Филипп Соллерс - Мания страсти

В пути вы встретите истовых прислужниц смерти, с их цифровыми треножниками. Разумеется, они называют это жизнью, а еще обновлением, возрождением. Они правы на 99 %. Единственное, что они забывают — или в принципе знать не могут, — так это то, что смерть через них нацеливается на 0,01 %, на того, кто заслужил бы жить вечно. Неважно. Естественно. Разумно. Вопрос степени износа и денег. Денег, старения, омоложения. И совершенно не предусмотрено, чтобы новое, и конца этому нет, все время оборачивалось тем же. Это было бы слишком аморально. Здесь Клара садится и опять начинает играть токкату.

Они утверждают, что человеческая жизнь — самое ценное на свете, и бездарно растрачивают ее. Что Природа их восхищает — и опустошают ее. Что они любят детей, будущее — и запирают их на замок. Опять-таки, неважно, естественно. Последний акт получается кровавым, они забыли побиться об заклад, поздно, тлен. Жизнь так коротка, внезапно говорят они. Да нет же, напротив, она очень длинна, неисчерпаемо богата, неизменно интересна. Между понятиями «тратить время» и «жить» лежит пропасть.

Я наведываюсь в свою комнатку в городе, нахожу там послание от Франсуа. Он в Кантоне, все в порядке. Он нарисовал шестьдесят первую гексаграмму из «Книги перемен», ту, что означает «Внутреннюю правду». Вверху утончение, проникновенность, ветер. Внизу радостность, водоем. Идеограмма представляет собой стрелу в центре мишени. Защита, удачная охота, помещение в самый центр, стабильность. Но какого черта подписался он «Эмерик»?

А, ну да, конечно, эдакое ироничное подмигивание.

Эмерик де Бельнуа — это трубадур из Бордо, который жил с 1216 по 1243 год. Он воспевал некую гасконскую даму, Жантиль де Риус. Был принят во дворах Тулузы, Арагона и Каталонии, где, похоже, и умер. От него до нас дошло пятнадцать стихотворений, канцоны, сирвентесы и один плач. Одна из его канцон была дважды процитирована Данте в его трактате «О народной речи».

Привет.

В нынешнем своем положении я ответил Франсуа шестьдесят четвертой гексаграммой, Вэй-цзи, «Еще не конец». Вверху сцепление, ясность, огонь. Внизу погружение, опасность, вода. Идеограмма изображает дерево, ветви которого еще не сформировались, и еще неглубокий ручеек. Это всего лишь начало. Ситуация подразумевает неизбежное разрешение. Комментарии: «Новый шаг будет сделан, и очень решительный, готовясь к нему, необходимо собрать всю вашу энергию. Настал момент переправиться через великую реку жизни».

Или еще: «Настал час сражения. Нет больше времени сомневаться. Сконцентрируйте все ваши силы. Идите на приступ мира демонов».

Я подписываюсь «Риччи», он умер, как известно, в Пекине в 1610 году. В начале он посетил Макао и Кантон, где выучил китайский язык. Пытался добиться успеха, на Западе никто его не слушал, он потерпел неудачу. Я как будто вновь вижу господина Ли, который показывает мне его могилу, вполне, впрочем, ухоженную.

Один трубадур, один ищущий приключений иезуит, щепотка Паскаля, и все вместе, окутанное Лао-Цзы? Вот роман для третьего тысячелетия. Или пятого. Или десятого. Или никакого.

Другое письмо извещает меня, что моя книга по популяризации генетики, подписанная псевдонимом Бертран де Борн, стала бестселлером. Это подтверждает выписка из счета.

Забавно представить себе Сирано, читающего сегодняшнюю газету:

«В живом мире уживаются бактерии и киты, вирусы и слоны, организмы, живущие в полярных регионах при температуре — 20 °C. Но все эти организмы по своей структуре и функционированию представляют собой замечательное единство. Бабочку ото льва или курицу от мухи в гораздо меньшей степени отличает химический состав, чем строение и расположение его составляющих. У родственных групп, к примеру, позвоночных, химический состав одинаков… Кто мог бы сказать еще лет пятнадцать назад, что гены, определяющие устройство человеческого существа, тождественны тем генам, что находятся в мухе или черве? Необходимо допустить, что все ныне существующие на нашей земле животные происходят от одного и того же организма, жившего шестьсот миллионов лет назад…»

Наступает вечер, становится темно. Мы договорились встретиться с Дорой в Марли, чтобы поужинать вместе. Это годовщина нашего знакомства. Пропускать нельзя.

Перед выходом я еще раз слушаю «Партиту» Баха в исполнении Клары. Она возникает из пластинки, величественная, нежная, напористая. Мельком я вижу, как она играет в битком набитом внимательном зале, легкая испарина на лбу, когда она приветствует публику, сначала прямо, затем легкий поклон, левая рука лежит на черной крышке рояля.

Тепло и сухо, над пирамидами Дувра блестит луна. Невероятная статуя Людовика XIV работы Бернена может быть видна по-разному с восьми сторон одновременно.

Зал ресторана выходит на длинную галерею французских статуй семнадцатого века. Танцы и движения во всех своих проявлениях. Мы сидим в углу.

Дора весела, дела идут великолепно. Когда бокалы с шампанским оказываются на столе, я достаю из кармана две маленькие красные коробочки, которые я заботливо приготовил. Два старинных круглых кольца из китайского нефрита, одно зеленое, другое белое. Зеленое для нее, белое для меня.

Она удивлена. Глаза увлажняются. Плакать, ей? Нет, конечно. Просто легкий шепот благодарности, слетающий с губ.

Обыгрывается фамилия критика. Шарлевиль-Мезьер — город во Франции, столица департамента Арденны. (Здесь и далее — примечания переводчика.)

Описания гексаграмм даны по следующему изданию: Шуцкий Ю. К. Китайская классическая «Книга перемен». СПб., 1992.

С Зимним Велодромом Парижа связаны трагические события 1942 года, когда в ночь с 16 на 17 июля французские власти (по собственной инициативе) организовали облаву на евреев. Около 13 000 человек были согнаны на Зимний Велодром, где провели несколько дней в чудовищных условиях, стоя вплотную друг к другу. Затем большинство из них было отправлено в концлагеря. Ни один немецкий солдат в акции участия не принимал.

Имеется в виду стихотворение Ш. Бодлера «Превращение вампира».

Сальпетриер — приют для престарелых и душевнобольных в Париже.

Неподалеку от моста Альма расположено посольство Китая.

Аутоскопия (психол.) — галлюцинация, при которой больной видит самого себя.

«Опиумными войнами» называют Англо-китайскую (1840–1842 гг.) и Англо-франко-китайскую (1856–1860 гг.) войны.

«Патафизика» — придуманная французским писателем-юмористом А. Жарри заумная наука.