Алёна Лепская - Анафема в десятый круг

― Чего? А ну-ка, подожди. Помолчи, дорогая. Да что произошло?

― Я его убила! ― я кричала. Я подскочила на ноги, меня кренило, я была словно пьяной.

― Это же она нагваля твоего убила. ― произнесла женщина, ― Ты же помнишь. Ты что… у тебя провалы что ли какие-то? Или ты эту белую птицу… Тори, что происходит?

Она мгновенно оказалась около меня. Я тупо пялилась в окно. Солнце шло на заход.

― Нагваля… нагваля? Я брата убила! ― закричала я, мои руки обхватили голову, она раскалывалась, ― Своими грёбаными руками!

― Ах… ― единственное что сорвалось у Али и она прижала пальцы к своим губам. Она снова потянулась ко мне, но я отскочила от неё. Мои руки сжались в кулаки.

― Не трогай меня. Не… надо.

Я погибала. Я хотела просто раствориться и больше не быть здесь. Я хотела напиться или ещё какое-нибудь дерьмо. Это больно чёрт возьми!

― Тори, солнышко. Ну что ты такое говоришь? Ты не могла его убить, конечно же нет.

― Не удивительно что она ненавидит меня. ― процедила я, моё лицо искажала гримаса,― Я убила её сына.

― Тори это не так, она не ненавидит тебя. ― Аля отчаянно замотала головой, и вопреки всему подступила близко-близко ко мне, ― Она чувствует вину перед тобой, и не знает, как вести себя с тобой, ведь ты не за что не простишь её.

― Какую вину?! Я…

― Я тоже видела это. ― прервала меня женщина и села на подоконник, ― Видела, как она могла резать себя, или даже… ― она поморщилась, ― Она сумасшедшая конечно, вне сомнений, но она делает ровно тоже что и ты. И Костя делал тоже самое, когда в запои уходил. Все мы наказываем себя за что-то. Наказываем себя и если мы хотя бы знаем за что, то ты нет. И от того тебе вдвойне тяжелее, я всё это вижу, вот уже столько лет, дорогая. Осуждать и отворачиваться очень просто, как и хранить в себе ненависть. Куда сложнее прощать. Но для души лучше прощать, ведь всё можно понять.

Я просто зарыдала, я рыдала и понимала, что мне никогда не справится с этой болью.

― Тори прекрати сейчас же и объясни мне наконец, что случилось. Что ты вспомнила? ― догадалась она вдруг.

― Всё.

― В смысле, прям всё-всё? Ты его не убивала, ясно? Сама подумай, как бы Рафаэль мог с ним встретиться, если бы Ренат умер, мм? Галюны ловить ― не его фишка, понимаешь?

― Что? Откуда ты?

― Костя рассказал мне. Раф видел его, Ренат попал в ту же клинику, что и Раф в одиннадцать лет. Он видел его, общался с ним.

― Постой… он не мог его видеть.

― Я клянусь тебе, что он видел его в живых, вот так же ясно, как я тебя сейчас.

…

― Это случилось, поздней осенью, когда мне было семь. ― говорила я Рафу, спустя около получаса, когда я пришла в бар, ― А теперь давай посчитаем?

Мы сидели за баром, и мы отложили начало сета. Я отчаянно ничего не могла понять.

― Тебе что было одиннадцать лет?

― Ну да. ― ответил он спокойно. Я запуталась окончательно, и он решительно не мог меня понять.

― Можно вопрос? Ты что живёшь в какой-то параллельной вселенной с автономным временным континуумом, или только в моей голове, мм? Как тебе могло быть 11, когда мне было 7?

― Никак. ― согласился Раф, хмурясь, он с опаской смотрел на меня. ― Мне было 7.

Я не выдержала и стукнула себя ладошкой в лоб,

― Тебе было 11, когда это произошло!

― Нет. ― мотнул он головой, ― Я лежал в клинике 9 лет назад, Вик.

