Элен Вольф - Я выхожу замуж (СИ)

Побледневшая как полотно Лиззи поднялась и обняла мужа за талию. Ее хмурый взгляд, направленный на сестру, не выражал ничего хорошего.

— Не нужно никого вышвыривать, — твердо произнесла она. — Сэм, я хочу, чтобы ты извинилась. Сейчас же! Или покинь этот дом.

Все замерли. Элизабет Сандерс очень редко повышала тон, но если и делала это, то будучи очень расстроенной или взвинченной. Теперь же ее голос был ледяным, а в глазах полыхало пламя. Такого не случалось никогда.

Саманта растерянно огляделась в поисках поддержки, но даже любимый мужчина смотрел на нее осуждающе, ожидая признания вины. Никто не собирался вставать на ее сторону. Даже родная сестра.

— Да пошли вы, — процедила Сэм и выскочила из столовой.

— Прости, Дэвид, — голос Томми звучал подавленно, — но я пойду за ней.

Дэвид лишь кивнул, провожая друга взглядом.

Миа, про которую все забыли, сидела и наблюдала, как Лиззи обхватывает ладонями лицо своего мужа, поворачивает к себе и молча смотрит в глаза, давая понять, что она на его стороне. Плечи ее брата медленно расслабились, кулаки разжались, лед во взгляде начал оттаивать. Он глубоко вздохнул и прижал жену к себе, шепча что-то ласковое ей на ухо, поглаживая по спине. Господи, подумала Миа, ну почему ей не повезло так же? Не в силах сдерживать слезы, она вскочила и убежала в свою комнату…

Девушка сбросила туфли и уселась на кровать, закусив губу. Мысль, что Билли совершенно не подходит ей, приобретала в голове все большую четкость. Она точно дура! Если она выйдет за этого кретина, то обречет себя на постоянные страдания. Ах, если бы только Франсуа не был геем! Ну почему? Почему нужно было влюбляться именно в него? Сморгнув подступившие в очередной раз слезы, Миа взяла мобильник и набрала парижский номер. Ждать долго не пришлось, несмотря на разницу во времени ответил он быстро.

— Привет, chérie, — проворковал ее друг. — Как ты?

— Плохо! — выпалила она. — Я беременна!

Дэвид Сандерс лежал на огромной кровати, покрытой черными шелковыми простынями, и боялся пошевелиться. Стараясь дышать как можно тише, он даже не заметил, как его жена вышла из ванной.

— Дэвид! — громко прошептала Лиззи, уперев руки в бока. — Ты опять за свое?

Он вздрогнул от неожиданности и послал ей выразительный взгляд. Потревоженная Мэри Энн пошевелилась на его груди и начала смешно причмокивать крохотным ротиком, пуская слюни, но не проснулась. Дэвид замер. Маленький кулачок сжался, и его дочурка снова погрузилась в глубокий сон.

— Я же просила положить ее в кроватку, — она укоризненно покачала головой. — В книге написано, что ребенок должен с самого раннего детства приучаться спать в своей кроватке.

Он улыбнулся и закатил глаза, что означало — да мне абсолютно плевать, что написано во всех дурацких книжках о воспитании младенцев! Его малышка совершенно особенная! И если ей хочется спать на папиной груди, то так и будет.

— Ну смотри, — Лиззи притворно вздохнула. — Потом не жалуйся.

Она стянула полотенце с головы и, усевшись за туалетный столик, начала аккуратно расчесывать мокрые волосы. Ему оставалось только в очередной раз восхищаться ее красотой. Потемневшие влажные локоны оттеняли нежную кремовую кожу лица, отчего синие глаза в обрамлении густых ресниц казались еще ярче. Капля воды скатилась по изящной шее и исчезла под воротником махрового халата. Он знал каждый дюйм восхитительного тела, скрывающегося под ним, которое почти не изменилось после беременности и родов. Она была прекрасна. Лишь темные тени под глазами выдавали трудную ночь. И дело было не в Мэри Энн, которая плохо спала. Дело было в Сэм.

— Думаешь, я неправильно вчера поступила, выгнав ее? — спросила Лиззи, равнодушно разглядывая себя в зеркале.

