быстро вытер слезы, встал, схватил скейт и побежал прочь.

Эмма шла через кладбище, не спеша, стараясь обходить могилы подальше, будто мертвецы могут причинить ей боль. Так оно и было. Увидев в ее глазах ужас, я помчался к ней.

– Что случилось? – испуганно спросил я.

– Проходя мимо каждой могилы, – она сглотнула, – я чувствую, как умер каждый из лежащих здесь людей, – безжизненным голосом ответила она.

– Что? Как? – я не сразу понял, что она имел в виду.

Эмма подошла к ближайшей могиле. На надгробии было выгравировано лицо мужчины. Эмма с мучительным выражением лица вцепилась рукой в область сердца. В тот же момент я почувствовал тянущую еле заметную боль там, где должно быт мое сердце.

– Этот мужчина умер от инфаркта, – предположила она.

Она отошла от могилы мужчины и подошла к следующей могиле, на могильном камне которой был образ женщины. Эмма схватилась за голову и сломленным голосом промолвила:

– Здесь лежит женщина, которая умерла от удара по голове.

Я чувствовал то же самое, что и Эмма, только в десятки раз слабее.

Наконец, она приблизилась к той могиле, где только что сидел на скейте парнишка и где теперь уже стоял я с отрешенным видом.

По телу Эммы побежал жар, ее кожа будто стала расплавляться. Она пыталась руками стереть с кожи жар, но это было бесполезно. Перед ней была надгробная табличка с моим именем.

Тогда Эмма догадалась, почему я помчался за парнишкой. Он был моим младшим братом. Я был ей благодарен за то, что она не стала торопить меня убраться с этого кладбища, не смотря на ее ноющую боль по всей коже.

Я увидел ее лицо полное мучений.

– Я чувствую как ты погиб, – тихо произнесла она.

Я не мог ей ничего сказать. Потому что я вылетел из сознания до того, как мое тело поглотило пламя. Но Эмма чувствовала те мучения, которые я бы мог испытать.

Пройдясь по кладбищу, она прочувствовала столько видов страшной физической боли, от которой умирали люди, при этом оставаясь живой. Я не мог сдвинуться с места, я не мог пошевелить губами.

– Моя кожа горит, конечно, не так сильно, как от огня, но все же жутко мучительно. Поэтому давай поскорее уберемся с этого кладбища, – она усмехнулась, но это выглядело болезненно.

– Да, конечно, пошли отсюда, – я засуетился и ринулся к Эмме.

Наконец, я мог что-то для нее сделать, чтобы уменьшить ее мучения, и я попытался побыстрее увести Эмму оттуда, стараясь обходить могилы стороной.

– Ты кого-то видишь здесь, такого, как я? – неожиданно для себя поинтересовался я у Эммы.

– Нет, – покачала она головой.

Я не стал расспрашивать у нее подробности. Это я привел ее в это жуткое место, и я хотел быстрее исправить это.

Выйдя с кладбища, мы направились вдоль автострады в полном молчании.

– Кто был тот парнишка со скейтом? – спросила Эмма. Она знала, что я отвечу, но видимо, этот вопрос был только началом.

– Мой брат, Кай, – грустно ответил я.

– Может, мы сходим к твоим родным, раз уж мы в твоем городе? – вот тот вопрос, к которому она вела.

В ответ я лишь покачал головой в знак согласия. Но внутри меня гремели громы и метались молнии.

Я страшно боялся встречи с родными. Я только что видел своего брата, которому меня так не хватает. И я еле удержался, чтобы не убить себя еще раз за ту боль, которую причинил родным.

«Что будет, когда я увижу всех своих родных? – этот вопрос глубоко застрял в моей голове».

Держась за руки, мы с Эммой шли по улице, вдоль которой стояли частные дома с ухоженными лужайками. Я хотел сжать сильнее ее руку от волнения, которое я сейчас испытывал, но я знал, что Эмма чувствовала только электрический холодок на своей ладони.

– Так странно, – вдруг сказала Эмма, – я всегда считала тепло признаком уюта. Но теперь для меня признаком уюта и защищенности стал холодок.

Я улыбнулся ей в ответ. Я видел, как по всей ее кожи поднимались мурашки от холода, но, не смотря на это, она не отпускала мою руку.

– Ты здесь жил? – спросила Эмма, когда мы остановились перед газоном одного из домов.

Тихонько подойдя к дому, мы заглянули в окно. Мама в фартуке, как всегда, хозяйничала на кухне. Я вспомнил редкие случаи, когда мама была дома, и не занималась приготовлением чего-то вкусненького.