Наталья Светлова - Научиться дышать

— Будешь бить меня? Чувствую, что хочешь. — Она мотнула головой. — Зря. Если хочешь, всегда пожалуйста. У меня не пресс, а сталь — скорее, пальцы сломаешь, — пошутил Иван.

— Тебя-то за что? Не ты сделал меня уродом.

Он взял ее за плечи и заставил смотреть себе в лицо. Глупышка. Что-то ему это слово напомнило о прошлом, которого не было.

— Почему ты урод? Обоснуй свое заявление.

— Я не могу иметь детей, что еще надо для женщины, чтобы быть уродом? А про меня так вообще можно кучу всего еще рассказать…

— Давай эту кучу отходов навсегда похороним там, где ей и место — в прошлом. Зачем ты тащишь сюда этот мусор? Сейчас другое время, другая жизнь, другая ты.

— Волков-Волков… ты такой Волков.

— Поясни.

Она плакала, не отрывая взгляда от его замораживающих льдин — глаз.

— Логично было бы, если бы ты меня обзывал и ругал, но ты как всегда… Как всегда, ты слишком хороший. Даже сейчас на моем фоне ты идеальный рыцарь.

— Да прекрати ты нести ахинею, Ира. Просто я справедлив к тебе, а ты к себе нет.

Сама атмосфера подталкивала его сделать это — то же самое, что для сапера не знать, какой провод перерезать. Он рискнет, а рванет или нет, сейчас узнает. Рука Ивана приподняла футболку девушки и коснулась кожи живота. Вересова громко, ошарашенно вздохнула.

— Что… ты что…

— Ты решила, что будет правильней навсегда отказаться от жизни, раз одну ты потеряла? Так? — Девушка кивнула, сдерживая целый флот рыданий в себе. — А почему бы не попытаться вернуть ее, прожив достойно жизнь? Почему бы не пойти вперед вместо того, чтобы упорно шагать назад? Ну почему тебе проще отказаться от жизни, чем взять ее в свои руки?

Ирина прижалась лбом к его груди. Она выдохлась. Полностью.

— Я слабачка, ты раскусил меня. Я не смогла быть сильной.

— Переезжай к нам, на время.

— Чего?

— Чего слышала. Света в тебе души не чает, и мне ты тоже здорово помогаешь. Я сам не всегда могу накормить ребенка нормально.

— Но, Вань…

— Ну и самое главное: будешь убирать за котом, ты у нас опытная.

Она хихикнула, поддаваясь нервам.

— Нет, Ваня, не могу. Прости. Мне одиноко у себя, да, не скрываю. Но с тобой будет еще хуже. Мне не нужны эти надежды на что-то, и это что-то тем более не нужно.

— Я тебя сейчас плохо понимаю, — усмехнулся Волков.

Девушка сделала от него шаг к двери. Не надо ее искушать. Не надо.

— Я не хочу мучить себя надеждами на то, что у нас может быть будущее. Его не будет, ни при каких условиях. Мне очень грустно, но пусть все будет так, а потом я и вовсе постараюсь исчезнуть из вашей жизни.

— Ира, но я ничего такого не имел в виду.

— Ты — нет, а я имею. И не допущу, чтобы мои тараканы перебрались в твой дом. Начинай тоже жизнь заново, Волчара, а не возвращайся назад, к прошлому.

Вересова быстро втиснулась в кроссовки, подхватила куртку и была такова. Он не стал бежать за ней. Нет смысла бежать за человеком, упорно от тебя убегающим. Лучше дать ему шанс вернуться к тебе, когда он будет готов к этому.

14

Какая тюрьма может быть темнее собственного сердца? Какой тюремщик неумолимее к нам, чем мы сами?

Натаниэль Готорн «Дом о семи фронтонах»

Жалюзи работали на славу и не пропускали в квартиру много солнечного света. Правда, духота все равно одолевала. Ирина сдула упавшие на лицо прядки, чтобы не задействовать занятые работой пальцы, и сосредоточилась на поделке. Оригами явно создавали не для нее.

