Рэдклифф - Любовь и честь

Специальный агент ФБР Патрик Дойл возглавлял целевую группу, сформированную для поимки мужчины, преследующего дочь президента, сразу после первой попытки покушения на ее жизнь. Прежде чем Карлайл успел ответить, в разговор вступила Кэмерон.

– Этот вопрос относится к юрисдикции Секретной службы и не будет рассматриваться здесь, Дойл.

Это был бесспорный факт. Все присутствующие знали, что Секретная служба никогда не обсуждает свои процедуры и протоколы за пределами агентства. И, конечно, Дойл тоже об этом знал. Так какую же игру он затеял?

– Полагаю, что по результатам двух попыток покушения на жизнь высокопоставленного охраняемого лица, можно поставить вопрос о невыполнении службой безопасности своих обязанностей, – многозначительно сказал Дойл, пристально глядя на Стюарта Карлайла. – В конце концов, всякий раз, когда Цапля присутствует на публичных мероприятиях, ее команда координирует действия всех остальных служб, правильно? Полиции, Управления городским транспортом, специальных групп... всё от начала до конца. Так кто виноват, если посторонний проник через все заградительные кордоны?

– Секретная служба не комментирует свои процедуры, – сухо ответил Карлайл. Но вызов был брошен. Как руководитель команды, обеспечивающей безопасность Первой дочери, он не мог проигнорировать критику и прямое обвинение службы безопасности в невыполнении своих обязанностей.

– Я согласен с агентом Дойлом, – произнес Роберт Оуэнс, заместитель директора Агентства национальной безопасности. – Мое агентство также нуждается в отчете о произошедших событиях.

– Прекрасно. Я пришлю вам отчет, – резко сказал Карлайл.

– Возможно, потребуется что-то более официальное… – ответил Оуэнс, – например, независимое расследование.

Руки Кэмерон, сжались в кулаки.

– Кто будет проводить расследование?

– Министерство юстиции должно назначить группу специалистов для анализа и выявления произошедших ошибок. – Оуэнс ответил незамедлительно, что наводило на мысль, что он подготовился к такому развитию событий.

– Они потребуют предоставить им информацию, которая имеет принципиальное значение для безопасности Первой дочери, – подчеркнула Кэмерон.

– Ну, это еще предстоит выяснить, не так ли?

Кэмерон ожидала, что Карлайл положит конец этому обсуждению. Но он молчал. Ее охватил гнев.

– Я обдумаю это, – наконец произнес Карлайл. – Мы закончили, господа?

Все согласились. Раздался скрежет стульев. Собравшиеся начали расходиться. Кэмерон старалась не смотреть на Дойла. Она была уверена, что тот ухмыляется; если она увидит его лицо, бросится на него прямо через стол. Как только последний человек вышел, она резко встала.

– Боже правый, Стюарт, Вы действительно позволите пройти этому предложению Дойла и Оуэнса о создании независимой комиссии по расследованию? Неужели Вы готовы создать прецедент вмешательства в дела Секретной службы? У нас есть внутренний отдел для расследования подобных случаев.

– Еще ничего не решено, – резко ответил Карлайл, который был близок к тому, чтобы взорваться.

– Как насчет того, чтобы послать их в их же бюрократические задницы?

– Не очень тактично.

– К черту вежливость! Речь идет о раскрытии стратегических методов нашей работы посторонним, – Кэмерон пыталась понизить голос, но она очень устала, ее подташнивало; она не могла контролировать все сразу. – Это подвергает риску наших клиентов. Я не пойду на это.

– Вы будете делать то, что я сочту необходимым, – раздраженно сказал Карлайл.

– Нет, если это может поставить под угрозу жизнь Блэр Пауэлл.

– Если Вы откажетесь давать показания перед комиссией по расследованию, то получите обвинение в неуважении к уполномоченному федеральному следственному органу. В лучшем случае Вы потеряете работу, в худшем - окажетесь в тюрьме.

Она внимательно посмотрела на своего босса. Она думала, что знает этого человека, но сейчас не могла понять, что у него на уме. Тогда Кэм решила, что это не ее дело.

– Прекрасно. Если я Вам понадоблюсь, Вы знаете, как меня найти.

Блэр со вздохом закрыла телефон.

Кэмерон по-прежнему не отвечала на звонки. Ни на домашний телефон, ни на сотовый, ни на пейджер.

Блэр посмотрела на прикроватные часы. 21:02. Это означало, что в Вашингтоне уже полночь. Кэмерон сказала, что позвонит во время перерыва между встречами, но не позвонила. Даже в Вашингтоне чиновники не работали ночью по пятницам.

Она хорошо провела большую часть дня вместе с Марсией в ее залитой светом студии на верхнем этаже дома. Пока Maрсия подготавливала полотна для выставки, открывающейся следующей ночью, Блэр делала набросок. Было уютно, даже несмотря на то, что за прошедшие часы они мало разговаривали друг с другом. В конце дня Марсия спросила у Блэр разрешения полистать ее блокнот.

Блэр покраснела, удивляясь, что робеет перед женщиной, которая всегда относилась к ней с теплотой. Но искусство Блэр было ее душой, единственным местом, где она могла не скрывать своих чувств. Ей стало интересно, что Maрсия сможет разглядеть в рисунке, сделанном древесным углем.

– У тебя очень хорошая память, – с улыбкой сказала Марсия, рассматривая набросок, где были изображены она и ее дочь. Их профили перемежались, частично совпадали, а при некоторых ракурсах трансформировались друг в друга. – Ты отлично запечатлела ее.

– Я… да, – сказала Блэр задумчиво.

Марсия посмотрела на Блэр теплым и заботливым взглядом. Она указала на эскиз и спросила:

– Я могу его оставить?

Блэр кивнула:

– Для меня это честь.

– Спасибо, – тихо сказал Maрсия и поднесла изящную руку к щеке Блэр.

В этом прикосновении Блэр ощутила поддержку; на мгновение ей показалось, что она вернулась домой.

Теперь она вспоминала этот эпизод, думая о том, насколько Кэм похожа на свою мать, и еще сильнее скучая по ней. Раздраженно шагая по комнате, она старалась не думать о том, где может пропадать Кэмерон.

Расслабляется со стаканом любимого напитка после двух дней непрерывных совещаний? В баре? За ужином? Одна?

За те два месяца, что их отношения перестали быть сугубо профессиональными, Блэр едва успела осознать тот факт, что она нарушила свое главное правило: никогда не привязываться к тем, с кем спала. Практически никому не позволять прикасаться к себе физически и никогда – эмоционально. Она старалась удержать Кэмерон по ту сторону крепкой стены, которую возводила на протяжении многих лет ­– и потерпела поражение.

Блэр знала, что Кэмерон тоже нарушила более чем одно правило... по крайней мере, как профессионал. Самое важное из них – никогда не вступать в интимные отношения с охраняемым лицом. У Блэр было чувство, что Кэмерон нарушила еще и несколько личных правил, но они никогда об этом не говорили. Были и другие вещи, которые они не обсуждали: преданность, верность, их совместное будущее. Всего несколько месяцев назад эти понятия казались Блэр чуждыми. Теперь же они переместились за пределы философских раздумий и стали иметь значение. Стоило ей подумать, что Кэмерон может быть с другой женщиной, как ее переполняли чувства – что-то вроде ярости с отчаянием.