― Но…

― Успокойся, ладно? ― принялся он утешать меня, настырно запрашивая мой взгляд, ― И ты его не убивала. Он сам подался вперёд, и порезался. Может достало всё, а может просто хотел в больницу загреметь, и сбежать оттуда. Но он облажался, а ты не смогла убежать. Он попал в дурку, за попытку суицида. А ты… осталась здесь.

― Но почему… почему, 11? ― сокрушилась я, ― Ничего не понимаю.

― Я лечился в 11. ― пожал он плечами. Я всплеснула руками,

― Да как так―то?!

― Ты что―то перепутала Вик. Я лечился когда мне было 11, там я встретил Рената, и потерял сестру. Я не единожды это делал Вик. Лечился, то есть.

― А… подожди. ― я уронила руки, ― Тебя реабилитировали, а уже потом ты попал в клинику? ― решила я уточнить, ― Через пол года Роза умерла. Три месяца…

― Начиная с провала операции освобождения. ― он был мрачен и недовольным.

― Так… а, сколько тогда вы были там? Сколько вам было лет, когда вы только попали к тем людям?

― Не много. ― процедил он сквозь зубы, ― Длительным был курс реабилитации и не одна операция, Вик. Так же как и у неё, но она попала в психушку раньше чем я. И спустя полгода, как я туда загремел, её не стало. Так понятно?

― Извини. ― пискнула я. Чёрт мне не стоит красться этого, он плохо переносит эти воспоминания, ― То есть он жив?

― Уже нет. Ренат умер восемь лет назад.

― Что?! ― всполошилась я, мне больно защемило душу, ― Раф… а ты мне не врёшь? Это точно не я его…

― Точно. ― успокоил он, ― Кто знает, что с ним было потом, после лечения? Кто знает, какой стала его жизнь? Никто ведь не знает. И хватит уже, я сказал всё так, как оно есть, мышка. Только так, и не иначе. Хочешь я на крови поклянусь?

― Нет, хватит с меня крови на сегодня.

Не удивительно, что я забыла это. Мне теперь кошмары до скончания веков наверное сниться будут.

― Откуда ты знаешь?

― Отец твой рассказал. ― ответил Раф, ― Он сам на днях только узнал, не смотри так на меня, это не ты его убила. Всё? Ты в порядке? ― он подцепил мою гитару за гриф, и протянул мне, ― Держи, не надо плакать, лучше пролей это по грифу.

Я заперебирала струны, не подсоединённой гитары и она пела болезненно в моих руках. Раф поменялся в лице, вслушиваясь и следя за моими порхающими пальцами.

― Где он похоронен, Костя знает?

― Ну он сказал в Цюрихе. ― пробормотал Раф, не отрываясь от моих рук, он словно был поражен. Я замерла и он посмотрел в мои глаза.

― Он жил в Швейцарии? ― удивилась я. Раф пожал плечами и прикурил сигарету.

― Видимо.

― И умер там?

― Ну наверное, раз его там похоронили

Я снова принялась терзать струны, звучащие металлически из-за того что не подключены к усилителю. Раф долго молчал и я посмотрела на него. Он что-то писал, быстро чёркая на листе. Стряхнув пепел, он снова начал черкать по листу, периодически бросая на меня тревожные взгляды.

― Что? ― забеспокоилась я, ― Что ты так смотришь на меня?

Он отстукивал карандашом по поверхности барной стойки. Это был чёткий ритм, и он преобразовывал его. Я поняла, что это тот ритм, в котором я перебирали струны. Раф заинтересованно стал листать мой блокнот.

― Эй! Так не честно! Мы же договорились!

Я хотела отобрать его, но он не позволил. Ничего не просматривая более, он тут же нашёл последнюю запись. Покопавшись в своих записях, он достал один лист и принялся что-то переписывать и исправлять.

― Ты что делаешь?

Он промолчал. Сосредоточенный, Раф, быстро делал записи, то списывая с моего блокнота, то откуда-то из своих листов. Это выглядело очень странно, но я могла догадаться и сама ― он что-то создавал из всех этих кусочков, словно пазл собирал. И двадцати минут не прошло, как он отложил мой блокнот в сторону, и сгрёб всю макулатуру с барной стойки.