Мария Акулова - Залечишь мои раны?

— Хорошо, Марк, — он становился таким смешным, когда нервничал. Коротко поцеловал, шепнул очередное спасибо неизвестно за что, а потом в кухню ракетой впорхнула готовая уже Екатерина.

— Я все, пошли, — девочка на ходу натягивала на ноги кеды, а глаза ее при этом горели ярче фонарей. Нетерпение читалось в каждом ее движении. Но самое странное, оно передавалось и Снежане. Страх понемногу отступал, оставляя за собой только предвкушение.

Из дома они вышли вместе. Марк усадил их в машину, сам сел за руль, бросил еще один взволнованный взгляд на Снежану, а потом тронулся.

Он должен был высадить их у торгового центра и ехать дальше по своим делам. Так и сделал, только прежде чем выпустить дочь из машины громко зачитал ей ее права и обязанности, а потом вычитал за закатанные глаза. Снежану же просто поцеловал, пообещав, что все будет хорошо. Девушка улыбнулась. Теперь он выглядел как она сама утром. Такими темпами белые комнаты им обеспечены.

— Езжай уже, — Снежана захлопнула дверь джипа, дождалась, пока он вырулит с парковки, а потом повернулась к Кате. — Идем?

Девочка кивнула.

— Мне кажется, мы подружимся, Снежана.

— Да? — Ермолова замедлила шаг, бросая взгляд на самодовольно улыбающуюся девочку.

— Да, две порции мороженого и я вся твоя, — улыбка на лице ребенка стала совсем уже запредельной, а Снежана с радостью отметила, что мороженого не было среди запретов Марка. Это может быть легче, чем она думала.

«Общий» день получился чуть сумасшедшим, немного утомительным и жутко увлекательным. Снежане на самом деле было интересно. Интересно слушать Катю, отвечать на ее вопросы, улавливать сходство с Марком. Сходство было. Родной или нет, но он точно стал для девочки отцом. Манера разговаривать очень напоминала Марка, некоторые повадки, даже походка.

Снарядив малявку кататься на роликах, Снежана присела в кафе за бортом ролледрома, наблюдая за тем, как она выписывает круги, объезжает шашки, машет рукой, делает знаки, прося сфотографировать.

Снежана улыбалась, доставала телефон и послушно исполняла команды. С ней было легко. Легче, чем девушка себе представляла. Не было в ее голосе, взгляде, действиях ревности к отцу. Не было отчужденности и настороженности. Открытый искренний ребенок. Куда более открытый, чем сама Снежана. И за это даже стало стыдно.

— Пить хочу, — подъехав к бортику, Катя шумно выдохнула, проводя по взмокшему лбу ладошкой. — Спасибо, — выпив же заказанный чуть раньше сок в три глотка, она снова оттолкнулась, чтоб накрутить еще с десяток пробежек.

Отвлеклась Снежа от наблюдения за ней лишь раз — когда позвонил Марк.

— У вас все хорошо? — в голосе мужчины было столько волнения, что Снежана невольно улыбнулась.

— Хорошо, твой Котенок катается на роликах, я слежу за ней, все хорошо.

— Она тебе еще не надоела?

— Марк, — Снежана с удивлением даже для себя отметила, что обращение получилось очень — очень нежным. — Нам весело, честно, не переживай.

— Я не переживаю, я просто… — он запнулся. Кажется, до кого‑то дошло, что таки переживает.

— Заканчивай со своими делами и приезжай. Целую, — положив трубку, Снежана снова улыбнулась остановившееся по центру ролледрома Кате. Бедная девочка. Еще вчера Снежа понятия не имела о ее существовании, а теперь ребенок с той фотографии, из бардачка Марка, вдруг стал реальностью. Версий когда‑то у Снежи было множество, но такую, она даже предположить не могла.

Ребенок Марка. Взрослый ребенок Марка, за которого он борется с матерью — наркоманкой. Жизнь часто выписывает такие пируэты, что волосы дыбом становятся. Вчера, Снежана слушала его внимательно, спокойно, толком не анализируя, просто принимая как данность, а сейчас, впервые получив возможность нырнуть на какое‑то время в себя, поняла, в каком ужасе живут они все.

Вспомнила, как к ней в квартиру вломились посреди ночи, вспомнила свои чувства и с замиранием сердца поняла, что этот ребенок в таком живет. Ребенок, способный сейчас смеяться, улыбаться, махать ей рукой, мог уже привыкнуть к тем людям, к тому, что в ее дом они тоже могут вломиться посреди ночи. А Марк… Снежана вдруг вспомнила, как отличалось его поведения в будни и выходные. В выходные, когда Катя была с ним или у дедушки, он преображался. И говорил спокойно, и взгляд не был таким нервным, и за телефон хватался реже, а вот в будни… Как же его ломало. Метался, отстранялся, пытался забыться с ней, а сам наверняка думать мог только о Кате.

Теперь Снежана знала, что у ее мужчины есть еще одна любимая женщина. Только ревновать к ней не могла. Смотрела, чувствовала, как сердце замирает и понимала, что ревновать к ней не сможет.

— Все, я устала, — вновь подъехав в бортику, Катя практически сползла по нему, уткнувшись в конце концов в перила, картинно закатила глаза, демонстрируя, насколько устала.

— Тогда выходи, пойдем на мороженое, — ребенок ожил тут же. Заветное слово подействовало лучше всякого бодрительного, а потом Катя помчала в сторону раздевалки, практически на ходу расстегивая роликовые коньки.

— Ты знаешь, Марк раньше никогда не знакомил меня ни с кем, — Катя расправилась с десертом, а теперь повернулась к аквариуму, рядом с диванчиком, на котором сидела, занялась разглядыванием рыбок.

— Прямо ни с кем? — Снежа склонила голову, неотрывно следя за ней.

— Со своими девушками не знакомил. — Девочка сказала, задумалась, потом повернулась к собеседнице. — Только ты не думай, что у него много этих девушек.

— Откуда же ты можешь знать? Он же тебя с ними не знакомил, — Ермолова улыбнулась.

— Не знакомил. — Катя согласилась, засмущалась. — Но понимаешь, у нас же есть Марина…

Видимо, это должно было тут же все объяснить.

— И что Марина?

— Ну, она в курсе всего. Всегда. И когда рассказывает дедушке…

— То ты подслушиваешь.

Катя покраснела еще больше, но прикусывать язык было поздно.

— Марк сам говорит, «осведомлен — значит вооружен», вот я и осведомляюсь.

Иногда, мысли Кати казались слишком уж взрослыми, но от подобных раздумий Снежана просто отмахивалась — откуда ей знать, какие мысли должны вертеться в голове подростка? Точней теперь‑то у нее есть шанс это узнать, а раньше такого не было.

— Ты любишь Марка? — а следующий вопрос девочки заставил Снежу опешить. Получилось неожиданно.

— Что?

— Ну, раз он нас познакомил, раз так волнуется, значит, он‑то тебя любит. А ты его? Не хочу, чтоб ему было больно.

— Мы знаем друг друга всего несколько месяцев.

— Ну и что? Вот Марина знала дедушку лет пять, прежде чем он додумался ее в жены взять, а я потом спрашивала, когда они друг друга полюбили. Марина сказала, что как увидела, так и полюбила.