Дэвид не знал, что ответить. На самом деле он считал, что Саманта заслуживала хорошей взбучки, но с другой стороны знал, каково ей пришлось в этой жизни, и не мог долго злиться на взбалмошную близняшку жены. Сэм с раннего детства стала жертвой своего маньяка отчима, как и Лиз, но на этом ее история не закончилась. Наркоманы, извращенцы и прочие ублюдки встречались на ее пути с завидным постоянством, сделав ее жестокой, злой и несчастной. Стоило бы благодарить бога за Томаса Грея, сумевшего прорваться сквозь броню и обуздать дикий нрав этой девчонки.

— Думаю, уже поздно сожалеть, — сказал он после раздумий. — В конце концов, уверен, что скоро все наладится.

— Очень на это надеюсь. — Лиззи закрыла глаза и устало вздохнула. — У меня сердце разрывается от мысли, что я причинила ей боль. Но то, как она поступает с тобой, мучает меня не меньше. Почему нельзя жить в мире? Ваши отношения с Кристиной, проблемы с Сэм, теперь еще и Миа… Кстати, как она?

— Не знаю. — Дэвид с сожалением взглянул на дочь, зная, что через несколько минут придется расстаться с ней, чтобы начать собираться на работу. — Вчера она не захотела со мной говорить. Даже дверь не открыла. Поговори с ней сегодня, ладно?

— Обязательно. А теперь отнеси Мэри Энн в детскую. Неприлично опаздывать к завтраку, когда в доме столько гостей.

Он кивнул. Скорей бы закончились эти чертовы праздники. Тогда все разъедутся, и можно будет вздохнуть спокойно. Большая Семья — это отлично, но Дэвид слишком долго жил самостоятельно, поэтому его раздражала вся эта суета вокруг. Побыть наедине с женой и дочерью — вот, чего он хотел. И это было правильно.

***

«Гребаное утро!» — это было первое, о чем она подумала, покинув прекрасный сон. Смешно, если учесть, что обычно она не выражалась так грубо даже в мыслях. Но ситуация изменилась. С тех пор как Миа вернулась в Штаты, жизнь покатилась под откос. С того момента каждое новое утро было гребаным. И каждый новый день. Или это произошло раньше? Да. Была причина, почему она захотела покинуть Францию, бросив все — маму и Люка, дом, друзей, новую работу. Причина по имени Франсуа.

Миа поглубже зарылась в подушки и натянула одеяло на голову, чтобы перестать о нем думать. Не помогло. Они не виделись несколько месяцев, но она все еще помнила его улыбку, глаза, темные непослушные волосы, запах, ощущение от прикосновения его щетины к коже…

Ох, черт бы все побрал! Ну зачем?! Зачем нужно было уговаривать его переспать с ней?! Знала же, что он гей! Разрушила самое ценное, что было между ними — дружбу, которая длилась не один год, доверие, близость. Миа поморщилась, преодолевая желание долбануть себя по голове, и открыла, наконец, глаза. «Лучше пожалей себя, несчастная кретинка, уставшая ходить в девственницах , — ехидно шепнул внутренний голос, — потому что скоро тебя снова начнет тошнить». Она знала, что как только встанет с постели, голова закружится, а желудок скрутят спазмы. Такова плата за ребенка, которого она носила под сердцем, и, Бог свидетель, беременность не радовала ее ни капли. Это служило ей каждодневным напоминанием о собственной тупости. Только дура могла переспать с Билли Миллером — наркоманом и озабоченным мудаком, и только полнейшая идиотка, такая как Миа Сандерс, могла при этом не предохраняться. Ей очень повезло, что она не подцепила какую-нибудь заразу от него. От этой мысли передернуло. Он сказал, что следит за своим здоровьем, потому что контракт обязывает, но кто в это поверит? Миа поняла, что ее начинает тошнить даже лежа, но дело тут не в беременности, а в страхе. Впервые она задумалась, как образ жизни отца может отразиться на малыше. Глаза наполнились слезами, в горле образовался ком, а по спине пробежал холодок. Что же ей делать?