Оксана Сергеева - Непридуманное счастье

— И в гости не пригласишь? — с наглой ухмылкой спросил бывший муж.

Таня вышла на площадку и прикрыла дверь, задержав ладонь на ручке.

— За каким хреном, прости, мне тебя в гости приглашать? — грубо спросила она, даже не подумав подбирать выражения и церемониться при общении с Борисом. Недостоин он ее внимания. — Насти нет, нечего тебе делать у меня в квартире. Говори, что хотел, и уходи.

— Какая ты стала дерзкая.

— Спасибо за комплимент. Боря, мне некогда. И разговаривать мне с тобой не о чем. Если есть что‑то важное — говори, некогда мне воду в ступе толочь.

— Вообще‑то я пришел к дочери…

Таня скривилась в циничной усмешке, которая отнюдь не портила ее светлого образа.

— Ой, вот только не надо мне этих пронзительных речей! Настя тебя очень ждала и ужасно расстроилась, ты два дня где‑то проболтался, а сегодня вспомнил про дочь и решил заявиться.

— Настя — моя дочь, и я могу приходить тогда, когда захочу, — с глупой уверенностью сказал Осипов.

— Не можешь, — отрезала Татьяна.

— Кто это так решил?

— Я так решила, — жестко прозвучало. — И Настя даже не узнает, что ты сегодня приходил. Так для нее будет лучше. Следующий раз не забывай, в какой день собирался с дочерью увидеться. И вообще, будешь мне нервы мотать, я тебя родительских прав лишу. Ты нам не особо нужен, я ее одна с года воспитываю и прекрасно справляюсь. Так что все — проваливай. Следующий раз перед тем, как решишь прийти, позвони, — не дожидаясь ответа бывшего мужа, Таня зашла в квартиру и захлопнула дверь.

Раздраженно плюхнулась на диван и взяла чашку, чтобы сделать большой глоток. Борис ничего кроме злости и раздражения не вызывал. Бывает же такое, когда человек не вызывает ни одной положительной эмоции, хотя, будучи миролюбивой по натуре, во всем и во всех Таня старалась найти хорошее и доброе. Вот только в Борисе искать давно перестала. Ее вообще бесил этот внезапно проснувшийся отцовский инстинкт. Только вот голого инстинкта для выполнения родительских обязательств не хватало, потому как отсутствовали в бывшем муже ответственность, организованность и порядочность. Не нравились Тане эти встречи Осипова с дочерью, не хотела она, боялась даже в глубине души, что «выходной папа» станет кумиром девочки. Он же не воспитывает, ничего не запрещает. Он всегда хороший и все позволяет.

Еще один звонок в дверь отвлек Таню от тяжких мыслей. Подумалось, что Борис, грешным делом, не понял с первого раза и решил продолжить разговор. Но нет, за дверью стоял другой мужчина. И при виде него такая необыкновенная волна радости и счастья накатила на Таню, что, не пытаясь как‑то сдержать свой порыв, она бросилась ему на шею. Лёня крепко обнял ее, мягко провел по ее спине широкой ладонью.

— Привет, моя кошечка.

— Привет, — улыбнулась, целуя в щеку.

— Соскучилась?

— Конечно. Есть будешь?

— Нет. Я заехал домой, переоделся и поел.

— Как это нет? — с трудом оторвала руки от его плеч. — Я же тебя ждала. У меня все вкусно. Что ты там дома ел? Пельмени с магазина?

— Пельмени с магазина. Насти нет?

— Ммм, — покачала головой. Собиралась пройти на кухню, но Лёня ловко направил ее дальше вглубь квартиры к спальне.

— Лёня, я хочу в театр.

— Что ж ты раньше не сказала, сегодня у меня с собой нет сценического костюма, — приник губами к нежной шее.

Таня сдавленно рассмеялась, задышала скомканно. От его жадных поцелуев по телу побежали колкие мурашки.

— Я правда хочу в театр, давно там не была. — Под мягким мужским давлением легла на кровать и чуть вверх подтянулась.

— Значит, пойдем в театр. Могу достать контрамарки в Театр Юного Зрителя. — Татьяна снова рассмеялась и чуть выгнула шею, наслаждаясь неторопливыми ласками. — А ты не смейся, я не шучу, — шептал между поцелуями. — Хорошо, выбирай, куда хочешь, на какой спектакль. Следующий раз пойдем в театр, — хрипло пообещал Лёня, медленно и уверенно задирая на Тане легкий струящийся сарафан. Приподнявшись, Таня сняла его через голову. И с Лёни стянула футболку. Он улыбнулся: понравилась ее торопливость, хотя спешить не собирался. Обхватил ее обнаженные плечи, на миг крепко прижав к себе. Так крепко, что Таня тяжело выдохнула. Каждый раз, как обнимал ее, сердце замирало и не верилось, что с ним она, его любимая Танюша. Поддел лямку бюстгальтера и спустил с плеча, поцеловал, оставшийся на коже тонкий розовый след от белого белья.

С трудом Таня перевела дыхание и улыбнулась: любила, когда он ее так стискивал. Так по — собственнически крепко и очень приятно. Так уверенно. И все же, какие у Лёни удивительно нежные руки. Таня и забыла, что сильные мужские руки могут быть такими нежными. Или не знала. Уже перестала стесняться своего несовершенного тела. Как‑то за короткое время, сам того не зная, научил ее Лёня не волноваться из‑за нескольких белесых растяжек на животе и что грудь ее не такая упругая, как у молоденьких девушек. Когда целовал ее, про все забывала.

Погладила его плечи, чувствуя, как дрогнула упругая кожа, и мышцы рельефные чуть напряглись. Пальцы пробежались ко коротким жестким волоскам к затылку. Притянула Лёню к себе, уткнулась носом в гладко выбритую щеку, прижалась губами. Не поцеловала, просто прижалась. От Лёни приятно пахло. Свежо, чуть терпко, совсем не крепко. Им хотелось дышать как морским воздухом.

Пять вечера без пятнадцати минут. И хотя Таня за день прилично устала, настроение у нее было прекрасное: улыбка то и дело наплывала на лицо, чуть рассеивая привычный рабочий официоз. Татьяна вообще в последнее время стала чаще улыбаться. Но улыбаться бесцельно, — всякой пустой мысли. Как счастливый человек. Это все Лёня, этот смешливый, несерьезный, непостижимый мужчина. И как только ему удалось за такое короткое время приучить ее к себе, что уже отдельно от него себя не мыслила.

Татьяне все‑таки удалось вернуться в медицину. С большим трудом, но удалось. Пришлось пройти несколько курсов, чтобы подтвердить квалификацию. Тяжело было организовать свое время, имея на руках маленького ребенка. Зато сейчас она работала в железнодорожной поликлинике дежурным врачом по предрейсовым осмотрам, занималась любимым делом и наконец‑то чувствовала себя полноценным самодостаточным человеком.

В дверь настойчиво и смело постучали. Таня громко и чопорно разрешила войти. В кабинете она была одна.

— Всех вылечила? — заглянул Лёня.

Таня рассмеялась, отложила ручку и вспорхнула со стула. Так же легко, как перелетела, она оказалась у двери и доверчиво прижалась к Лёнькиной груди.

— На сегодня точно всех. Теперь готова заняться тобой, — легко поцеловала твердые мужские губы, чувствуя, как заметно сваливается с самой усталость.