Лесли Пирс - Камелия

Может быть, из-за кольца Рут на пальце Мэл вдруг сильнее почувствовала характер матери Ника и огляделась вокруг. Спокойные зеленовато-голубые тона говорили о том, что Рут любила природу. Уют комнаты говорил о ее желании защищать и баловать, а огромные, сшитые вручную шторы указывали на терпение.

Рут, как рассказывала миссис Даунис, не возражала против того, чтобы дети гостей прыгали по мебели, а потом она с любовью трогала царапины, оставленные на красивом кофейном столике из орехового дерева, и ни разу не пожаловалась. Огорчилась бы она сейчас, если бы узнала, что дети теперь редко приходят в ее дом? И что «Окландз» перестал быть семейным отелем?

На полке из орехового дерева все еще стояла коробочка с игрушками и мозаикой. Когда Мэл взяла игрушки, она поразилась тому, что Рут нашла время сшить новый костюмчик для куклы, а не выбросила ее в старом платье, как делали большинство хозяев отелей. Камелия жалела, что не познакомилась с этой женщиной. Судя по всему, что она о ней слышала, они бы подружились.

Мэл вдруг стало жарко. Она подошла к балкону, распахнула шторы и приоткрыла двери, чтобы впустить свежий воздух. Она выглянула наружу. Маленький садик был освещен, но за его низкой узорчатой стеной ничего не было видно, как будто там повесили черную штору. Но она слышала завывание ветра и крик совы вдалеке.

Сад был особенно красив летом. Клумбы пестрели цветами, маленький фонтан журчал в бассейне. Камелия вспомнила, как она срывала бледно-розовые цветы глицинии, когда относила напитки отдыхающим на солнце гостям. Но сейчас бассейн был спокойным и гладким, опавшие листья ковром лежали на земле. Сад был грустным, как и Мэл, поэтому она прикрыла дверь и подошла к камину.

Через несколько секунд вошла Хелен.

— Вот ты где, — сказала она. — А я уже начала волноваться.

— Я просто думаю, — призналась Мэл. — Мне нравятся вечеринки, но я устаю долго быть в центре внимания и отвечать на вопросы.

— Я тебя прекрасно понимаю. — Хелен улыбнулась и присела на край дивана напротив Мэл. — Сегодня нам всем было нелегко, я имею в виду вопросы, но тебе особенно. Ты не привыкла к свету прожекторов.

— Психоаналитик сказал бы, что у меня неустойчивая психика, — застенчиво проговорила Мэл. — Я выискиваю тучи даже тогда, когда небо чистое.

— Я тоже, — засмеялась Хелен, качая головой и сияя глазами. — Я плакала, когда получала один плохой отзыв на девять хороших. В конце концов, надо признать, что в жизни нет совершенства. Но какие тучи ты нашла сегодня?

— Ни одной, — призналась Мэл. — Мне просто стало грустно.

— И мне, — печально улыбнулась Хелен. — В самые счастливые моменты нашей жизни мы всегда жалеем о том, что не можем поделиться радостью с теми, кого с нами нет. Я помню, на открытии в «Фениксе» меня переполняла радость. Но в глубине души я грустила, потому что со мной не было матери. Сейчас Магнус мечтает о том, чтобы Рут была здесь, я уверена, что и Ник тоже. Маелз заметил, что Мэри понравилась бы вечеринка.

— Я никого не хотела бы видеть здесь, кроме Конрада, — сказала Мэл, не совсем понимая, куда клонит Хелен.

— Да? — Хелен подняла свою идеальную бровь. — А как насчет Бонни?

— Я даже не думала о ней, скорее, я думала о ком угодно, только не о ней.

— Все же ты о ней думала. — Хелен посмотрела на Мэл. Ее губы дрожали, растягиваясь в улыбке. — Может быть, ты не сознаешь, что скучаешь по ней, но это так. А я думала о том, как бы Бонни была счастлива сегодня. Она была бы так рада, узнав, что ты помолвлена с Ником.

Мэл была тронута. Она и не думала, что Хелен захочет говорить о Бонни как о ее матери или захочет обсудить мнение Бонни насчет помолвки.

— Ты так думаешь?

— Я это знаю, — сказала Хелен. Она встала с дивана, подошла к Мэл, опустилась перед ней на колени и взяла ее руки в свои. В сине-зеленом шифоновом платье она напоминала орхидею. — Потому что если кто-то умер, то это не значит, что надо о нем забыть. Конечно, если бы Бонни была здесь, пара скандалов была бы обеспечена. Ты же понимаешь меня?

Они рассмеялись, глядя друг на друга. Грусти Мэл как не бывало.

— Бонни сама бы устроила шоу, — согласилась она. — Мама надела бы что-нибудь откровенное и сногсшибательное, флиртовала бы с каждым мужчиной. Возможно, она закатила бы ковер, чтобы станцевать чечетку.

— А я бы к ней присоединилась, — сказала Хелен, ласково улыбнувшись. — Нам было очень хорошо вместе, Мэл, когда-нибудь я расскажу тебе обо всем. Мне ни с кем больше не было так весело, как с Бонни.

Нежный голос Хелен тронул Мэл.

— Почему ты не злишься на нее?

— На что мне сейчас злиться? — спросила Хелен, удивленно открыв глаза. — Тогда я раскаивалась в том, что отдала тебя ей и Джону. Но если бы я этого не сделала, нам с тобой пришлось бы несладко. Я грущу, потому что меня не было рядом, когда ты подрастала. Я была в ярости, когда узнала, как Бонни потом с тобой обращалась. Но я не злюсь.

— Но почему? Если бы я была на твоем месте, я бы разозлилась.

Хелен пожала плечами.

— Я знаю, что Бонни тебя любила. И ты сама тому доказательство. Если бы ты была ей в тягость, она связалась бы со мной еще после смерти Джона. Я думаю, что тогда ты была самым дорогим, что у нее осталось в жизни.

— Она странно это демонстрировала!

— Может быть. — Хелен приподняла лицо Мэл за подбородок. — Не знаю, смогла бы я воспитать тебя лучше? Тогда я пошла по неверному пути! Посмотри на себя, Мэл. Ты добрая и умная. Магнус показал тебе, какой полезной и работящей ты можешь быть. Будешь ли ты утверждать, что все эти качества не были заложены в тебе Бонни?

Мэл тронуло то, как преданно Хелен говорила о своей подруге. Все, кто знал Бонни, затаили на нее обиду, даже Магнус. Мэл было не за что ухватиться. Но Хелен, у которой было больше причин, чем у кого бы то ни было, ненавидеть Бонни, не только имела достаточно сострадания и честности, чтобы простить Бонни, но и чтила ее память.

— Мне надо возвращаться к гостям, — сказала Камелия неохотно. — Нам надо провести вместе некоторое время. Я хочу услышать все твои истории, но сейчас мне надо быть рядом с Ником.

Женщины встали. Хелен обхватила руками лицо Мэл и посмотрела ей в глаза.

— У нас еще вся жизнь впереди, для того чтобы узнать друг друга, — проговорила она нежно. — Я так рада, что снова тебя нашла и что ты именно такая. Этого достаточно.

Что-то дрогнуло в душе Мэл, ей показалось, что в ее груди тает лед. Она нежно прикоснулась к щеке Хелен.

— Ты объявишь во всеуслышание о том, что я твоя дочь? — Это прозвучало как-то по-детски, особенно если учитывать то, что Мэл сама не знала, хочет ли этого. Ей стало немного стыдно.

Но по выражению лица Хелен Мэл догадалась, что ее мать с радостью сделает это признание.