Анна Дарк - Свободные

— Можно я войду? — спросила я тихо.

Кивнув, Адриан посторонился, пропуская меня в квартиру. За эти трое суток тут ничего не изменилось, в отличии от моей жизни и сознания, в которых произошёл просто масштабнейший переворот.

— Как ты? — ляпнула я первое, что пришло в голову, прекрасно осознавая, что задала банальный и глупый вопрос.

— Отлично, — выгнул Джонсон бровь, он вёл себя весьма прохладно, разрушая и без того шаткую уверенность в собственных силах. — Что-то еще?

— Зачем же ты так? — прошептала я, не узнавая его.

— Как?

— Зачем связался с наркотиками?

— А тебе не всё равно?

В его голосе звучала издёвка, но я успела заметить проскользнувшую во взгляде боль. Адриан хотел уязвить меня, задеть, причинить боль и, самое противное, мне кажется, я это заслужила.

— Нет, — покачала я головой, заламывая пальцы на руках.

— Да ну? — ироничный тон, ледяная змеиная улыбка.

— Адриан, хватит! — взмолилась я, не в силах больше видеть открытую враждебность. — Ты же не чужой мне. Я волнуюсь за тебя, мне страшно. Прекрати себя так вести, не отталкивай меня.

На мою пламенную речь мужчина лишь криво усмехнулся. Глаза смотрели отрешённо, без капли теплоты. Но к моему облегчению, взгляд был ясный и осознанный.

— Ты так хотела свободы, так воевала за неё… Ты её получила. Не ты ли, Криста, говорила, что ни знать, ни видеть меня не хочешь? Я дал тебе эту свободу, но ты опять недовольна. Я не понимаю тебя, крошка. Ты из тех людей, которые в любом случае ждали иного исхода и будут недовольны произошедшим? Это порой мешает жить, знаешь ли. — всё это ровным, монотонным голосом, звучащим как-то механически.

— Я и сама себя не понимаю.

Каждое слово давалось мне с большим трудом. Адриан намеренно и хладнокровно подталкивал меня к признанию, к которому я не была готова. Однако я понимала, что иначе мне придётся уйти ни с чем. Прожить жизнь, полную горьких сожалений. А возможно и вовсе свихнуться от осознания собственного малодушия и трусости и от того, что из-за них я не смогла ему помочь и повторно позорно бежала, бросила его.

— За эти дни, которые я провела дома, вдали от тебя, я много думала и поняла, что тут, с тобой, мне не так уж и плохо. То есть мне было тут хорошо. Не хочу я быть без тебя, — с отвращением я слушала свой жалкий лепет. Сбивчивые и корявые объяснения. Но словно что-то не давало мне говорить свободно, душило, заставляя с усилием выплёвывать слова.

— И что же тебе понравилось в твоём, как ты выражалась, плене? — голос Адриана буквально сочился ядом. — Хорошая жилплощадь и деньги? Ведь, опять же, по твоим словам, общество предателя, ублюдка и насильника тебя не особо прельщало. Так что тебя привело сюда, Криста?

Каждое слово — хлёсткое и язвительное обвинение. Они больно били и первым порывом было начать оправдываться, но я молчала, пристально вглядываясь в красивое, но болезненное лицо. В глаза цвета неба. И именно в них я увидела то, что положило конец всем моим сомнениям. За притворным безразличием, цинизмом и холодом проскакивали истинные чувства: боль, тоска и страх. Внезапно, как по щелчку, в моей голове всё встало на свои места. Его поведение стало совершенно понятным. Адриан Джонсон, гордый властитель собственной жизни, привыкший быть сильным и независимым, с малых лет бросающий вызов людям и обстоятельствам, не хотел показывать свою слабость. Не хотел, чтобы я видела его уязвимость, боялся моей жалости. Он просто не понимал, пусть у меня и болит за него душа, но я пришла сюда потому, что просто не знаю, как жить дальше без него. Всё-таки он добился своего: вновь стал владельцем не только моего тела, но и сердце с душой принадлежат ему.

— А может тебе понравилось трахаться со мной, а? Признавайся, Криста, тебе ведь нравилось то, что ты называла гадостью и принуждением? — продолжал язвить Адриан.

— Да, мне понравилось трахаться с тобой, — с вызовом ответила я, гордо вскинув подбородок. — Мне вообще нравится всё, что с тобой связано.

— Правда? — что-то недоброе мелькнуло в его взгляде.

Я не успела ничего проанализировать или ответить, как Джонсон сделал шаг ко мне. Схватив меня за руки, мужчина ловко повернул меня к себе спиной и смахнув с декоративного столика вазу с цветами, нагнул и прижал меня к нему. В голове вспыхнули образы прошлого, страшного и болезненного насилия, сущего Ада, после которого мне даже сейчас иногда снятся кошмара.

— Нет! Не смей! — завопила я, испытав волну лишающего рассудка ужаса.

— Тише, детка, — насмешливо прошипел он. — Тебе понравится.

Ловко расстегнув пуговицу на моих джинсах, он спустил их с меня вместе с бельем. Раненой птицей я забилась в сильных руках, удерживающих меня в унизительном положении. Попытка закричать кончилась тем, что Джонсон зажал мне рот рукой. Я попыталась её укусить. Бесполезно. Несмотря на его болезненный вид, силы наши были не равны. Перед глазами вспыхнули искры, и я взвыла от боли, когда одним сильным и беспощадным толчком он погрузился в меня. Я была не готова, совершенно сухой. Поэтому его проникновение, приносившее обычного чувственный восторг, показалось мне худшим наказанием.

Игнорирую моё сопротивление, любые попытки вырваться, мужчина продолжал вдалбливаться в меня со всей силы. Я испытала неподдельное изумление, когда сквозь поток разрывающей на части боли, стало пробиваться сокрушительное наслаждение. Член уже на встречал сопротивления моего тела, легко скользя во мне, с каждым толком увеличивая извращённый кайф, который я не должна бы испытывать. Но, тем не менее, испытывала. Боль и экстаз смещались в гремучую, взрывоопасную смесь. Не сразу я осознала, что сама двигаюсь Адриану на встречу, буквально насаживаюсь на его член. Что он больше не зажимает мне рот, а с моих губ срываются стоны прочного удовольствия.

Пока он грубо имел меня, на задворках сознания разум исступленно шептал, что это неправильно, унизительно. Противоестественно испытывать в такой ситуации наслаждение. Это, наверное, какая-то патология и мне следует обратиться к специалисту. Но я не хочу. Мне слишком хорошо здесь и сейчас. В данный момент любые доводы разума не имеют значения. Я искренне наслаждаюсь каждым толчком Адриана. То, что изначально задумывалось как грубое насилие, переросло в откровенное совокупление.

От очередного беспощадного проникновения моё сознание взорвалось фейерверком экстаза. Следом, прошипев какое-то грязное ругательство, с утробным стоном кончил Адриан. Его наслаждение, пульсация мужской плоти во мне лишь продлевали мою собственную эйфорию, заставляя до крови кусать губы.

— Ну что, тебе понравилось, крошка? — голос, полный яда и издёвки, вернул меня с небес на землю.