Лия Абаль - Одноклассница

– Ты забыла сказать – с кем?

– С В.П.

– С кем?

– Ну, с шефом.

– Ах, да. Этот ваш «непокорённый». И сколько вас было?

– Двое.

– Ясно. Приватный культпоход, значит. И чего мы краснеем?

– Ничего я не…

– Я вижу, – перебила её Лариса. – У вас что – роман намечается?

– Не говори ерунду. Никакого романа. Просто мы столкнулись в дверях, когда я домой уходила, а он что-то там забыл и вернулся. Мы немного поболтали. Вот и всё. Причём здесь «роман»? И, вообще, он мне никогда не нравился, как … как романтический герой. А как шеф – он даже очень грамотный руководитель.

Пока Марина говорила, щёки её пылали от негодования.

– Ладно, не кипятись. Но хочу тебя предупредить: будь поосторожнее с этим «грамотным». Он – хищник, а ты – овца. Сожрёт, а шкурку, как коврик использует.

Марине было очень неловко. Она и сама ругала себя за мягкотелость. И вчера согласилась пойти в кафе только потому, что было неудобно отказаться. Они так хорошо разговаривали, и это на какое-то время отвлекло её от грустных мыслей о муже и об его отсутствии.

– А как у тебя с эпистолярным жанром? – вклинилась Лариса в ход мыслей подруги. Она видела, что та искренне сожалеет о случившемся, успокоилась и сменила тему.

– Первое время было кисло. Я пыталась рассказывать Сёме всё, что здесь происходит в его отсутствие. А когда я спрашивала, что у него интересного – он писал: «всё хорошо, работаю, не волнуйся». Но в последние дни немного смягчился и уже более подробно описывает, что он делает и как продвигаются дела.

– Вот, видишь! – обрадовалась Лариса.

– Жаль, что я не умею стихи писать, – посетовала Марина. – Это было бы так красиво.

– Не можешь сама придумать, так воспользуйся готовыми. У тебя есть любимые стихи?

– Конечно.

– Вот и напиши, что недавно перечитывала своего любимого поэта и наткнулась на очень трогательное стихотворение… как-нибудь так.

– Лариса, ты – гений!

– Да! Я такая…

Марина посмотрела на подругу, улыбнулась и стала болтать ложечкой в чашке.

– Что ещё? Выкладывай.

– Совсем ничего. С чего ты взяла?

– С того. Ну, вздохни поглубже.

Марина встала и вышла из кухни. Через некоторое время она вернулась, прижимая к груди сильно мятый листок бумаги.

– Я вчера так тосковала по Сёме, что полночи мучилась бессонницей.

Марина потопталась немного, потом сунула Ларисе лист:

– В общем, вот, – сказала она и села.

Лариса разгладила бумагу и прочитала: «Червячок и Гусеничка».

– Про себя читай.

Лариса внимательно посмотрела на подругу. Та сидела с абсолютно прямой спиной и меняла цвет лица, как хамелеон: от бледно-розового до красно-зелёного.

Лариса опустила глаза и начала читать.

Марина следила за каждым мимолетным оттенком выражения её лица, за блеском глаз, за движением губ. Теперь Марина поняла, что чувствует Семён, когда она берёт в руки его «детище». А он с замиранием сердца ждёт, когда она закроет последнюю страницу и вынесет свой «приговор». У Марины сжалось сердце.

Встретились как-то Гусеничка и Червячок. Она была зелёная, неуклюжая и с большими грустными глазами. Червячок очень жалел её и пытался развеселить, как мог: то колечком совьётся, то мостиком выгнется. И когда, наконец, Гусеничка начинала улыбаться – он был просто счастлив. Он рыхлил землю, чтобы ей спалось мягче, и рассказывал разные чудные истории про другой лес и другие поляны. А она сворачивалась клубочком и грустно вздыхала: «Вот бы мне всё это увидеть!»

И так они привязались друг к другу, что каждый день проводили вместе, и было им хорошо и спокойно.

И вот однажды Червячок проснулся и не увидел рядом с собой свою Гусеничку. На её месте лежал какой-то странный ватный комок.

– Гусеничка, где ты? – закричал он.

– Я здесь, – ответил комок её голосом. – Со мною всё в порядке, не волнуйся. Просто у меня такое время.

Червячок свернулся рядом со своей «новой» подругой. Он день и ночь охранял её от назойливых мух, комаров и прочей мошкары. Он не спал несколько ночей – всё ждал: когда же появится его Гусеничка. Ждал-ждал и не заметил, как уснул. Ему что-то такое приснилось, он вскочил и… увидел разорванный кокон. Сердце его зашлось от страха. Он готов был разорваться пополам, чтобы найти, защитить… Ой, беда, беда… Проспал! Не уберёг!

– Гусеничка… – только и смог прошептать он.

– Я здесь, – услышал он знакомый голос откуда-то сверху.

– Где ты? Я не вижу.

– Здесь… – она звонко рассмеялась и опустилась перед ним. – Узнаёшь меня? – и снова смех. – Я теперь другая!

Червячок смотрел на неё и не верил своим глазам.

– Да, ты другая… и какая красивая!

Перед ним стояла изумительной красоты Бабочка. Только глаза всё те же, родные.

Она повела плечиком и слегка помахала крыльями.

– Ты видишь, у меня теперь есть крылья! И я смогу посмотреть мир. Я полечу далеко-далеко, к новым чудесным полянам, к новым лесам, к новым рекам…

«А как же я?» – хотел спросить Червячок, но промолчал и лишь грустно улыбнулся.

– Да, теперь у тебя будет другая жизнь, – только и смог сказать он.

– Прощай, Червячок! Может быть, мы когда-нибудь свидимся, ведь мы же друзья! – прокричала она с высоты.

– Прощай, моя Гусеничка… может быть… когда-нибудь…

Он свернулся колечком и ещё долго смотрел в небо. Потом вздохнул и закопался в землю. К чему ему все эти краски, ведь ОНА улетела. И только изредка он выбирался на поверхность, чтобы взрыхлить землю. Вдруг всё-таки вернётся…

Конец?

Марина перевернула страницу старого огромного фотоальбома, где между страниц лежал еще ворох фотографий. Она смотрела его уже тысячи раз, но всё равно находила что-то новенькое.

– Ой, Ларка, какая ты тут смешная, – Марина ткнула пальцем в групповой снимок первоклашек. – А бант-то какой огромный! Прямо розарий на голове.

– Это бабушка постаралась.

– А куда ты смотришь? Все – в объектив, а ты куда-то вверх.

– Боялась, что бантик улетит, – съязвила она, – вместе со скальпом.

– Да, бабушка твоя просто умелица. Привязать бант к таким коротеньким волосам.

Лариса с детства не любила длинные волосы и всю жизнь носила ультра короткие стрижки.

Марина ещё полистала альбом, и тут её взгляд упал на снимок молоденькой девушки в шикарном платье а-ля Людмила Гурченко в «Карнавальной ночи».

– Да, Ларис, платье у тебя было просто отпадное. Наверное, полшколы на тебя пялилось на выпускном.

Лариса фыркнула:

– Полшколы! Да ты что, Мариш? Вся школа! Все кавалеры были мои. Ох, и славно я тогда повеселилась, есть что вспомнить! – она притворно закатила глаза, прижала к груди кулачки и выдохнула: «Ах!»