Светлана Дениженко - Мой граф де Бюсси

– Я ничего не хочу о нем слышать, Реми. Оставьте меня! – высказалась раздраженно, обида еще была слишком остра. Я понимала, что тягаться с королевой мне будет слишком нелегко, да и стоит ли? Насильно мил не будешь.

«Видно, Шико был прав, когда предупреждал меня. Нужно поговорить с ним и извиниться за свою несдержанность и глупость. Надеюсь, он меня сможет простить!» – подумала, но тут снова услышала Реми.

– Неужели вас больше не интересует, что происходит с графом?

– Мне он абсолютно безразличен! Для меня больше не существует этого господина! – ответила все так же, глядя в окно.

Ле Одуэн потоптался в нерешительности, затем произнес:

– Ну, тогда, я думаю, вас не огорчит известие о… смерти графа.

– Что?! – обернулась к лекарю, не веря своим ушам. Я могла ненавидеть Бюсси, обижаться, негодовать, но желать ему смерти – никогда! – Что вы сказали?

– Умер, – вздохнул лекарь, – думаю, это отравление белладонной [3] Белладонна – многолетнее травянистое растение, все части которого – ядовиты. Использовалась в косметических средствах и для изготовления ядов. При отравлении возможен смертельный исход от паралича дыхательного центра и сосудистой недостаточности. или…

Я не дослушала, со всех ног бросилась наверх.

– Сударыня, постойте! – донесся голос Реми.

Едва переводя дыхание, влетела в комнату к мужу и замерла на пороге, боялась подойти ближе… боялась увидеть смерть.

Стояла и смотрела на него, он, казалось, спал. Просто спал. Я сделала усилие над собой. Первый шаг, он дался мне очень нелегко.

Еще недавно готова была обрушить на голову Луи небо, а теперь…

Как жаль, что наша жизнь так быстротечна, я не успела…

Подошла, присела на краешек кровати, дотронулась до спутанных, таких любимых волос, провела рукой по его лицу и, уткнувшись в еще теплую ладонь Луи, разрыдалась. Но слезы не могли облегчить боль от утраты.

Рука графа вдруг сжала мне запястье, и я услышала любимый голос:

– Так вам не все равно?

– Что? – подняла мокрое лицо и посмотрела на «умершего». Бюсси с тревогой и какой-то грустью рассматривал меня, он совсем не был похож на того, кто минуту назад якобы лишился жизни.

«Меня же обвели вокруг пальца!» – от этой догадки вместо сострадания в душу закралось совсем другое чувство. Снова захотела его убить, причем собственноручно…

– Да вы! – я задохнулась от возмущения, – Да как вы смеете так… шутить! Вы с ума сошли?!

– Успокойтесь, Катрин! Мне показалось, что это единственный способ привлечь ко мне ваше внимание.

– Ничего себе способ! Да я чуть не умерла вместе с вами! – сказала мягче, ведь любила, не смотря ни на что, а он… Ох, как мне сейчас хотелось ударить Луи чем-нибудь потяжелее, чтобы раз и навсегда отучить супруга от «любвеобильности» по отношению к другим барышням.

– Катрин, я люблю вас! – сколько чувства вложено в эту фразу. Жаль, что она фальшива, как и сам граф!

– Да, я видела: и меня, и королеву, и еще с десяток фрейлин… – обиженно шмыгнула носом.

– Вас, только вас!

– Не верю! Негодяй! Псих! Ненормальный! – вырывалась из крепких объятий, но Луи подтянул меня к себе, и вот я уже на постели, под ним, и понимаю, что все мои попытки бесполезны. Выкрикнула от боли и отчаяния, – Я все видела! Вы целовались с ней!

– А теперь я поцелую вас, – произнес он вдруг осипшим голосом, подминая меня под себя.

– Нет! Я не хочу! Пусти! Ненавижу! Не буду… – завертелась, отчаянно пытаясь сбросить Луи на пол, но он заглушил мой крик настойчивым поцелуем, а потом еще и еще. Голова закружилась от его ласк и, если кого другого я могла бы оттолкнуть, двинуть ногой в пах, вцепиться зубами в губы, треснуть вазой, то только не его.

Граф был со мной нежен и груб одновременно, будто доказывал свое право на меня, на то, что я принадлежу только ему. Разорвал платье, на все мои возмущения – никакой реакции – лишь грубая сила вперемешку с нежными поцелуями. Наше слияние находилось на грани страсти, ненависти и любви – жгучий коктейль желания и сопротивления. Как огонь и вода, соприкасаясь, мы словно испарялись, услаждая наши тела, и вновь обретали союз, готовый вот-вот разрушиться.

Где-то прочитала, что все конфликты легко решаются через постель, сейчас пришлось испытать на себе этот метод.

Остановившись от безумного танца страсти, спустя время, обретая способность чувствовать и говорить, услышала его голос. Луи шептал мое имя, ласково дотрагивался до меня рукой.

– Катрин, неужели ты могла подумать, что я променяю настоящее чувство на прожженное ложью и притворством? Что я смогу предать нашу любовь? Катрин…

Я открыла глаза, прислонилась мокрой от слез щекой к его руке, граф лежал рядом, откинувшись на подушки, его грудь вздымалась от настоящего, живого дыхания. Какое счастье, что он все-таки не умер! Но моя обида еще сидела внутри, а униженное самолюбие мешало радоваться жизни.

– Но, что я могла подумать, когда увидела своими глазами… как…

– Тсс! Молчи, послушай… – Луи перевернулся со спины, склонился надо мной и, его черные вихры заслонили любимый взгляд, – она целовала мои сомкнутые губы, я не ответил… Веришь?

Я провела рукой по его волосам, откинула их и окунулась в омут его глаз, он говорил правду. С одной стороны – страхи и сомнения тут же отступили, и я поняла, какой дурой являлась, чуть не испортила нам жизнь своей ревностью. Только была и другая сторона в этой непростой истории.

– Но, если это так, Луи, то вы подписали нам смертный приговор. Королеве не отказывают. Никогда.

– Ты моя королева, только ты! – с юношеским пылом воскликнул Бюсси. – К черту весь мир, если в нем не будет тебя!

Наши губы вновь слились в поцелуе. Я так хотела раствориться в любимом без остатка, стать с ним одним целым. Навсегда! Чтобы нас невозможно было ни поссорить, ни разлучить. Чтобы зависть и зло обходили стороной и даже не смели смотреть нам в след.

Лувр содрогался от тысячного или двухтысячного скандала произошедшего в течение двух неполных недель между четой де Бюсси. Придворные с любопытством прислушивались к вновь разгоревшейся ссоре будоражащей своими откровениями общество. Чего знатные сеньоры только не услышали из уст очаровательной графини и блистательного графа за столь непродолжительное время. Единственный вопрос, который волновал всех, и на него пока не имелось ответа: «Почему бы этим двоим не развестись, чтобы не мучить друг друга более?»

Даже королева-мать, строгая и подчас безжалостная не только к слугам, но и к собственным детям, не только терпела скандалы известной пары, но и приказала докладывать ей о причинах оных. Какое-никакое, а развлечение, притом, что их и, правда, было не так уж и много, как в стенах, так и за пределами дворца.