Алёна Лепская - Анафема в десятый круг

Я вышел из здания, пустившись вниз, по ступеням. Я не помню, как заводил Ауди. Не помню, как добрался домой.

Я собирал вещи. Я хотел оставить это место, я не мог дышать здесь.

От окончательного осознания замкнуло в голове. Я сорвался… во всех грёбаных смыслах. Я даже не думал тормозить, прекрасно понимая, что это в той же степени мне нужно, как и то, что меня уже не остановить.

Я просто сорвался, громя всё что попадалось под руку, в жестоком порыве гранича с сумасшествием… Совершенно. Невозможно.

Земля ушла из под ног, мой мозг сломался, ломая меня изнутри. Рухнув на колени, вцепившись в волосы, из груди вырвался будто чужой, душераздирающий крик. Пространство вокруг меня дребезжало, сцепившееся в смертельной схватке с опаляющей, ослепляющей свирепой яростью. Я в один миг проклял всё. Ничерта больше не имело значения, всё что у меня осталось, лишь воспоминания. Я потерялся в этом маскараде, стоя на коленях, и не видя луча надежды. Пространство по краю вело…

Я влетел в стену и обречённо зарычав, просто стёк вниз, вцепившись в волосы, словно в агонии. Не от силы удара, это мне поровну. От осознания, кто предо мной стоит, и что Ярэк, чёрт бы меня побрал, лет сто не видел моих срывов….

― Раааф… Раф, успокойся, что случилось? Что на тебя нашло? ― запинаясь потребовал брат. Я впервые слышу, как он запинается. И прямо сейчас, я вышел из себя настолько, что, не с силах это остановить и вернуть утраченный контроль над собой.

― Что случилось? ― скривился я, борясь с самим собой, ― А сам не догадываешься? ― в глубине его тёмных глаз отражалась вся тьма, всепоглощающей бездны…― Какого чёрта ты здесь? ― спросил я, переводя дыхание. Он саркастично повёл бровью.

― Такого, что ты третий день на звонки не отвечаешь. Или это вопрос экзистенциального характера?

Я не выдержал и зверь вырвался наружу.

― Мне не до смеха, Яр! ― взревел я вскочив на ноги, ― Вот вообще нихрена!

Ярэк, аж опешил и с трудом, но взял себя в руки, а я со злостью стукнул в стену с локтя, давая трещину.

― Ага, давай, расхреначь здесь всё… ― мрачно пробубнил брат и тут же схватился за голову, ― Ты сам уймёшься, Раф, или тебе помочь? ― спросил он предостерегающе, ― Что произошло? Ты можешь нормально объяснить? Что опять твориться в твоей голове, Раф? ― не отставал он, расхаживая по комнате, как тигр в клетке.

― Завязывай, на мозги капать! ― выпалил я, раздражённо.

― У нас дел до кучи, помнишь? ― напомнил он заискивая мой взгляд.

― Да, какие к чертям дела? ― взметнул я руками.

― Конечно, и группу тоже к чертям.

― Яр, ты хоть представляешь себе, каково это? Как это по твоему? Когда ни одна ночь не проходит без кошмара и осознавать, что она чёрте где! Знать, что её не вернуть! ― рычал я утробно, пронзая его свирепым взглядом. Брат предостерегающе прищурив глаза и попятился. Но я не секунду не думая двинулся на него. ― Ты знаешь, каково это?

Он молчал, но тёмная бездна в его глазах, уже проникла в меня, начиная утягивать во мрак, но я не остановился. Зверь просто подыхал от счастья, что ему дали волю….

― А я, чёрт бы меня побрал, знаю!

Уперевшись в стену, Яр вскинул брови, смотря на меня, как на идиота.

― Ты, ромал, когти-то спрячь, я всё это прекрасно понимаю. Но жизнь то на этом не заканчивается. Найдут они её. Она живая Раф, просто… где-то.

― Три месяца уже прошло. Три! Они должны были найти её грёбанные 90 дней назад! Они не могут сделать это до сих пор! И ты действительно думаешь, что она вернётся? ― спросил я горько хмыкнув. Яр, глубоко вздохнул, но промолчал. Мои когти стали втягиваться, пряча зверя внутри.

― Раф, ты хотя бы родителей не игнорь. Они уже с ума сходят, гадая как ты, где ты, и что происходит вообще.

― С отцом я вчера виделся. ― отмахнулся я, ― Он на студию приезжал.

Я не хотел говорить, я вообще уже ничерта не хотел. Просто вернуть её назад и всё. Я отказывался верить, что всё так закончится, отказывался, но вопреки всему, не мог не думать об этом.

Яр, без страха положил мне руку на плечо, не обращая ни малейшего внимания, на простирающееся от меня напряжение.

― Ты только держи себя в руках, ладно? ― голос его звучал твёрдо, но в моём пошатнувшимся сознании, нечётко. Собственно с какой стати я решил, что ему вообще возможно меня бояться? Его утвердительный вид внушал мне хоть малую толику уверенности в свои силы. Я пытался прийти в себя, но эта миссия походу невыполнима. Кипящая во мне буря, беспощадно терзала, рвущееся из груди сердце и я не мог ничего с этим поделать. Всё что я мог это не подавать вида, нацепив маску невозмутимости, словно мастерский актёр, пряча опасного раненного зверя внутри себя. Я, жестом указал следовать за мной, не рискуя смотреть ему в глаза, боясь не выдержать.

Зайдя на кухню, достал с полки бутылку виски и два бокала. Молча наполнив их, подал один Ярэку и скользнув за стол, откинулся назад и крутя в руке бокал. Яр, очень всерьёз погрузился в раздумья, сев с другой стороны стола. Я сделал обжигающий глоток и выжидающе уставился на него, а перед глазами мелькал образ из сна… Её бездыханное тело, постепенно замирающее сердце, застывшие глаза. Эти кровавые ручьи стекающие по её фарфоровому безжизненному лицу… Мой кошмар наяву.

Яр отпил виски, не выходя из размышлений. Лучше бы я отпустил её тогда. Нужно было дать ей уйти, так, я бы хоть знал, что всё с ней в порядке! Но нет же, я продолжал верить в грёбаную сказку! Это же так разумно!

Если она сбежала, значил она всё узнала и не приняла меня тем, кем я был на самом деле. Что ж, остаётся лишь признать, это было удивительно, всё что было с нами. Я не смогу забыть её. Я не смогу вернуть её. Как я верну её чёрт возьми? Насильно?! Тогда, когда она отказалась от меня добровольно. А дальше? Она уже никогда не поверит мне, не одному моему грёбанному слову. Я могу хоть до Китая проползти на коленях, и это ничего не изменит. Что вот мне остаётся? Всё что доступно мне теперь это убить или отпустить её. Поэтому, пускай летит, быть может ей в этой жизни повезёт больше, чем мне. А мне останется только память и одна мелькая вендетта, потому что Данте ошибся, в аду десять кругов. Память становится адом, при жизни. Потому что, это больно помнить о том, что хотел бы забыть, но не можешь. Особенно, если это память о самом прекрасном, что когда либо случалось с тобой. Особенно, если всё что когда-либо случилось с тобой, результат лишь твоих ошибок и поражений. Особенно, когда понимаешь, что если способен чувствовать боль, значит способен любить ― понимаешь слишком поздно.

― Я хочу уехать… ― сказал я хмуро. Яр поймал мой взгляд.

― А как же… ― встретив лёд в моих глазах, он явно стал лихорадочно придумывать повод, чтобы остановить меня, ― Раф, ты не только за себя отвечаешь, вообще-то, пора бы привыкнуть уже.