Отем Грей - Восстановление

— Сэр, вы должны уйти сейчас же.

Я разочарованно заворчал себе под нос и повернулся, чтобы уйти.

Дерьмо . Этого не может быть. Я не могу потерять его. Не сейчас, когда он так близок к выздоровлению.

Я прикрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной.

Твою мать!

Не в состоянии стоять спокойно я начал мерить шагами коридор. Похоже, что мерить шагами коридор больницы становится для меня обыденным делом. Я прислонился к стене и, чтобы отвлечься, вспомнил свой разговор с Адрианом, который состоялся у нас полчаса тому назад. Он взволнованно рассказал мне, что Эрик отвел его покататься на площадку картинга, что, видимо, отвлекло его от мыслей о Селене, и от еще более страшных мыслей, что мне будут делать операцию, но я знал, что рано или поздно он спросит о ней.

Мне нужно поговорить с кем-нибудь, иначе я сойду с ума. Но не успел я никому позвонить, как в кармане знакомо загудел телефон.

— Сен-Жермен.

Когда Жиль заговорил, я посмотрел в окно и увидел отца и сына в парке, запускающих воздушного змея. Такие обыденные вещи. Нормальные.

За последние пару недель столько всего произошло, что я уже и не помню, что значит нормальная жизнь.

— Мистер Сен-Жермен? — позвал голос из-за спины.

Я оглянулся через плечо на медсестру. Она была в палате, когда у Калеба начался приступ. Я сильнее сжал мобильник в руке.

— Мне нужно идти. Я перезвоню тебе, как только смогу.

— Удачи, Сен-Жермен.

— Жиль, — быстро позвал я, прежде чем он отключился. — Моя семья... Я доверяю тебе позаботиться об их безопасности.

Он помолчал несколько секунд, а затем сказал:

— Ты же знаешь, что я буду защищать их ценой своей жизни, да ?

Я поднял глаза к потолку, усиленно моргая.

Черт возьми!

С возрастом я становлюсь сентиментальным. Я закончил звонок, не ответив Жилю, и повернулся к медсестре, стоящей передо мной.

— Пора, — сообщила она, и выражение ее лица смягчилось, пока она внимательно рассматривала меня. Что бы она ни увидела там, она смягчилась. Или это была жалость?

Я коротко кивнул ей, стараясь придать лицу нейтральное выражение. Непроницаемое. Взрослея, я в совершенстве овладел этим искусством. Всегда держать всех на расстоянии вытянутой руки. Я махнул рукой, призывая ее показывать мне дорогу.

Она улыбнулась, в ее голубых глазах заблестело что-то, напоминающее веселье, и она двинулась по коридору в сторону палаты Калеба, бросая на меня взгляды каждые несколько секунд.

Чему она, черт ее возьми, радуется?

Когда мы подошли к палате Калеба, она остановилась перед дверью и посмотрела на меня.

— Совершенно нормально испытывать волнение, понимаете?

Я в раздражении уставился на нее.

— Вы собираетесь отдать свой орган кому-то другому. Какие бы чувства вы не испытывали, это нормально. В вас достаточно смелости, чтобы сделать это для него.

— Он мой брат, — сказал я, позволив этим словам говорить самим за себя. Я посмотрел на табличку с именем, приколотую к ее форме. — Медсестра Патрикс.

Она поджала губы и вручила мне больничную рубашку.

Как только я закончил переодеваться, зазвонил телефон. Схватив его со стола, я бросил взгляд на экран, прежде чем принять звонок.

Мама?

— Здравствуй , Ремингтон, — поздоровалась моя мать, как только я поднес телефон к уху.

— Здравствуй , мама, — поприветствовал ее я. Я поднял глаза, когда в палату вошли четыре медсестры. — Я как раз собирался в операционную. Все в порядке?

— Она спрашивала про тебя и Адриана, — сообщила мама. Я услышал, как она шмыгнула носом.

Мое сердце забилось чаще.

— С ней все в порядке? — я закрыл глаза, готовясь услышать любые новости, которые она хочет мне сообщить. Еще кое-что, что я не в состоянии контролировать.

— Ее память возвращается по частям. Большинство того, о чем она говорит, не имеет смысла, но она была взволнована и искала тебя. Она волнуется о тебе и твердит, что эта женщина собирается причинить вред и тебе тоже. Знаешь, я никогда не видела Адриана более счастливым. Он… он любит ее, — в ее голосе слышалось удивление.

Я выдохнул и открыл глаза.

— Господи, спасибо! — пробормотал я себе под нос. — Да, любит. А она любит его, — одна из медсестер указала на часы, висящие на стене. — Мне пора идти. Я позвоню тебе позже, ладно? Передай ей, что я скоро приеду, и Адриану тоже.

— Передам. Будь осторожен, сынок.

Закончив разговор, я повернулся к команде медиков и улыбнулся, когда почувствовал, как меня затопило облегчение и надежда. Впервые с тех пор, как все вышло из-под контроля, я ощутил прилив оптимизма. Я могу сделать это. Справлюсь со всем и верну свою жизнь на круги своя.

Я отбросил прочь маячащие на горизонте волнения по поводу того, что понятия не имею, что из себя представляет женщина, которую я люблю, и угрозы, что другая женщина, очевидно, хочет видеть Селену мертвой, и полностью сосредоточил свое внимание на том, чтобы моему брату стало лучше.

— Давайте сделаем это.

Селена

Прошла уже неделя с тех пор, как я пришла в себя, и моя память постепенно восстанавливается. Но в эмоциональном плане я в полном смятении. Мое настроение меняется без видимых причин. Доктор объясняет эти перемены последствиями черепно-мозговой травмы. Два дня назад я накричала на Марли за то, что она уговаривала меня съесть ланч. А уже через минуту я рыдала в три ручья. Слава Богу, что она с пониманием относится ко мне.

Вчера я была не в духе, когда Эстелла рассказала мне, что, пока я спала, звонил Ремингтон. Я поинтересовалась у нее, почему она не разбудила меня. Она объяснила, что мне нужен отдых, а ее сын обязательно позвонит еще раз. Затем недовольство прошло, и я спросила ее в лоб, почему не нравлюсь ей. Она пыталась успокоить меня, но я была безутешна. Позже, она объяснила мне, почему не питает ко мне теплых чувств. Эстелла была в ужасе, что ее сын снова вернулся в то состояние, в котором пребывал после смерти Колетт. Она волновалась, что, когда я окончательно покину Францию, ее сын и внук останутся в полнейшем замешательстве. Я заверила ее, что люблю обоих — и отца, и сына. После того, как я рассказала ей о своей малышке Инес, Эстелла раскрыла мне свои объятья и я плакала, пока она обнимала меня. В дальнейшем ее отношение ко мне смягчилось, но она по-прежнему смотрела на меня с опаской, когда сосредотачивала свое внимание на мне.

Я засыпаю в страхе, и каждый день просыпаюсь от собственных криков, так как ночные кошмары преследуют меня до самого пробуждения. Единственным утешением служат те моменты, когда я вижу, как в палату входит Адриан за руку с Эриком или со своей бабушкой, а также ежедневные беседы с Ремингтоном по телефону. И Марли. Она — гарант моей стабильности и мой краеугольный камень, пока я продолжаю восстанавливаться.