Оксана Сергеева - Непридуманное счастье

— Мама, ты знаешь, у меня, наверное, депрессия, — поведала Настя бодрым голосом. Довольно так сказала, словно получила долгожданный подарок и теперь не могла нарадоваться.

Татьяна, бросив на дочь короткий взгляд, усмехнулась и тихо вздохнула:

— Лиха, ты, дочь моя, на выдумки. С чего такие многозначительные выводы? — Встала на табурет, чтобы вытереть пыль на верхней полке двустороннего стеллажа, встроенного в простенок между прихожей и гостиной.

— Ну потому что я не знаю, чего хочу. А депрессия — это когда человек не знает, чего он хочет.

— Ага, и ты, как та обезьянка из анекдота, не знаешь, куда податься — то ли к умным, то ли к красивым. Помнишь этот анекдот?

— Помню. Мам, но это точно не про меня. Я не как та обезьяна. Потому что я и умная, и красивая. И вообще, я не понимаю, что в этом смешного. Глупый какой‑то анекдот.

— Ты права, Настюша, ничего в этом смешного нет. Можно быть и умной, и красивой одновременно.

— Вот как ты, да?

— Ага, как я, — улыбнулась Таня. Только для одного человека в этом мире Таня бесспорно самая умная и самая красивая — для дочери. — Но главное в человеке — искренность.

— Как это — «искренность»?

Этот вопрос требовал четкой мысли, потому Татьяна задумалась, как ответить дочери правильно и понятно.

— Искренность… — повторила она. — Искренность, это когда честно говорят, что чувствуют… что на душе. Когда правду говорят, наверное, так.

— Пфф, — Настя пренебрежительно фыркнула и выдала с поражающей уверенностью: — Всю правду рассказывают только дураки!

— Ты с чего так решила? — изумилась в ответ Таня.

— Так Денис всегда говорит.

— Знаешь, — сказала внушительно, — Денис тоже может ошибаться. Не надо верить каждому его слову.

— А он у нас искренний? — тут же озадачила вопросом.

— Он у нас искренний.

— Тогда как я могу ему не верить? — возмутилась маленькая дочь. — Он же правду говорит, так ведь получается!

— О, Господи… — вздохнула Татьяна, — это ж надо так вывернуть…

— Я что‑то запуталась, где надо врать, а где не надо, — недовольно изрекла Настя, разрываясь в противоречиях. — Кому верить, а кому — нет. Все, у меня теперь точно депрессия. Я не только не знаю, чего я хочу, я еще и запуталась.

— Начнем с того, что врать вообще никому не надо. А вся твоя «депрессия» от безделья. Пойдем помоги мне расставить книги.

— Если хочешь поработать — ляг поспи и все пройдет.

— Этому тебя тоже Денис научил?

— Нет, так Лёня говорит.

— Чувствую, научат они тебя. Пойдем, говорю. Вот эта стопка книг — твоя. Расставь на нижней полке.

— Я лучше мультики посмотрю. Депрессия — это не простуда. Само пройдет.

— Давай, Настюш, не ленись, — подогнала мама.

Настя хоть и нехотя, но все же сползла с дивана, чтобы помочь матери с уборкой. Девочка уселась на полу, скрестила ноги и взялась разбирать книги.

Таня посмотрела на дочь. Депрессия. Это ж надо такое придумать. Хотя тут в пору самой впадать в депрессию. С тех пор как вернулись в город, извела себя сомнениями. Все‑таки разбередил ей душу Лёня, как‑то сумел пробиться сквозь оболочку, что теперь из головы не выходил со своими «чудесами» и «звездами». Но так сложно сделать первый шаг, так боязно. Вот и топталась на месте, отшучиваясь и делая вид, что ничего особенного не между ними не происходило. Для Лёни «просто будь со мной», а для Тани словно прыжок в бездну. Привыкла быть одна, научилась. Одно могла сказать точно: то, что Лёня настроился на легкую необременительную связь, ей не то чтобы понравилось, но устраивало. Это как раз именно то, что ей нужно, на что Таня сейчас способна, хотя такие отношения всегда были против ее правил и природы. Но жизнь порой ставит такие условия, что вопреки всему приходится менять свои убеждения, ибо жить с ними оказывается невозможным. Да и какой смысл требовать от Лёни постоянства и серьезности, он на это едва ли способен при его любвеобильности и популярности среди женщин. Лучше сразу настроиться на вариант без взаимных обязательств. Тогда и взаимных обид не будет. И генеральную уборку, наверное, потому затеяла, чтобы больше в себе разобраться, а не порядок в квартире навести. Ей это всегда помогало. Сначала снаружи нужно расставить все по своим местам, постепенно и внутри устаканится.

Татьяна почти закончила с уборкой, когда пришел Лёня. Это не было сюрпризом, он говорил, что зайдет. По этому поводу Таня тоже весь день нервничала, но виду не подавала. Все свои самые болезненные переживания давно уже научилась прятать от чужих глаз.

Открыв дверь, привычно коснулась губами его щеки. Привычно, потому что она и раньше с Лёней, да и со всеми друзьями Дениса, в щеки расцеловывалась.

— Ой, Лёня, привет! — Настя выбежала из комнаты. — А мы тебя как раз вспоминали! — выдала с ходу.

— Да? — Лёня с лукавой улыбкой посмотрел на Таню, и она глубоко вздохнула. — Как приятно‑то… Я прям польщен. Вот видишь, Настька, хорошего человека вспомни — он обязательно появится. Гулять пойдем?

— Куда? — девочка тут же загорелась вниманием.

— В парк, например. Сахарной ваты пожуем или в кино сходим. Куда хочешь?

— Ну ничего себе, — Настя подбоченилась. — Я даже не подготовилась, ничего не придумала.

— Думай быстрее, — засмеялся мужчина.

— Тогда в парк, — быстро решила малышка. — А в кино темно и холодно, как в гробнице. Лёня, чтобы ты меня в парк водил, я тебя теперь каждый день вспоминать буду.

Таня рассмеялась такой непосредственности. Настя вообще очень прямолинейный ребенок. Близкие хоть и привыкли, но забавлялись от души. А в окружении незнакомых бывало и неудобно.

— Давай. А я буду появляться, как джинн из бутылки, и выполнять любое твое желание. Беги, Очаровашка, платье надевай.

— А джинсы подойдут? У меня новые.

— И джинсы подойдут, — с улыбкой кивнул Лёня и посмотрел на Таню. Она жестом пригласила его в гостиную. Там он поправил на диване несколько красных бархатных подушек и удобно уселся.

— Лёня, это что за культпрограмма? — Татьяна устроилась на подлокотнике серого кресла. Легко устроилась, как птичка, словно вот — вот вспорхнет и улетит.

— А ты против? — столкнулся с ее нахмуренным взглядом, ответив своим невозмутимым. — Если не хочешь идти — оставайся дома, мы с Настькой сами пойдем погуляем.

— Так я вас и отпустила, — хмыкнула молодая женщина. — Знаешь же, что одних не отпущу.

— Конечно, знаю. Тогда или иди собирайся, или попробуй сказать ребенку, что в парк мы не пойдем.

Говорили они тихо, чтобы Настя не услышала. Оттого разговор казался немного напряженным.

— Вот ты манипулятор! — приглушенно воскликнула Таня.

— Я манипулятор? Танюша, да я добрейшей души человек! — театрально оскорбился, приложив руку к груди.