— Слушайте, я сейчас психану, — сказала она и отложила бумагу. — Мне нужна какая-нибудь китайская техника для успокоения нервов.

Света хихикнула, держа в руках цветную бумагу и выделывая из нее причудливые фигуры. Для нее это была лишь забава. Не так важен результат, как время, проведенное в кругу самых близких людей.

— Мурка! — воскликнула Вересова, но было поздно. — Дракончик помер, — вырвала из пасти котенка зажеванную бумагу.

— Я еще принесу. Бумаги много, — со смехом девочка убежала в свою комнату.

— Еще бы. — Волков отложил ножницы и прочие приспособления для творчества, наконец-то имея возможность передохнуть от самодеятельности. — Вы всю комнату завалили канцелярскими принадлежностями. Можем уже свой киоск открыть.

— Школа через месяц, папаша. Ты пока даже не представляешь себе, какие траты тебя ждут. Формы школьная и спортивная, обувь на все случаи и времена года, бантики, заколочки, сумочки, портфели…

— Ладно-ладно, я понял. Вручу тебе карту, — усмехнулся мужчина.

— Светочка, как настоящая девчонка, балдеет от шопинга. Бегает из магазина в магазин с такой скоростью, что скоро мне придется ноги лечить. Не в том я состоянии, чтобы поспевать за такой резвой малышкой. И не люблю я шопинг.

— Ты не любишь шопинг?! Ничего не перепутала?

— Ничего, Волков, ничего. Когда из моей жизни исчезли пафосные мероприятия и такие же люди, беготня по бутикам перестала что-то значить. С вами я могу посидеть и в обычных джинсах с рынка, котам тоже все равно, какие тряпки на мне рвать когтями, — улыбнулась она. — Да и денег у меня больше нет, чтобы получать удовольствие от шопинга. А с тремя копейками — это так, душу потравить.

Нет более постоянной истины в нашей жизни, чем та, что гласит: все меняется.

— Ир, я ведь предлагал тебе уже. Моя карта постоянно пополняется, там хватит денег на любой шопинг, какой захочешь. Можешь хоть в Милан слетать.

— Вань, ты предлагал, да. А я отказывалась и продолжаю это делать. Когда ты уже прекратишь?

— Когда ты сдашься.

— С какой стати ты штурмуешь мое самообладание? Ставишь какие-то опыты по проверке меня деньгами и соблазнами?

— Ир, ну что за…

— Да ничего, — буркнула девушка и отодвинулась от него подальше. — Надоел ты мне, понял?

— Не понял. Чем это? — подвинулся ближе к ней.

— Не надо, Вань. Не провоцируй очередную ссору. Мое терпение не всегда будет резиновым.

В комнату вернулась Света с целым складом бумаги. Девочка была настроена на ошеломительный творческий результат.

— Светуль, принеси нам по стаканчику сока. Сделаешь? — попросил ее Иван.

— Да, папа, — кивнула она и убежала, свистом подзывая за собой мирно наблюдавшую за людской деятельностью собаку.

— Так чем я тебе надоел, Ира?

— Господи! Я больше не приду к вам, Волков. Сам объясняй дочери, почему ты такой упрямый и непонятливый, как ребенок.

— Я непонятливый потому, что ты бросаешь мне в лицо обвинения и не можешь их обосновать.

— Прикидываться дурачком ты хорошо научился. — Терпение и правда оказалось не резиновым, оно раздулось внутри грудной клетки и лопнуло, точно перекачанный воздушный шар. Ирина резко развернулась, оказываясь с ним лицом к лицу. — Что ты творишь, Волков? Эти вечные предложения взять твою карту и потратить твои деньги, предложения съездить на отдых в любое место мира, машина, квартира, дача, да весь мир мне готов купить! Какого черта ты покупаешь каждый мой шаг?!