Белла Джуэл - Разбитое сердце

Он осторожно слез с меня и включил светильник. Я зажмурилась и села, пытаясь привести в порядок свои эмоции. Макс потянулся к стулу, который стоял возле кровати, и снял с него полотенце. Обтерев себя, он передал его мне. Я взяла полотенце и постаралась тщательно вытереться, затем посмотрела на Макса, который сидел на краю кровати. Его статное тело было полностью обнаженным. Боже, он прекрасен. Я даже забыла насколько.

— Имоджен просто чудесный ребенок, Колокольчик, — сказал он, глядя прямо перед собой. – Она так много смешила меня, что теперь у меня лицо сводит.

Моя улыбка дрогнула.

— Да, она такая, — хрипло сказала я.

Он внимательно посмотрел на меня.

— Я не хочу снова ее потерять.

Он не хочет ее потерять! Мое сердце вздрогнуло от счастья. Но ведь он ничего не говорил мне об этом, мое сердце пылало. Я рассматривала свои руки, не зная, что ответить. Я не хотела производить впечатления голодной или доведенной до отчаяния женщины. Я хотела, чтобы он знал, что я люблю его, и я не хочу снова потерять, что я все понимаю. Но мы принесли друг другу страдания, и я не уверена, что кто-то из нас имеет представление, куда двигаться дальше с этой мертвой точки.

— Я не собираюсь отнимать ее у тебя, — наконец сказала я. — Я обещаю. К тому же, мне здесь нравится, и я планирую остаться и устроить ее жизнь.

Он повернулся и пристально посмотрел мне в глаза.

— Ты собираешься остаться в городе?

— Ты - ее отец, Макс. Я ведь не настолько ужасный человек.

В его глазах отразилась боль, и он снова отвернулся, уставившись в одну точку.

— Ты действительно так считаешь?

Я прищурилась.

— Ты о чем?

— До этого ты сказала, что все еще любишь меня. Ты именно это имела в виду?

Мое сердце забилось быстрее.

— Конечно, именно это я и имела в виду, - сказала я слабым и болезненным голосом. – Как ты мог подумать, что я разлюбила тебя, Макс?

Он вздрогнул.

— Ты оставила меня на пять лет.

— Я ушла, потому что была беременна и очень страдала. Но не потому, что разлюбила.

Он ничего не ответил, а лишь смотрел прямо перед собой, как будто я вовсе ничего не сказала.

— А ты? — спросила я, в моей груди все сжалось.

— Я никогда не полюблю кого-то другого, Колокольчик… но теперь мы совсем разные люди.

О, Боже.

Он не хочет.

— Да, — сказала я, сползая с кровати. — Я все понимаю.

— Я не утверждаю, что ничего не получится, — сказал он, повернувшись и посмотрев на меня. — Но не так-то просто взять и вернуться в прошлое. У нас есть ребенок, и теперь все иначе, как я уже сказал. Есть большая вероятность того, что ты просто не захочешь знать человека, которым я стал.

— Ты прав, — согласилась я. — После своего возвращения в город, временами я смотрела на тебя и думала, а знаю ли я тебя, Макс… — я опустила глаза. — Но я предала тебя, и хочу использовать этот шанс. Вдруг, можно исправить то, что было разрушено?

— Малыш, я не могу так быстро, — хрипло сказал он. — Я не могу дать тебе обещаний, и я не могу гарантировать, что все получится…. Я просто должен все делать постепенно….

— Понимаю. Я тоже.

— И это означает… — он посмотрел на мои губы, — что мы должны прекратить заниматься сексом.

В моей груди стало горячо, но я кивнула.

— А ты….. будешь… Есть кто-то?....

Он встал, подошел ко мне, и взял меня за подбородок своей огромной рукой.

— Я не собираюсь давать нам второй шанс, и при этом спать с другой.

В моем животе все скрутило от ревности при мысли, что у него были другие женщины, и, не сумев удержаться от вопроса, я выпалила:

— Сколько их было?

Он резко отпустил мое лицо.

— Зачем ты задаешь вопросы, ответы на которые могут ранить тебя?

— Макс, пожалуйста.

Он вздохнул и провел рукой по волосам.

— Да, я считал, что ли, черт возьми? Может, двадцать.

Двадцать.

Двадцать женщин лежали в постели с моим мужем.

Мне стало так больно, что невозможно представить. Я не могла смотреть на него, и просто отвернулась. Не потому, что я зла, нет. Просто это безумно больно, черт возьми, и я не хотела, чтобы он видел мои страдания.

— Эй.

Он подошел ближе, положил руку сзади на мою шею и тихонько сжал, прежде чем я снова взглянула на него, встретившись с его потемневшими глазами.

— Они ничего не значили для меня. Я знаю, что от этого легче не станет, но у меня была всего лишь одна девушка, которую я любил, Колокольчик.

Я кивнула. Это единственное, что я могла сделать.

— Мамочка?

Я услышала, что Имми заплакала и отпрянула от Макса. Быстро натянув на себя одежду, я бросилась прочь из комнаты. Имми сидела на кровати и растерянно озиралась по сторонам. Я забежала, села с ней рядом и обняла.

— Я здесь, милая. Мама дома.

— Я не знала, где ты, — заплакала она.

— Я была с бабулей, помнишь? Но теперь я здесь.

— Ты тоже тут спала?

— Да, малышка.

— Макс сказал, что утром мы будем жарить блинчики.

Я улыбнулась, уткнувшись лицом в ее волосы, вдыхая их аромат. Я подняла глаза и увидела Макса, стоящего в дверях в приспущенных на бедрах штанах. Он смотрел на нас с нежностью.

— Что ж, раз Макс сказал, значит, ты обязательно получишь свои блинчики.

— Мама?

Я отвела взгляд от двери и посмотрела на дочь.

— Что, детка?

— А что, Макс будет моим новым папой?

Я вздрогнула и посмотрела на Макса, скулы которого крепко сжались. Она имеет право знать, и он заслуживает того, чтобы она знала, поэтому я честно сказала:

— Макс и так твой папа, милая.

Она заморгала и выпучила глаза.

— Он мой настоящий папа, как у всех ребят в садике?

Я улыбнулась, и изо всех сил старалась сдержать слезы.

— Да, именно так.

— Тогда, если он мой папа, мы теперь будем жить все вместе?

— Мы посмотрим, солнышко, хорошо?

Она посмотрела на Макса.

— А я могу теперь называть тебя папой?

Его лицо…Боже, нужно было видеть его лицо….Он кивнул, потому что, судя по всему, это единственное, что он мог сделать.

— У-р-а-а-а-а-а-а!!! — закричала Имми.

Ох уж эти дети. Как же все у них просто.

— Ладно. Тебе нужно еще поспать, потому, что еще очень поздно. Завтра будем жарить блинчики.

Она зевнула, и я уложила ее снова в кровать.

— Я люблю тебя, мамочка.

— И я люблю тебя, моя принцесса.

— И папу! Папочку я тоже люблю.

Я взглянула на Макса, он выглядел совершенно растерянным. Он открывал и закрывал рот, просто потеряв дар речи.

— Папочка тоже любит тебя. А теперь, марш в кровать, — сказала я, снова поцеловав дочь.

Она уютно свернулась клубочком, и я вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Макс стоял в коридоре и смотрел на свои сжатые кулаки.

—Ну и как ты себе это представляешь? — прошипел он.

— Что именно?

— Быть ее отцом. Быть хорошим отцом. Я даже жизнь ребенку не спас, Колокольчик. А что, если бы на месте той девочки, была бы она?