Миранда Кеннелли - Дыши, Энни, дыши

– А что случилось с завязкой? – спрашиваю я с хитрой улыбкой.

– Закончилась, – говорит Колтон, снова заставляя Келси смеяться, а затем они начинают целоваться так, словно завтра не наступит.

– Хотите макароны? – спрашивает Джереми, поднимая брови.

– Может, позже, – говорит Колтон. – Я еще не закончил с ней.

Она смеется, а я ужасаюсь, потому как слишком много информации.

– Ты еще не говорила с ним? – спрашивает она меня, и я качаю головой. – Не тяни. – Она хватает скакалку и завязывает ее на двери своей спальни, прежде чем исчезнуть внутри.

– Ну что ж, – говорю я.

Джереми несколько секунд пялится на скакалку, а затем пожимает плечами:

– Я рад, что нам не нужно делиться с ними макаронами, – говорит он, растягивая слова в своей обычной манере. – Я беспокоился о размере порций.

Я широко улыбаюсь, качая головой. Оставляю Джереми наблюдать за кипящей водой и начинаю рыскать по холодильнику в поисках чего-нибудь к макаронам.

– Как насчет того, чтобы приготовить и эти хот-доги тоже?

Он указывает на меня пластиковой ложкой:

– Вот это я понимаю.

Когда еда приготовлена, мы садимся по-турецки на мою кровать и смотрим воскресный футбол. Официальный футбол еще не начался, но Джереми настоял на том, чтобы смотреть его, потому что это «Титаны». Мне и самой довольно интересно, так как старший брат тренера Вудс играет за них. Улыбаюсь про себя, осознавая, что никогда бы не встретила Джереми, если бы не она. Я, наверно, и для марафона не стала бы больше тренироваться.

– О чем говорила Келси? – спрашивает Джереми, засовывая вилку со спагетти в рот. – Она спрашивала, не говорила ли ты со мной еще о чем-то.

Я жую свои макароны.

– Да ни о чем.

Он втыкает вилку в свою чашку.

– Я не верю тебе.

– Ты самый шумный парень из всех, что я когда-либо знала.

– Скажи мне, что имела в виду Келси, или я стащу у тебя оставшиеся макароны.

– Это подло.

Мы с минуту или около того едим в тишине, пока он снова не заговаривает:

– Так они теперь вместе? Как это случилось?

– Я сказала Келси, что ей нужно рискнуть с ним.

Понимающая улыбка появляется на его лице:

– А она… хотела, чтобы ты рискнула со мной?

Как он догадался об этом?

– Ты сказал, что можешь дать мне время, – тихо говорю я, впиваясь ногтем большого пальца в ладонь.

Он пробегает рукой по волосам и вздыхает:

– Могу.

Я не могу определить, кто мы, или что я чувствую. Я думала, Кайл был моим единственным. А теперь есть Джереми… и мне нравится быть с ним.

Но я все еще не уверена, готова ли к риску, следующему за чем-то большим.

***

– Мэтт!

Он торопится ко мне со значком девятой мили:

– В чем дело? Что стряслось? Колено?

Я тянусь к нему и хватаю за руку:

– Мне нужен вазелин. Сейчас же.

Он прикусывает свои губы, но не может сдержать взрыв смеха, который вырывается из его рта. Он копается в сумке и достает чудесный вазелин. Я хватаю его. Бросаюсь с тропы. Прячусь за деревьями. Зачерпываю мазь и втираю между ног, громко вздыхая.

– Энни? – голос Мэтта полон участия.

– Если ты расскажешь об этом своему брату, я убью тебя!

Он хохочет. Громко.

Сегодня мы бежим двадцать две мили – самая длинная дистанция перед марафоном в следующем месяце. Я уже пробежала тринадцать миль – осталось девять.

Намазав повсюду вазелин, я вновь присоединяюсь к Эндрю и Лизе на тропе. Они оба хихикают над моим инцидентом с трением. Я злобно смотрю на них. Эндрю начал бегать с нами пару недель назад. Он даже расстался со своим iPod. Теперь он развлекает нас рассказами о своих маленьких мальчиках от первого брака и о своей работе шерифом в Смирне.

– Погоди, – говорю я. – Ты принял звонок 911, что кто-то потерял питона в своем доме и затем он оказался в Уоллмарт?

– В продуктовом отделе, – говорит Эндрю. – Я думал, придется пристрелить эту штуку, но отдел по контролю за животными прибыл вовремя. А теперь люди хотят предъявить иск Уоллмарт за то, что подверглись стрессу, даже если это не их вина, что кто-то потерял своего питона.

– Лиза – юрист, – говорю я. – Она может справиться со всем этим.

– Я юрист по трудовым отношениям, – говорит Лиза. – Я имею дело только с человекоподобными животными.

Ассистенты Мэтта расставили столы каждые пару миль вдоль всего маршрута. Я обнаруживаю, что если брызнуть изо рта водой под футболку, будет прохладно. Ем леденцы. Машу руками вперед-назад. На пятнадцатой миле мне нужно съесть нечто более питательное, иначе я не пробегу и следующей, не то что семь оставшихся. Из бокового кармана своего гидратора я достаю пакетик энергетического желе. Я ни разу не ела его прежде. Мэтт говорит, что фишка в том, чтобы есть маленькими дозами, тогда меня не будет тошнить, я не могу рисковать со своим слабым желудком. Разрываю упаковку. Сладкая липкая фигня медленно вытекает и покрывает мои руки.

– Ох, гадость, – говорит Лиза, одаривая мрачным взглядом пакетик с желе.

Я слизываю капельку с большого пальца.

– На вкус не так уж плохо. Что-то вроде суперсладкого меда. – В течение следующей мили я приканчиваю желе, но так как на обочине нету мусорных баков, а я не хочу ничего разбрасывать, засовываю липкую обертку в карман гидратора.

– Фу, это отвратительно, – говорю я, стараясь слизать липкость с пальцев. Молюсь, чтобы быстрей была остановка с водой, что бы я могла помыть руки. Я бы вытерла их о шорты, но не хочу, чтобы они стали еще грязнее. А затем меня начинает мутить.

Я хватаюсь за бок:

– О нет.

– Желудок? – спрашивает Эндрю.

Я киваю. Хвала небесам, знак биотуалета на отметке в пять миль. Я выбегаю трусцой вперед друзей, а затем ускоряюсь, абсолютно задыхаясь, мое колено горит. Мне нужен туалет. Сейчас же.

Бегом. Бегом. Бегом.

Я едва успеваю. Эндрю с Лизой так милы, что ждут мня снаружи, пока захожу в туалет. Хоть я и сменила ибупрофен на тайленол, и мне не приходилось так часто это делать, все равно это случается. Такова моя доля, приходится пользоваться туалетом во время забега на двадцать две мили. Ненавижу свой слабый желудок.

Оттираю с пальцев желе туалетной бумагой. Немного остается на моих руках. Пот катится по лицу. Гадость. В биотуалете чертовски жарко, и мой желудок болит, и я не пойму, меня тошнит или мне нужно воспользоваться туалетом. Я потная, отвратительная бесформенная масса.

– Спасибо вам, – говорю я, когда заканчиваю. – Не думаю, что смогла бы финишировать без вас.

Эндрю похлопывает меня по спине.

– Мы бы тоже не смогли бежать без тебя.

В оставшиеся пять миль мы совсем не разговариваем. Ни у кого из нас нет энергии. Я больше не могу бежать плавно – просто плетусь прихрамывая. Колено пульсирует. Слышу в голове голос доктора Сэндерса: «Должен сказать тебе, что не уверен, выдержит ли твое колено гонку».