Мария Коваленко - Высота (СИ)

- Извини, виноват, - затем подумал о чем-то своем, довольно потянулся и добавил: - Но как ты его пила... Ммм...

Девушка в ответ лишь стыдливо сглотнула.

- Ладно, ты лежи, сейчас принесу болеутоляющее! - и Булавин, обнаженный как греческий бог, величественно встал из кровати.

Прищурив один глаз, Карина втихаря наблюдала за происходящим. Пожалуй, именно сегодня был тот уникальный случай, когда головная боль оказалась ей на руку. В паре метров, согнувшись над низким комодом, шурудил Глеб. Вид подтянутой крепкой задницы, красивых мужских ног и широких плеч мог заставить последнюю монашку расстаться со своими убеждениями. Нет, определенно смотреть на это и одновременно думать о побеге - невозможно!

Закрыла глаза.

- Держи, страдалица, - в руку ей уткнулся стакан с водой. В нем уже шипели две таблетки, от которых должно стать лучше. - Больше ничего не болит?

Мужчина многозначительно приподнял брови.

В ответ девушка бесстыдно показала кончик языка и принялась пить волшебную микстуру. Пусть даже не надеется, что она вот так просто сознается. Еще героем себя возомнит!

- Ну, раз ничего не натерла, то пока ты пьешь, я бы продолжил... - и он нахально откинул в сторону одеяло, оставляя ее совсем голой. - Чего ж такому добру пропадать?

На "добро" Карина старалась не смотреть. Ночью начувствовалась, глубко-глубоко.

- Глеб Викторович, ты наглый развратник! - давясь лекарством, возмутилась девушка. - Даже и не думай подойти ко мне! Прикасаться запрещаю!

- Значит, все-таки болит не только голова...

По хитрому прищуру она поняла, что выдала себя с потрохами. Что ж, пусть так! Зато трогать не будет и, может, позволит уйти поскорее. Но у Булавина был иной план. Отобрав у девушки пустой стакан, он бережно укрыл ее одеялом и улегся рядом.

Горячая широкая ладонь, тихонько ущипнув за попу, бесцеремонно вернулась на прежнее место.

Несколько минут лежали молча. Карина по-прежнему вынашивала план побега, обдумывала детали и новые условия. Каким бы заботливым Глеб ни казался сейчас, прошлого это не изменит. Пройдет еще день или неделя, и он назовет произошедшее еще одной "интрижкой" или чем похлеще. Потом явится еще какая-нибудь дамочка, и любезный шеф бросится в новый омут, вычеркнув ее из жизни, как сиюминутное увлечение.

Куда ей молоденькой девушке, среди светских львиц, что он таскает в свою кровать! Одна бывшая женушка чего стоит!

Девушка пугала себя увиденными картинками, пережитыми воспоминаниями и горючими слезами. Старательно настраивалась на неотвратимое расставание, подогревала в себе гнев.

Рядом в задумчивости лежал мужчина. Придирчиво рассматривал потолок, будто ожидал, что на нем, как на большом экране, появятся ответы на все его вопросы. Вырисовывал пальцем восьмерки на бархатном женском бедре и все никак не мог начать. А начать было надо!

- Послушай... - хором сказали оба.

- Ты первая! - уступил даме слово, затем почесал затылок и передумал. - Нет, ты молчи, говорить буду я.

Карина нервно сжалась. Чувствовала ведь заранее, что надо бежать поскорее, ощущала седьмым или восьмым чувством, что молчание плохо кончится, и вот...

Мужчина перевел дыхание, и на локтях устроился поверх девушки. Глаза в глаза, чтобы уже точно "ни шагу назад".

- Надо было поговорить еще вчера, да как-то... - в ее взгляде Глеб прочел откровенную панику, значит не ему одному страшно. - Карина, я не хочу, чтобы ты уезжала. Молчи, понял без слов! Я виноват перед тобой, очень...

Девушка, широко раскрыв глаза, слушала самую странную и сложную исповедь в своей жизни. Слушала и не могла поверить, что это не сон. Прямо перед ней, виновато глядя в глаза, железный дровосек Глеб Викторович Булавин кается в своих ошибках, просит ее остаться и обещает исправиться! Нонсенс! Надо бы ущипнуть себя, а вдруг это сон!

Булавин негромко вскрикнул.

- Ты чего щиплешься? - синие глаза ошарашено посмотрели на ее пальчики возле своего бедра. - Больно!

"Значит, не сон!" - изумленно подумала Карина.

- Хорошая моя... - он, кажется, решил свести ее с ума своим откровением. - Я не планировал этого, не хотел и не мечтал, но так вышло. Ты мне нужна. Такая, какая ты есть: дерзкая, смелая, умная... иногда вредная, но нужна. Сто раз пытался забыть или выкинуть из головы - не вышло. Черт, да я даже... ай, не помогло. Тридцать пять лет - взрослый мужик, а я в бешенство впадаю при одной мысли, что кто-то другой к тебе прикоснется!

Судя по желвакам на его скулах и яростному блеску глаз, соперникам действительно пришлось бы сладко.

- А как же вчерашняя дамочка в красном? - прищурилась Карина. Душа уже ликовала от счастья, но рассудок сопротивлялся из последних сил. - Как мне быть, когда тебя снова потянет... погулять?

- Чертовщина! Карина, ты меня вообще слушаешь? - Булавин готов был рвать и метать. - Никакие дамочки, кроме той, что сейчас подо мной, мне больше нафиг не нужны! Я хочу видеть рядом с собой только тебя! Будь то в постели, за обеденным столом или на взлетной полосе - только тебя!

Она хотела еще что-то спросить, но злые горячие губы поцелуем ответили на оставшиеся вопросы. Они целовались медленно, с чувством с толком, словно пробовали друг друга на вкус. Ласкали руками и стонали от удовольствия. Обоим не верилось, что такое возможно.

- Сейчас приходи в себя и пойдем! - довольный Булавин снова навис над ней.

- Куда? - недоумевала девушка.

- За твоими вещами! - недолго думая, Глеб поднялся, что-то долго искал в своей сумке, и, наконец, найдя, вернулся в кровать.

- Моя женщина должна жить со мной! - в раскрытой ладони лежали ключи. - Поменьше от этой комнаты, а два больших - от квартиры.

Девушка от удивления открыла рот, не веря в происходящее. Но головная боль уже стихала, а с ней уходили все обиды и страхи.

Напротив ее счастливый и довольный собой мужчина радостно улыбался, будто мальчишка, и собственное счастье настырно просачивалось во все закоулки души.

Глава 17. Марина.

Что стоит эта ночь без сна?

Что стоит этот день без мечты?

Что стоит одиночество без конца?

И жизнь без любви?

"Что стоит"

гр. "Многоточие"

К завтраку не спустились только владелец клуба и его помощница. Кузьмич с Ферзем многозначительно переглянулись по этому поводу, но предпочли не заострять внимание остальных. Настасья Павловна, которая сама сегодня проснулась не в отведенной ей комнате, хранила молчание, как рыба. Одна красавица Марина бросала злобные взгляды на второй этаж здания администрации да безжалостно ковыряла вилкой ни в чем не повинный бифштекс.

О том, что там происходило ночью, она знала не меньше остальных. Такого позора и разочарования в своей жизни она еще не испытывала. Кружевной пеньюар, что покупался в Париже для одной единственной цели, был водворен обратно на дно чемодана, как и мысли о возвращении себе бывшего мужа. А ведь все так замечательно начиналось: от любовницы избавилась, дочь спать уложила, незаметно переоделась... Дальнейшее лучше не вспоминать!