Светлана Нарватова - Искусство управлять людьми (СИ)

Мама была свободна. Маша вошла и села возле длинного присутственного стола, примыкающего к проректорскому.

— Ты ничего не хочешь мне рассказать? — сурово спросила мама, будто сказала что-то оригинальное. Только серьезность момента удержала Машу от смешка.

— Нет. А должна?

— Хотелось бы.

С этими словами она повернула в сторону дочери монитор. На котором красовалась Машина фотка в объятиях Вереина. Фотография с велодрома. Горская застыла. Мама щелкнула по клавиатуре. Появилась еще одна фотография, где она прыгает от радости вокруг своего «велосипеда». Еще одна, где Андрей несет ее на руках. И следующая — с лыжной базы, где Андрей на ней лежит. И еще пара из той же серии.

— Ты ничего не хочешь мне рассказать? — повторила мама свой вопрос.

— Ничего.

Маша действительно сейчас никому ничего не хотела рассказывать. Ей хотелось только одного — вернуться домой и разрыдаться. Как он мог? Как он мог так с нею поступить?

— Как ты могла? Как ты могла так поступить со мной? С отцом? С Валерой? Чем ты вообще думала, связываясь с этим…

Маша взяла себя в руки.

— А при чем тут ты, отец и Валера, я не могу понять? Мои отношения — это моё личное дело.

— Что теперь будут говорить?!

— Мама, такое ощущение, что ты обнаружила в Интернете мои фото «ню». Совершенно приличные фотографии со спортивных мероприятий. Кстати, откуда они у тебя?

— Мир не без добрых людей.

Да уж, с такими добрыми не понятно, зачем на земле существуют злые.

— Вот и скажи своим «добрым людям», что у тебя дочь — спортсменка, комсомолка и красавица.

— Маша, как ты можешь так легкомысленно относиться к своему имиджу? Как ты будешь объяснять эти фотографии Валере?

— Никак. Мы с ним расстались.

— Вот! Вот! Я говорила! — Мама продолжала сидеть, но у Маши было такое ощущение, что нависла над ней. — Его всё-таки увели!

— Мама, это я ушла от него.

— Только не говори, что ради… этого.

— А вот это — совершенно не важно.

— Как это не важно?! Валера — идеальный муж. Я так на него надеялась. Думала, смогу спокойно уйти на пенсию, оставив на него свой пост.

Пост сдал — пост принял. Маша, надо полагать, идет в нагрузку.

День открытий.

Маша никогда не любила сюрпризы. А уж два сюрприза за пять минут — это явный перебор. Что-то не в порядке у нее с кармой. Или с мозгами. Хотя с мозгами у нее ничего быть не может. Для этого мозги нужно иметь. А она — дура безмозглая. Два мужика, один другого краше. Маша встала и отодвинула стул.

— Благодарю за аудиенцию, пожалуй, мне пора откланяться.

— Перестань паясничать!

— Как скажешь. До свидания, мама.

Плакать уже не хотелось. Слез не было. Было лишь ощущение полной пустоты внутри.

Когда она дошла до кафедры, ее телефон ожил.

— Машуля, привет, — прозвучал в трубке голос отца. — Я хотел бы с тобой встретиться.

Пар у Горской не было, только несколько «хвостунов», не получивших в срок зачет. Через час после звонка она вышла к университетской парковке, где ее ждал папа. Он галантно открыл перед дочерью переднюю дверцу. Маша форсировать ситуацию не собиралась, но для приличия спросила:

— Куда едем?

— Давай, я тебя кофе угощу. С пирожным.

Ладно, хуже уже не будет, решила Маша. Кофе — так кофе, с пирожным — так с пирожным. Ради кого ей теперь фигуру беречь? Хотя она и раньше-то особо не берегла. Корм не в коня. В этом смысле Маше повезло больше, чем Галке, которой приходилось сидеть на диетах и заниматься фитнесом, чтобы сохранить фигуру.

Они доехали до незнакомой кафешки с элегантным оформлением в оттенках цвета кофе и слоновой кости. Отец проводил Машу к дальнему столику, помог раздеться и ушел к стойке делать заказ. Практически сразу после его возвращения юноша в форменной одежде принес на разносе две чашечки и тарелки с кусочками порционного торта. Папа молчал.

— Я тебе ничего рассказать не хочу, — предупредила Маша.

Отец удивился:

— А я и не прошу. Вообще-то, это я хочу тебе кое-что рассказать… Только не знаю, с чего начать. — Он сделал глоток из чашки. — Я хотел тебе сказать, что у тебя скоро появится братик или сестренка.

Маша думала, что после сегодняшних открытий её уже ничто не может удивить. Если бы Обама принял православие, она была бы поражена меньше.

— Ты хочешь сказать, что мама…

— Нет, мама тут не причем. Я ухожу от Валентины. — Папа глотнул еще кофе и продолжил: — Я бы, наверное, не стал разводиться. Но я хочу этого ребенка. Когда Валя забеременела, мы были на втором курсе. Поселились в общаге. Учились оба. Днем подменяли друг друга с ребенком, по ночам я шел разгружать вагоны. Диплом, поступление в аспирантуру, м.н.с. Казалось: еще немного, защищусь, и можно будет заняться сыном. Защитился. Но началась перестройка. Открылись границы. Международные проекты, новые перспективы… И тут родилась ты. Я думал: вот еще чуть-чуть, получу с.н.с., в перспективе — лаборатория. А потом, наконец, займусь семьей. Но за «чуть-чуть» пришел девяносто первый, и стало ясно, что про светлые перспективы можно забыть. Очереди за продуктами, полотнища талонов, зарплата, ценность которой падала не по дням, а по часам. Подработки — тогда они назывались «халтуры». Наконец, докторская. Время появилось. Но вы — выросли… — Отец смотрел в кружку. — А я хочу, чтобы в моем ребенке была часть меня.

— А что, в нас нет?

— Есть. Разумеется, есть. Вы взяли, что могли. Это я не сумел ничего дать. Ваше детство прошло мимо меня. Видимо, нужно было состариться, чтобы начать ценить удар пяточки ребенка в руку. Я хочу хотя бы на старости лет побыть отцом. Настоящим отцом.

Наверное, здОрово, что ее отец захотел стать «настоящим отцом». Но услышать из его уст, что они с братом были экспериментальным вариантом… Пробой пера, так сказать… Подготовительным этапом к главному проекту в жизни…

Эгоистично, но вместо радости за папу, Маша испытывала нестерпимую боль. Одно дело догадываться, что ты только путаешься под ногами, и совсем другое — получить этому подтверждение.

— Мама знает?

— Пока нет. Я хотел сначала поговорить с вами.

Понятно. Жаждал донести информацию без искажений, из первых рук.

— Ты понимаешь, что будет твориться в универе, когда новость станет достоянием публики?

— Я понимаю, что маме будет тяжело. Я и Аня увольняемся, чтобы не усугублять ситуацию. — Про крыс, которые бегут с корабля, Маша вслух говорить не стала. — Но Валя — женщина сильная, она найдет решение.

Даже понятно, какое. Главное — ближайший месяц не появляться у «сильной женщины» на горизонте.

— И когда случится счастливое событие?

— Где-то в апреле.

Маша прикинула по срокам. На дне рождения мамы папина любовница уже была беременна.

— Я ее знаю?