Сара Дессен - Кто-то вроде тебя

Все, кто пришел на ужин в тот вечер, принарядились, расселись за небольшие столики, и в уютной обстановке напоминали одну большую семью. Папа съел три тарелки пюре, а мама с усталым выражением на лице говорила не переставая, словно достаточное количество слов могло бы сделать этот вечер менее странным для всех нас. Этот День Благодарения отличался от всех, что у нас были раньше. Мама задала мне тонну вопросов, просто чтобы поддержать разговор – о Скарлетт, школе и работе. Папа подхватил – и рассказал длинную историю о каком-то слушателе, который станцевал стриптиз и голым пробежал по главной улице, чтобы получить билеты на концерт. Я смотрела на свое пюре с противными комочками и гадала, чем же сейчас занят Мэйкон. Я скучала по нему, как скучала по индейке и жареной картошке, которые обычно готовила моя мама на День Благодарения.

На ночь мы остановились в бабушкином доме. Я – в своей старой комнате, родители - в комнате для гостей. Все те же шторы на моих окнах, все те же синие цветы на обоях в гостевой комнате, здесь не изменилось практически ничего. Кот был таким же толстым, колокольчики на перилах лестницы все так же позвякивали, когда я поднималась мимо них.

По вечерам я перечитывала журналы, которые захватила с собой, или звонила Скарлетт. Подруга приготовила на День Благодарения традиционный ужин, в гости они с Мэрион пригласили Кэмерона и Стива-Влада. Скарлетт сказала, что последний появился в брюках от костюма, ботинках с пряжками и чем-то, что, по ее словам, вежливо могло быть описано как «туника»

- Что? – переспросила я.

- Туника, - повторила Скарлетт. – Это как большая рубашка, на воротнике шнурок. Он свисал почти до талии.

- Ну, он же убрал его потом, правда?

- Нет. Он так и ходил весь вечер. А Мэрион, представляешь, ничего не заметила.

Это удивило меня.

- И что ты сказала?

- А что я могла сказать? Пригласила к столу и дала ему миску с орехами. Не знаю, Мэрион без ума от него. Она бы была спокойна, даже если бы он без одежды заявился.

Я расхохоталась.

- Прекрати!

- Я серьезно, - Скарлетт вздохнула. – Ладно, во всяком случае, ужин прошел хорошо. Кэмерон поддерживал разговор, а еще всем понравилось мое пюре. Я, правда, есть не могла. А еще моя спина меня просто убивает, я с трудом удерживаю равновесие в последнее время. И на кухне странный запах. Я говорила тебе?

- Да, говорила, - отозвалась я. – А там были комочки?

- Чего-чего?

- В пюре были комочки?

- Конечно же, нет, - чуть гневно отозвалась она. – Пюре только тогда и хорошо, когда в нем нет комочков.

- Верно, - согласилась я со вздохом. – Оставь мне немного, ладно?

- Конечно.

В этот уикенд я узнала бабушку Галлею чуть лучше, и это было не в те короткие моменты, что я провела у ее кровати, держа ее за руку. Она все еще восстанавливалась после операции, несколько раз назвала меня Джули и рассказывала истории, которые прерывались на середине. И мама всегда была рядом, заканчивая за бабушку предложения и посылая мне все те же извиняющиеся взгляды.

А вот дома у бабушки Галлеи, в старом кабинете, обитом деревом, я обнаружила несколько коробок, стоящих одна на другой. Все они были заполнены письмами и фотографиями – всё маленькие детали жизни моей бабушки, и как же хорошо, что никто не выбросил их! Здесь были снимки, сделанные, когда ей было столько же лет, сколько и мне – она позировала, стоя рядом с другими девушками, на всех них были милые платья, все они улыбались. Ее волосы были длинными и темными, она носила их забранными наверх, со вплетенными в них цветами. Были здесь и стопки карточек, на которых были написаны имена мальчиков и номера, под которыми шли танцы с ними. Все это казалось невероятным мне, я провела весь вечер, читая письма, которые бабушка Галлея писала своей матери во время первой поездки заграницу. Четыре страницы занимало одно только описание мальчика из Индии, которого бабушка встретила в парке. В письме она передала каждое сказанное им слово, каждую мельчайшую деталь. Более поздние письма были о моем дедушке, о том, как она любила его, и как хорошо им жилось вместе.

Спустившись вниз, я застала маму на кухне с чашкой чая в зеленом кресле бабушки Галлеи у окна. Она не слышала, как я спустилась, и вздрогнула, когда я коснулась ее плеча.

- Привет. Еще не спишь?

- Я читала старые письма бабушки Галлеи, - сказала я, показывая ей коробку. – Взгляни на это!

И я показала ей танцевальные карточки, свадебные фото родителей и копию моего свидетельства о рождении, бережно убранную в отдельный конверт. Еще несколько часов мы с мамой изучали каждую деталь бабушкиной жизни, смеясь и плача. В этом было что-то, словно посланное нам свыше, словно бабушка хотела, чтобы мы с мамой нашли все это. Вместе.

- Представить сложно, какой молодой она была, - сказала мама, держа в руках снимок, сделанный на свадьбе бабушки. – Видишь ее ожерелье? Она подарила его мне в день моей свадьбы. Это было «кое-что старое».

- А еще она влюбилась в парня из Индии, когда ей было девятнадцать, - сказала я. – Они встретились в лондонском парке. Он потом писал ей еще два года.

- Серьезно? – удивилась мама, бережно пропуская мои волосы сквозь пальцы. – Она никогда мне не говорила.

- А ты знаешь, что за колокольчик висит над окном в гостиной? Его купил дедушка в Испании, когда был на службе.

- Правда?

- Тебе стоит прочитать эти письма, - сказала я, глядя на надпись на конверте с копией моего свидетельства о рождении: «Добро пожаловать, Галлея!».

Мама улыбнулась в ответ на это, и я вдруг вспомнила, как любила такие вот моменты, когда мы были рядом, делились секретами и были просто мамой и дочкой.

- Милая, - тихо сказала мама, беря меня за руку, - мне жаль, что тогда все так вышло. Я понимаю, тебе сложно осознать, почему мы не хотим, чтобы ты виделась с Мэйконом, но мы хотим, как лучше. Однажды ты поймешь нас.

- Нет, - покачала я головой. – Не пойму.

И вот так между нами снова открылась пропасть, которая понемногу закрывалась в последние несколько дней. Я почти увидела ее, честное слово.

Мама вздохнула и выпустила мою руку. Она тоже это почувствовала.

- Уже поздно. Тебе лучше лечь спать, хорошо?

- Ладно, - и я направилась к лестнице. На стене в рамке висела газетная статья: «Комета «Галлея» появляется снова!». Я остановилась. – Я помню, как мы смотрели на комету. Я сидела на коленях у бабушки Галлея, мы смотрели на нее вместе.

- Ох, милая, ты была такой маленькой, - легко отозвалась мама. – И комета была не особенно яркой в тот день. Мы тогда ничего не видели, я помню это.

Да, для нее все было вот так просто, она «помнила». Даже мои собственные воспоминание, видимо, не могли принадлежать только мне. Но я знала, что она ошибалась. Я видела комету. И могла представить ее, закрыв глаза. Она была в моем сердце, как и бабушка Галлея.