Светлана Дениженко - Мой граф де Бюсси

Шико не мог больше ждать в тишине, дурные мысли не давали покоя, и поэтому он вышел прогуляться…

Надо надеяться, но и этого шут тоже не мог… слишком часто она его подводила. Верил Шико давно уже только себе и никогда не думал, что в его сердце сможет вновь поселиться светлое чувство, испытанное когда-то в юности. За него он был жестоко наказан в свое время.

С тех пор как Жан Антуан для всех стал – Шико, он искал способ, чтобы отомстить за унижение и боль… и больше не любил. Теперь лишь отдавался страсти, утолял жажду похоти и не задумывался о том, что кто-то из-за него может страдать или любить его по-настоящему, всем сердцем, всей душой.

Шико не верил в любовь. Стал циником и задирой, добился всего сам и если о чем-то и жалел, так только о том, что не был когда-то готовым к жестокости и боли.

Катрин уже три дня не приходила в себя. Он ждал, но не надеялся…

Арвиль, паж Бюсси, подбежал к нему у выхода из Лувра.

– Господин де Шико, граф просил вам передать, – мальчишка вынул из рукава письмо и протянул шуту. Тот пробежал глазами записку и воспрянул духом. Жива! Очнулась!

– Спасибо, юноша, за добрую весть.

Вздохнув глубоко, Шико с благодарностью взглянул на небо.

«А жизнь бывает – чертовски хороша!» – подумал он и поспешил к себе.

Дни тянулись неторопливо и скучно. Господин ле Одуэн своим присутствием скрашивал мое времяпрепровождение. Порой, читал мне книги, в основном – медицинской и исторической тематики. Это являлось хоть каким-то развлечением. Постепенно возвращалось здоровье. И хотя голова еще сильно кружилась, а при ходьбе я испытывала небольшой дискомфорт – рана уже затянулась.

Реми разрешил делать ежедневные небольшие прогулки. В основном я ограничивалась тем, что спускалась в садик на заднем дворе и наслаждалась покоем и уединением, вдыхая аромат цветов и слушая шелест листвы над головой. Два куста белых роз и пышный клен, под которым – небольшая скамья – все, что имелось в моем саду, но мне и этого было вполне достаточно, чтобы чувствовать себя счастливой. Жизнь налаживалась.

Я подружилась с горничной. Мари оказалась милой женщиной, трудолюбивой и доброй. Мы быстро нашли с ней общий язык. Она заботливо помогала наряжаться в платья, укладывала мои волосы в пышные прически, иногда рассказывала житейские истории. Без нее мне жилось бы в эти дни значительно сложнее.

Господин де Бюсси больше не навещал меня и мне даже казалось, что ему неловко видеться со мной. Я ценила его заботу и была очень признательна за все, что он делал. Граф предоставил мне личного лекаря, снабдил горничной, а сам лишь раз в день, по словам Реми, справлялся у него о моем самочувствии. Это обстоятельство все же немного огорчало. Я чувствовала себя виноватой и очень хотелось побеседовать с графом, чтобы хоть как-то наладить наши с ним отношения. Но, видимо, всему свое время. Я искренне надеялась, что у нас с Бюсси еще будет возможность пообщаться и все обсудить, в том числе и по-поводу его подарка.

Дом мне нравился. Он оказался не очень большим, но его стены согревали меня, принимая как свою хозяйку. Такое чувство бывает в старых домах, когда словно бы они оживают и это уже не просто стены и крыша, способные оградить от ненастья, а родное существо – доброе и приветливое, куда стремишься попасть, чтобы согреться его миром и теплом. Мне было хорошо здесь, и я каждый раз мысленно благодарила Бюсси за этот щедрый и такой своевременный подарок. Благодаря графу я ни в чем не испытывала недостатка.

Господин Шико пришел навестить своего «посыльного» на второй день возвращения к жизни. Когда мой внешний вид был чуть лучше, чем в нашу встречу с графом. Во всяком случае, мой лекарь утверждал с самого утра, что выгляжу я чудесно.

В это утро на мне был длинный теплый, расшитый узорами халат и теперь можно было не скрываться под одеялом, как во время визита Бюсси.

Я облокачивалась на подушки и, полусидя, приветствовала господина Шико в своем доме.

Он вошел, крадучись, словно кот. С порога осмотрелся и довольно хмыкнув, прошел поближе ко мне, оглядывая комнату пристальным взглядом, будто бы собирался её купить.

– Госпожа Катрин, а вы неплохо расположились! Говорят, это теперь ваш дом? Вот не повезло, я бы и сам приобрел такой!

– Господин д' Анжлер, как же я рада вас видеть!

– И я, дорогая Катрин, признаться, очень рад видеть вас на этом свете. Что же вы так легкомысленно поступаете, заставляя сильно волноваться? И, заметьте, не только меня, – с этими словами Жан-Антуан вытащил из-за пазухи крыса.

– Роки, малыш мой! – воскликнула я, едва сдерживая слезы. Крысенок заводил носиком и бросился ко мне. – Соскучился, глупыш! Спасибо вам, сударь! Вы не забыли о моей просьбе, – благодарила я Жана, тиская крысенка, который почти не сопротивлялся, видимо, действительно, скучал по своей пропавшей хозяйке.

Мой господин сделался очень серьезным и с какой-то не то тоской, не то болью посмотрел мне в глаза:

– Как я мог её не исполнить?

Потом улыбнулся и добавил:

– А ваш малыш весьма прожорлив! Особенно ему понравились мои великолепные кожаные туфли, которыми теперь хорошо муку просеивать!

– О, ужас! – засмеялась я, – Роки, как ты мог?

– По-видимому, с удовольствием мог! – улыбнулся Жан. – Я очень рад тому, что вы улыбаетесь. Как вы себя чувствуете, сударыня?

– По сравнению с тем днем – намного лучше, – ответила ему, не вдаваясь в подробности. Довольно тяжело ощущала себя на тот момент – постоянная тошнота, рвота и головокружение – упадок сил (как выражался Реми) – за два дня изрядно утомили.

Он помолчал, а потом спросил:

– Вы хотели – уйти… Но, почему?

«Вот как!? Оказывается, он раскусил мой поступок, догадался, что я не просто так согласилась на эту дуэль. И от этого человека, я хотела скрыться? Да, господин Шико, я вас недооценивала. И как же вы не узнали во мне Катрин в первый же день или узнали?» – мысли пронеслись в голове и заставили сердце стучать быстрее, чем следовало бы. Жан заметил мое волнение и взял мою руку в свою ладонь, нежно поцеловал её, ожидая ответ.

– Сударь, все очень непросто. Я пока не готова к такого рода откровениям. Могу только сказать, что очень заблуждалась…

– А сейчас?

Я пожала плечами, стараясь на него не смотреть. Как можно рассказать ему то, что хотела вернуться на несколько веков вперед и не нашла лучшего способа, но и этот оказался совсем никудышным. И, к счастью, всё, так или иначе, обошлось.

– Но вы можете хоть объяснить: от чего бежите, от кого прячетесь, устраивая из своей жизни бесконечный маскарад?

– Господин д' Анжлер, простите меня за то, что я сейчас вам скажу…. Некоторым секретам лучше оставаться секретами, потому что ни вы, ни я не знаем, какую беду может принести с собой их раскрытие, – ответила, удивляясь себе. «Да, послушать меня со стороны, так прямо светская львица. И когда только научилась изъясняться, словно всю жизнь прожила в Париже в 16 веке и не была еще совсем недавно москвичкой? Видимо, обстановка накладывает свой отпечаток, приходится соответствовать», – думала ожидая ответ мэтра.