Челси Файн - Лучший вариант расставания (ЛП)

Чертовы женщины.

— Пикси в порядке, — буркнул я.

Эллен прошлась по мне глазами:

— Ты в этом уверен?

Вау. Чтобы я еще когда-нибудь поселился в здании с таким количеством женщин? Никогда. Они думают, что знают обо всем на свете.

— Уверен, — ответил я. — Нужно помочь с чем-то еще?

— Нет.

— Тогда я пойду удостоверюсь, что все эвакуировались.

И я пошел осматривать гостиницу на наличие оставшихся гостей, старательно избегая восточного крыла.

После того, как хаос пошел на спад, я снова направился наверх, вспоминая то счастливое время, когда почти вошел в Пикси. Поднявшись, я схватил свои вещи из комнаты и направился в ванную.

Пикси уже ушла, и в помещении не пахло лавандой, а значит, полагаю, она не задержалась тут надолго после того, как я оставил ее под душем. Хотя зеркало было все еще запотевшим.

В моей груди что-то сжалось, когда я повернулся к ванной.

Мне нужно было принять холодный душ, что, очевидно, не проблема, учитывая, что всю горячую воду мы израсходовали.

Пикси

Пока Леви был в душе, я прокралась в прачечную с пижамой в руках. По неизвестной причине я оделась в самые жуткие вещи, какие у меня были: клетчатые спортивные штаны и огромную серую футболку с разорванным воротом и жирным пятном спереди.

Я была одета тепло, но все никак не могла согреться.

Направляясь сюда, я была уверена, что окажусь в безопасности от расспросов, поскольку Эллен никогда не заходила в маленькую прачечную западного крыла. Никогда.

— Привет, Пикс, — произнесла Эллен из-за моей спины.

Захотелось выругаться.

— Привет, — проговорила я наигранно веселым голосом, оборачиваясь к ней.

Я попыталась прикрыть рукой мокрые вещи, при этом не привлекая внимания к влажному пятну на дурацкой серой футболке.

Эллен посмотрела на мою одежду и улыбнулась:

— Затеяла стирку?

Я кивнула.

— Всего из, — она взглянула вниз, — двух вещей?

— Да, — кивнула я. — Просто пытаюсь оптимизировать процесс стирки. Это моя любимая пижама. И я намочила ее в раковине, чтобы сэкономить элекроэнергию.

Так, ясно, я вру ужасно, и Эллен это поняла. Серьезно, Пикси? Сразу три оправдания по поводу мокрой одежды, когда тебя об этом даже не спрашивали — смертный приговор.

Я поджала губы.

Эллен взглянула на меня:

— Выкладывай.

— Нет.

— Выкладывай.

— Нет, — я забросила вещи в стиральную машину и скрестила руки на груди. Я непроницаема как стена. Я немая крепость. Я...

— Это имеет какое-то отношение к Леви?

— Да.

Черт. Никакая я не крепость.

— Хочешь поговорить об этом? — Эллен прислонилась к косяку и перебросила свои темные волосы на одно плечо.

— Нет. Я не хочу об этом говорить. Я хочу, чтобы об этом говорил Леви. Я хочу, чтобы он смотрел на меня и не видел призрак Черити и всю эту грусть, и я хочу, чтобы он снова меня любил, — меня капитально понесло, но я уже не могла остановиться. — В смысле, какого черта? Они с Черити были моими лучшими друзьями. Они были для меня всем, а потом Черити умерла, и Леви просто... просто бросил меня. А теперь мы будто чужие. — Вот, я это сказала и поняла, что сейчас расплачусь. — Мы больше не вместе. Мы не Леви и Пикси, Трансформер и Барби. Мы не три мушкетера со своими мечтами и будущим. Черити умерла, мое сердце растоптано, а Леви запутался, и я не... я не... я не...

Я начала плакать, и Эллен притянула меня в свои объятия, гладя по голове так, как никогда не делала моя мама.

— Я не знаю, как теперь его любить, — проговорила я в мягкую рубашку тети, не прекращая рыдать.

Она сжала меня сильнее:

— Конечно, знаешь. Любовь не исчезает, Пикси. Она всегда с нами.

Я отодвинулась и вытерла лицо, не в состоянии справиться со слезами.

— Но он так далеко от меня, — я попыталась подобрать слова. — Я ужасно на него злюсь. За то, что бросил меня. За то, что без него мне больно. За то, что забыл меня.

Она покачала головой:

— Он тебя не забыл.

— Забыл.

— Нет. Просто ему больно, Пикс. После аварии Леви потерял очень много. Он потерял Черити, а затем и родителей...

— Но не меня. — Мой голос охрип.

Эллен закусила губу и помолчала.

— Может быть, он этого не знает, — она сделала паузу. — Возможно, тебе следует ему об этом сказать.

— Я не могу, — покачала я головой, раскидывая буйные кудри по плечам и лицу. — Просто не могу. Все так запуталось. Я не думаю, что мои слова возымели бы какой-то эффект. Мы слишком сломлены.

Эллен склонила голову и сочувственно на меня посмотрела. Затем заправила выбившиеся кудри мне за ухо и провела пальцем по моей щеке.

И мягко улыбнулась:

— Не бывает слишком сломленных. Исцелить можно всех, — она поцеловала меня в лоб и обняла. — Особенно тебя.

Леви

Надо было валить отсюда. Я больше не мог спать в соседней комнате с Пикси, особенно после того, что испытал с ней вчера в душе. Просто не мог.

Прошлой ночью я бесконечно долго пялился в потолок, повторяя, что если еще раз хотя бы попытаюсь коснуться Пикси, то убью самого себя. А следующие несколько часов изучения потолка думал, а смог бы я это сделать на самом деле. Решил, что нет, иначе пришлось бы оставить Пикси на милость придуркам, подобным Дарену и старым развратникам, вроде Эрла. Нет ничего хорошего в том, чтобы жить в мире, где Дарены и Эрлы будут безнаказанно на нее пялиться.

А затем я таращился в потолок и думал обо всех способах четвертования Дарена и Эрла на случай, если те попытаются тронуть Пикси. Эти мысли привели меня на темную дорожку, где присутствовали пластиковые пакеты и чистящие средства.

А потому надо было валить. Я мысленно сам себя встряхнул, спускаясь вниз, в холл. Хватит думать о Пикси. Взглянув на входную дверь гостиницы, я заметил на парковке знакомую машину, и у меня онемели руки.

Сандра Маршалл.

Мать Пикси, сестра Эллен, которая меня ненавидит. Я увидел, как Сандра вышла из машины и направилась к парадному входу.

Это очень плохо.

Пикси

Тихий стук в дверь заставил меня вскочить с кровати. Я подумала, что это может быть Леви. После вчерашнего совместного душа, мы так и не заговорили друг с другом, и теперь мои нервы были натянуты как струна.

Но открыв дверь, я увидела Эллен.

— Привет, — улыбнулась я ей, стараясь не выдать разочарования.

— Привет... — Ее лицо на мгновение скривилось, и я знала, просто знала, что здесь моя мать.

— О нет, — я взмолилась глазами: «спаси меня».

На ее лице застыло выражение беспомощности, и мы обе вздрогнули, когда снизу из холла донесся голос матери.

— Ну, Хэйли, как ты?

Боже. Мама ненавидела Хэйли. Нет, страстно ненавидела. Беги, бедняжка. Уноси ноги, будто от этого зависит твоя жизнь.