Людмила Волок - Сделка

Аня любила зиму. Она любила ее за белый снег, за ажурный иней, за свежий мороз и за сладкую хурму. Она любила ее даже сейчас – за метель, за колючий ветер и безостановочное мелькание белых хлопьев. И еще за надежду – вслед за холодами обязательно придет весна и принесет с собой тепло.

Да лишь беда в том, что зима почти кончилась. Весна скоро придет, но одна: вместо тепла еще долго будет царствовать холод.

Зазвонил телефон. Вера просто повернулась на другую сторону, пытаясь снова погрузиться в сладкую дрему. Максим прошептал спросонья:

– Верусь, это, кажется, твой телефон…

Вера сердито отбросила одеяло и уставилась на светящееся табло мобильного – он все звонил, не переставая. Она села на постели, включила светильник, взглянула на часы, висевшие напротив кровати.

– Госс-поди, три часа ночи…

Звонила Анжелика. Вернее, на экране просто высветился Ликин номер, но сама она не могла произнести ни слова – только надрывно рыдала в трубку.

Вера закричала:

– Лика, что случилось? Лика! Аня?! – догадка сверкнула яркой молнией, и Лика смогла лишь глухо и протяжно ответить:

– Даааа…

Вера вскочила, заметалась по комнате, пытаясь сообразить, что же ей нужно сделать. Выбежала в прихожую, сняла пальто – и все никак не могла попасть трясущимися руками в рукава.

Максим подошел, взял за плечи и осторожно сжал:

– Вера, мы еще ничего не знаем. Давай успокоимся, оденемся и поедем, ладно? – он говорил с ней ласково, участливо глядя в глаза, как с тяжелобольной: он ведь так хорошо это умел!

На самом деле, Максим Леонидович был практически спокоен. У Ани наблюдалась устойчивая ремиссия, операция прошла успешно, и самое плохое, что могло случиться – внезапное ухудшение состояния. Но вероятность этого была крайне низка. Да и, в конце концов, вряд ли бы неважное самочувствие девушки могло вызвать такую истерику Анжелики. Теряясь в догадках, Максим постепенно одевал Веру Николаевну – та стояла посреди комнаты, словно кукла, и позволила надеть на себя шерстяное платье.

– Я вряд ли смогу справиться с колготками, – виновато проговорил Максим, протягивая Вере бежевую пару.

Она удивленно посмотрела на него; словно поражаясь, как люди могут думать о таких прозаических вещах, как какие-то колготки, если там – она знала это, чувствовала! – беда. С Аней – беда.

Но колготки послушно взяла, одела, и даже самостоятельно обула сапоги; но в машине, пока они ехали в Сосновку, не проронила ни слова. Только смотрела на дорогу, вглядываясь в темноту, словно могла там разглядеть ответ на вопрос, который разрывал ее душу.

Она, наверное, в последнем проблеске сознания пыталась позвать на помощь – Аню нашли на полу, с вытянутой в сторону лежащего на кушетке мобильного телефона рукой. Вряд ли она хотела умереть «по-настоящему»: врач, сокрушенно качая головой, заявил, что об этом говорит и выбор лекарств, и доза. От двух упаковок анальгина можно получить в худшем случае галлюцинации и отравление средней тяжести. Но Анин организм не выдержал сочетания этих таблеток и послеоперационной терапии.

Никаких больше знаков, которые оставила жизнь с тыльной стороны сегодняшнего дня, не обнаружилось. Лишь возле кровати лежал небольшой бледно-желтый листочек – канцелярский стикер. Никто не обращал на него внимания, пока заплаканная горничная по своей профессиональной привычке не окинула взглядом полы. На листочке была всего одна фраза, написанная ровным школьным почерком Ани: «Спасибо, что я любила».

– Ну что, сделали? – спросил Прилипко, поднимая глаза на вошедшего Сергея.

– Да вроде сделали.

Серега с самого утра побывал в отделе кадров – начал собирать документы для поступления в автотранспортный. Крестный идею горячо поддержал; в душе он даже ликовал: наконец-то любимый крестник взялся за ум и начнет учиться. Он видел, что с парнем что-то происходит; наверняка, девушка замешана. Но с расспросами не приставал – для этого у Сереги мать есть. А его дело – помочь парню поддержкой.

– Молодец, – еще раз похвалил крестника за принятое наконец решение поступать в институт. – Не переживай: на сессию всегда отпустим без проблем. Ты, главное, учись, и на этот раз чтобы вуз не бросал!

– Не брошу, это уж точно, – пообещал Сергей.

У него зазвонил мобильный, и парень вышел из гаража. Номер не высветился – странно, неужели дружки Вадима никак не могут успокоиться? Или он снова что-то натворил?

Заранее предвкушая неприятный разговор, Сергей ответил резко и сердито:

– Алло!

– Аня в реанимации, – вместо приветствия сообщила трубка голосом Ольховского.

– Что?! Почему? – заволновался Сергей. Он даже не спросил, чем обязан звонку этого человека.

– Ты сейчас на маршруте? Или выходной? – проигнорировав вопрос, начал в свою очередь деловито выяснять Анин отец.

– Что с Аней? – почти закричал Сергей.

– Ну вот, нашла коса на камень… – заворчал Александр Петрович. Но про себя удовлетворенно отметил: парень не начал покорно отвечать, а гнет свое. Волнуется…

– Надеюсь, все будет в порядке. Если ты приедешь.

– Где она? – отрывисто спросил Сергей. Дышать ему стало трудно, воздуха не хватало, и он, расстегивая куртку, так ее рванул, что чуть не сломал замок.

– Приезжай в первую больницу, я тебя встречу возле реанимационного отделения.

– Сейчас буду, – проговорил скороговоркой, нажал «отбой». Подбежал к первому, кого встретил на территории гаража – уборщице тете Клаве.

– Тетя Клава, слушайте внимательно: я на смену не выйду. Чрезвычайные обстоятельства. Должен бежать. Передайте Прилипко! – и умчался за проходную – ловить такси.

Тетя Клава от изумления даже глаза вытаращила:

– Куда? Какие такие чрезвычайные?

Всегда такой спокойный и уравновешенный Никольский вел себя, как ненормальный! А вдруг, действительно, с парнем что случилось?! Молодежь…

Она быстрым шагом направилась в кабинет к начальству, приоткрыла дверь и испуганно проговорила, обращаясь к Прилипко:

– Там Никольский, ужас, весь расхристанный, глазами вращает, сказал – на смену не ждите – чрезвычайные обстоятельства!

– Не понял, – встревоженный заведующий гаражом встал из-за стола и распахнул дверь полностью: – Конкретнее говорите, Клавдия Васильевна! Где Серега?

– Так убежал, говорю же! Чрезвычайные!

Сергей метался на обочине дороги, беспорядочно взмахивая руками, пока возле него не притормозил забрызганный грязью «жигуленок».

– Первая больница, срочно! – завопил Серега, падая на переднее сиденье.