Эстель Альенде - Когда сбываются мечты

– Значит, они скоро доберутся и до меня, – Лайлу била нервная дрожь.

– Мы же сказали, что Вы вне опасности, – Тимон обнял ее за плечи. – Мы следуем в аэропорт и через час вылетаем в Лондон. Оттуда берем такси и едем к нам домой, в Уитби. Это всего триста километров от столицы, – успокоил ее Тимон и подмигнул Пуло. – Вам сейчас нужно побыть вдали от этого места, прийти в себя, а там уже сможете решить, что делать дальше.

– Крамера арестовали? – не веря словам своего спутника, проговорила девушка.

– Да, и я полагаю, что украденный из запасников музея Гауди чертеж, который он Вам показывал, будет той ниточкой, за которую детективы потянут и распутают весь клубок махинаций этого уважаемого джентльмена.

– Это означает… – губы ее почти не шевелились.

– Вас, моя дорогая, в Англии искать не станут. Вы отсидитесь у нас, а потом переберетесь к Дэну в Чикаго или еще куда пожелаете. У Крамера нет никаких доказательств Вашего участия в его делах. Он последовательно уничтожал все улики, чтобы никто не мог отследить вашу связь. Кроме него, о Вашем участии в его преступлениях никто не подозревает.

– Никто? – бульдог вопросительно посмотрел на хозяина.

– Да, я должен рассказать Вам еще кое-что. Это касается смерти Вашего брата, Джеймса.

Девушка невольно вскрикнула и сразу прикрыла рот рукой.

– Нам с Пуло удалось прояснить обстоятельства, которые связаны с его гибелью.

– Это не был несчастный случай? Я часто думала, что с Джеймсом произошло что-то ужасное, – голос ее дрожал.

– В тот день, как Вы помните, Джеймс и его друг Адриан возвращались из школы. И Адриан, которому родители на день рождения подарили фотокамеру, показал Вашему брату несколько своих снимков. Все они были в памяти камеры, и мальчики рассматривали их на экране. На этих фото, снятых в режиме максимального приближения объекта, были Вы Габриэль Крамер. Мне не удалось добыть все эти снимки, но смею предположить, что Адриан следил за вами и фотографировал Вас и за работой, за созданием поддельных полотен, и… – он замялся.

– И в постели с Крамером, – закончил за него Пуло.

– Не может быть! – воскликнула Лайла.

– Адриан, насмотревшийся детективных сериалов, решил, что эти снимки помогут ему заработать денег, и для начала он позвонил Габриэлю и предложил купить у него фотографии. Но на тот звонок ответил не сам мистер Крамер, а Фил Трентер, который в тот момент находился в его кабинете.

– Я ничего не понимаю.

– Трентер, желая оградить друга, которого всегда боготворил, от всякого рода беспокойства, договаривается о встрече с Адрианом и решает пойти на его условия и заплатить за снимки. Подходя к месту встречи, он невольно становится свидетелем ссоры мальчиков. Понимая, что камера с оригиналами снимков разбита, а у Адриана остались только отпечатанные кадры, он предлагает мальчишке сделку: его показания в обмен на молчание и напечатанные фотографии. Судя по всему, Адриан перехитрил Фила и до последнего времени держал у себя копии снимков.

– Я не могу поверить, – всхлипнула Лайла. – А Вы, Тимон, как обо всем узнали?

Услышав такой нелепый вопрос, Пуло хмыкнул.

– Нет, я не обижаюсь, я уже привык к сомнениям, – сказал Тимон, обращаясь к собаке. – Мы с Пуло провели собственное небольшое расследование, а остальную информацию я получил с фотографий и вещей Фила Трентера. Люди никогда до конца не верят в способности экстрасенсов. Дорогая Селеста, я могу Вас так называть?

Она изумленно кивнула.

– Дорогая Селеста, – повторил мужчина. – Я увидел Вас в каплях дождя, семилетнюю девочку, оплакивающую потерю отца. Я долго блуждал в поисках Вас, потому что не мог уловить вибрации Вашего нового имени. Я почувствовал Вашу связь с Антонио, ведь он знал Вас как Лайлу…

Девушка всхлипнула.

– Вам нельзя плакать, – Тимон протянул ей пачку бумажных платочков. – Нужно беречь себя.

– Моя жизнь кончена, мне незачем оставаться в этом мире, – сквозь слезы проговорила Селеста. – Жизнь в страхе, жизнь без Джеймса и Антонио не имеет смысла.

– Антонио не покинул Вас, он еще очень долго будет с Вами, – улыбнулся ясновидящий. – Миром правит любовь.

– Но мы же не можем быть вместе? Скажите, Тимон, когда я еще раз увижу его?

– Довольно скоро, уже через девять месяцев, дорогая моя.

Молодая женщина стояла у мольберта и гладила рукой закрепленный на нем лист бумаги. Она чувствовала тепло его дыхания, уверенные движения его кисти, наносящей один за другим мазки синей, бирюзовой, черной, белой, зеленой красок. Она чувствовала, как Гауди рисовал море. Она наклонилась и чуть заметно поцеловала краешек бумаги.

Она взяла чашку кофе и сделала несколько глотков в надежде, что горький вкус сможет унять ее печаль. Опять этот сон, который беспрестанно терзал ее душу. Даже проснувшись, Селеста помнила все до мельчайших деталей, словно видела наяву. Как тогда, в последнюю встречу, он стоит у собора Святого семейства и ждет ее. Он ничего не говорит, но она отчетливо слышит, как он зовет ее, машет рукой, чтобы она заметила его в толпе туристов, любующихся башнями, врезающимися в синее безоблачное небо. Он такой же молодой, полный сил и амбиций, каким она узнала его. Внезапно она чувствует сильное головокружение, делает неосторожный шаг и оказывается на пути грохочущего трамвая. Еще секунда, и кто-то сильный отталкивает ее, она кричит «Не-е-ет!», понимая, что сейчас произойдет. И вот она снова вне опасности, но отчаянный звон трамвая заставляет ее проснуться с бешено колотящимся сердцем. Только она знает, как и почему так необъяснимо и трагически оборвалась жизнь человека, которого она любила.

Селеста из окна своего домика, расположенного на побережье, почти у самой кромки воды, задумчиво смотрела на море. Теперь она уже не боялась водной стихии. Глядя на вздымающуюся или спокойную воду, она представляла, что находится на спине огромного и очень толстокожего животного, способного выдержать на себе вес тысяч многотонных кораблей, бороздящих морские просторы. Животное будто дышало, когда-то мерно и спокойно, как человек во сне, а временами, часто и прерывисто, будто запыхалось от бега, и тогда начинался шторм. Волны, одна за одной, набегали на берег, позволяя услышать биение сердца моря.

Она теперь часто писала морские пейзажи. Мерный шум волн успокаивал ее, она задумчиво наблюдала, как одна волна сменяет другую. В этом движении была заключена божественная мудрость: когда одна волна уходит, ей на смену приходит другая, и мы не беспокоимся, что именно эта волна – последняя. Мы спокойно ждем и верим, что наступит завтра, такое же полноводное и закономерное.