Джетти Вудрафф - Черный Дождь

— Серьезно? — я тоже рассмеялась.

— Ага, такие безумные вещи она делала. Посмотри на это, — сказал он, скользя большим пальцем к одному из ее постов еще со старших классов. Это была фотография промежности учителя, стоящего перед учениками. Подпись под ней гласила, "Видишь, я же говорила, что у него большой ". Я засмеялась и прочитала вместе с Блейком их шутливую беседу по этому поводу. Блейк показал мне много страниц с постами. Это была такая счастливая, печальная история любви, особенно, когда ее посты пропали, и остались только его.

Я скучаю по тебе.

Я люблю тебя.

Я так больше не могу.

Я никогда не переживу этого.

Будь оно проклято, Дженни. Почему?

С днем рождения, детка.

Я тебя очень сильно люблю.

— Ладно, хватит, — сказала я, понимая, сколько душевной боли было в сообщениях, отправленных после смерти Дженни. У Блейка было почти четыре года, чтобы исцелиться, у меня меньше пяти месяцев. Я не хотела чувствовать ту боль и не хотела, чтобы Блейк ее чувствовал. Нам должно было быть весело, а не грустно.

— Подожди, вот что я хотел показать тебе, — сказал он, отвлекаясь от печальных дней его жизни. Блейк перешел к фотографиям, прокручивая их пальцем, и мы снова начали смеяться. Каждый раз, когда Дженни выставляла фотографию для своего единственного друга, она подписывала ее; обычно что-нибудь глупое, и все эти подписи относились к Блейку. Он остановился на снимке их обоих, с головами, украшенными всякими побрякушками.

— Хэллоуин? — спросила я, глядя на фото. Дженни была в странном, но все же красивом желтом блестящем платье. Было очевидно, что она лысая, но ее голова была скрыта под вязаной шапочкой. Серебристая шапочка была украшена сверкающими драгоценными камнями, а к ее платью была приколота бутоньерка в виде неоново-зеленой маргаритки. Блейк был одет соответствующе в серебристый смокинг с жилеткой и галстуком, того же цвета, что и зеленая маргаритка Дженни.

— Неа, выпускной. Дженни не хотела идти из-за своих волос. С помощью Сары я придумал эти костюмы. Видела бы ты ее лицо, когда я появился в своем костюме в вечер выпускного. Могу сказать, что она плакала, когда повернулась, чтобы посмотреть на меня из окна. Она вытерла слезы и прикрыла рот рукой, сдерживая смех. Сара принесла ее платье, и я сказал, что ее космический корабль отбывает через двадцать минут. Она заверила меня, что ей потребуется час, и я дал ей его.

— О, Боже, Блейк. Мне нравится, что ты сделал это для нее, но я по-прежнему не понимаю, как ты мог так сильно любить кого-то, но не Пи. Помоги мне понять это.

— Я люблю Пи. Я боялся слишком сильно любить Пи. Что, если с ней что-нибудь случится? — я поняла, что именно это значило. Блейк боялся любить ее. — Это было легко, пока не появилась ты. Я не привык видеть ее играющей или смеющейся. Я думал, что должен лишь одевать ее в красивые наряды и учить ее быть леди. Я не хотел привязываться. На самом деле она ничего не делала, когда я был рядом, так что это работало.

— Да, ну это потому что она не умела говорить по-английски, тааак что, — остроумно объяснила я.

— Заткнись. Независимо от того, каким идиотом я был, я боялся слишком привязаться к ней.

— Я понимаю и не понимаю это, так что давай поедим мороженое.

— Что? — засмеялся Блейк, выключая свой телефон. — Вот почему я влюбился в тебя. Ты понятия не имеешь, насколько вы обе похожи. Ты заставляешь меня жить.

Глава двадцать девятая

— Я не знал, какое ты любишь. Я взял мятно-шоколадное, потому что такое любила Дженни. Я его ненавижу. Я также принес ванильное, клубничное и шоколадное, — сказал Блейк, внося поднос с мороженым из столовой.

— Я ненавижу мятно-шоколадное, но его любит Пи, прости.

— Тьфу, — засмеялся он.

К тому времени, как мы покончили с мороженым, наступила почти полночь, и я многое узнала о Дженни. Я очень хотела, чтобы у меня была возможность познакомиться с ней. Было бы здорово иметь сестру, которой можно было бы во всем довериться.

— Я рада, что ты настоящий принц. А то на мгновение я в этом засомневалась, — сказала я Блейку, ставя наши тарелки на журнальный столик.

— Я чувствую, что знаю, о чем ты говоришь, но все равно скажи.

— Ты словно пытался быть кем-то другим. Как Холден со всей этой личностью Зазена.

— Я пытался быть кем-то другим.

— Блейк? — тихо сказала я с боку его.

— Хмм?

— Я тоже люблю тебя.

— Правда?

— Очень сильно.

Блейк развернул меня на диване и скользнул ко мне.

— Я беспокоюсь о том, что ты такая молодая.

— Почему? А если бы мне было четырнадцать? — спросила я, прижав руку к его щеке. Блейк улыбнулся, точно зная, о чем я говорила. Это бы не имело значения. Между нами было что-то особенное, что даже возраст не изменил бы ничего; что-то большее, чем мы оба вместе взятые.

Блейк поцеловал меня и провел руками вверх по моим ребрам, стаскивая с меня его футболку. Я приподняла бедра, и он стянул с меня шорты вместе с трусиками.

— Скажи мне, что ты сейчас чувствуешь, — прошептал Блейк надо мной. Его рука скользнула вниз по моему бедру, и он проследил за ней взглядом. Я не могла ответить, но подёргивание моего живота показало, насколько сильный трепет я испытывала.

— Просто поцелуй меня, — задыхаясь, сказала я. И он поцеловал. Все, что я чувствовала ранее, усилилось. На этот раз все было по-другому; все происходило, потому что он любил меня, а не потому что использовал. Я даже не пыталась подавить стон, не знаю, смогла бы я сделать это, если бы попыталась. — Блейк, презерватив, — выдохнула я, продолжая безумно целоваться с ним.

— Он нам не нужен. Ты на таблетках, а я ни с кем не был уже долгое время. Все в порядке, — сказал он между страстными мокрыми поцелуями.

— Нет нужен. Я не собираюсь рисковать.

Проклятье.

— Чем? — спросил он, выпрямляясь на руках и отстраняясь от меня.

— Чтобы забеременеть, — сообщила я очевидное.

— Никогда?

— Блейк, я думала, мы закончили с разговорами? — мой клитор, казалось, взорвется от трепета. Мои бедра танцевали, а мой пульсирующий бугорок жаждал внимания его пальцев. Почему он вообще решил, что я захочу дать жизнь ребенку в этом бардаке? Он только что рассказал мне самую печальную историю любви, моя мама умерла от рака, моя бабушка умерла от рака, а теперь еще и моя сестра. Мои дети были обречены еще до зачатия. Нет уж, благодарю.

— Я вытащу, — решил Блейк и с легкостью скользнул в меня. Я закатила глаза от удовольствия, когда его большой палец накрыл мой клитор одновременно с моим собственным удовольствием. Я ощущала каждый сантиметр его члена, наполняющего меня с каждым движением. Мой взгляд метнулся вправо в поисках серебристо-черных часов. Мы были внизу. Как же мне засечь время происходящего?