Мария Акулова - Наследница

Глава 30

Саше снился странный сон, как будто она сделала то, что должна была сделать уже давно — без всяких сложностей перебралась через высоченный забор, отделяющий дом Глафиры от окружающего мира, что через дорогу, в машине, ее ждал Гена, что в аэропорту, он дал ей паспорт, что самолет несколько раз начинало трясти, и с чего-то решив, что это может девушку испугать, Гена хватал ее за руки. Ей снилось, что выйдя из терминала, они сели в машину, присланную папой, что Гена даже ему позвонил, а потом сказал, что они первым делом заедут в офис, чтоб Саша могла с ним увидеться.

Ей снилось, что они поехали прямиком туда, что она вышла из машины, обвела взглядом всю площадь, и только потом наткнулась на стоявшего на пороге отца.

— Папа…

А потом, она бежала, плакала, обнимала так, как никогда в жизни, слушала голос и не верила, что все это не мерещится. Но мгновение… И сон превратился в кошмар. Саша открыла глаза.

В горле першило, нестерпимо хотелось пить, голова гудела, в ушах разносился то усиливающийся, то затихающий писк, взгляд никак не хотел фокусироваться на предметах вокруг, сложно было разлепить глаза, не говоря уже о том, чтобы двигаться. На памяти Саши, такое с ней уже однажды случалось, или это тоже был сон?

— Она еще спит, — кто-то говорил за дверью. Глаза Саша так и не смогла себя заставить открыть полностью, но на то, чтобы слушать, сил нужно было меньше. — Да… Когда проснется… Нет. Нет, Артем. Нет, — мужчина замолчал, видимо, слушая. — Запланировано на послезавтра. Да. Будь там и держи меня в курсе.

Девушку снова укутало поволокой тишины, лишь изредка откуда-то извне слышались шаги, звуки открывающихся дверей, звон стекла, шуршание штор. Кто-то в соседней комнате никак не мог успокоиться, мешая Саше снова окунуться с головой в сон.

Ему, наверное, показалось мало учиненного там шума, и суетящийся решил подействовать девушке на нервы уже в комнате. До полусонного сознание дошло, что кто-то зашел в комнату, поставил у изголовья кровати стакан, присел, пристально смотря на нее. А она, кажется, так и не закрыла глаза…

— Выпей, станет легче, — Ярослав протянул какую-то таблетку, но, так и не дождавшись реакции, решил все сделать сам — ее обняли за плечи, подтянули выше подушку, усадили. Хочешь, не хочешь, пришлось держаться. В одну руку вложили таблетку, а в другую, придерживая, стакан. — Давай, выпей.

С осознанием, чего от нее хотят, было еще туговато, но приказу Саша подчинилась. От таблетки вряд ли могло стать легче в тот же миг, а вот вода помогла справиться с пустыней, жегшей горло.

— Хочешь что-то еще? — черт, а ведь так хорошо, что это был всего лишь сон, сложно представить, что Ярослав сделал бы с ней, посмей она сбежать по-настоящему. Он бы не мог смотреть так странно, слишком нежно, слишком обеспокоено, слишком… виновато, что ли…

— Нет.

Только сейчас Саша, наконец, обвела комнату более-менее трезвым взглядом, это не его спальня, и не ее, и, судя по виду из окна, они в городе…

— Где мы?

— В моей квартире, — то, как он смотрел, заставляло Сашу насторожиться. Она не привыкла видеть Самарского таким… Он будто сомневался…

— Как я сюда попала? — последнее, что она помнила, если не учитывать дурацкое сновидение, — утро, когда он пообещал поехать на прогулку. Судя по всему, прогулка удалась… — Глафира знает, где мы? Она снова будет волноваться.

— Ты ничего не помнишь? — в голосе Яра звучала какая-то обреченность, и вот это начинало пугать уже намного сильней. По спине прошел холодок.

— Что я должна помнить?

«Забери ее, Артем!

Нет! Пусти!

В машину!

Нет!!!»

— Саша, — Яр посмотрел ей в глаза, сжимая безвольные пальцы в своих ладонях.

— Что я должна помнить? — про себя Саша молила об одном, чтоб они вчера просто напросто напились и потому она ни черта не помнит, или она навернулась где-то, ударилась головой, или, или, или… Да что угодно!

— Саша, твоего отца… — боги, как сказать ей об этом? Как сказать так, чтоб не убить своими же словами, как там люди это называют? Помягче? Ну как тут скажешь помягче? — Саша, его не смогли спасти.

— Нет, — она отбросила руки Самарского, в тот же миг, как слова сорвались с губ. — Нет. Ты врешь. Если ты думаешь, что это смешно… Пошел ты!

Куда исчезла вся апатия? Неужели она действительно только что не могла поднять даже стакан? Сейчас все было не так. У Саши появились силы идти, бежать, лететь, поднимать камни, весящие тонну, лишь бы доказать — он врет.

— Саша, — Ярослав протянул к ней руку.

— Не смей! — девушка инстинктивно сжалась, отползая на другой край кровати. — Не смей! Заткнись!!! — дыхание вдруг участилось, к горлу подступила тошнота. А если нет? Если не врет?

— Саша, я прошу тебя…

— Нет! — девушка соскочила с кровати, метнулась к двери, как в старые «добрые» времена, оказавшейся закрытой. — Открой!

— Успокойся, пожалуйста, нам нужно поговорить, — Самарский не сдвинулся с места, следя за тем, как она судорожно дергает ручку, бьет по ней кулаком, оборачивается, сверкая глазами.

— Открой!

— Куда ты пойдешь? — Ярослав говорил так спокойно, словно не он только что попытался сообщить о смерти единственного родного для нее человека.

— Не твое собачье дело! Открой!

— Похорон послезавтра.

— Заткнись!!! — из глаз хлынули слезы, а сжатые кулаки задрожали. Нет. Нет, нет и еще сто раз нет, это неправда.

— Саша, — встав, Яр попытался подойти, он даже толком не знал, что может сделать, чем помочь, эту боль посторонний не заберет, в этом Самарский был уверен, испытал на своей шкуре, но не мог позволить ей пережить то же самое…

— Не подходи ко мне! — Саша отступила на шаг, смахивая с лица злые слезы. Урод. Каким же надо быть уродом, чтоб шутить с таким. — Открой эту чертову дверь! — ударив по ней со всей дури, девушка даже не обратила внимания, что расцарапала ребро ладони до крови.

Какого хрена льются эти слезы? Она ведь понимает, что он врет. Это не может быть правдой. Так почему же она не способна их остановить, а слез становится только больше?

Нет. Она не сбегала, не приезжала в Киев, не обнимала отца, а потом не чувствовала, как он теряет силы, от выстрела в спину.

— Нет! — всхлип был ответом ей самой, Самарский застыл в нескольких шагах, молча следя за тем, как сотня эмоций отражается сейчас на ее лице. — Нет. Скажи, что соврал. Умоляю, скажи, что соврал, скажи… — она отступала до тех пор, пока не почувствовала стену спиной.

— Это правда, Саша, прости меня. Это правда.

— Нет! — и снова хотелось кричать ему в лицо, что врет, стереть это выражение скорби, не верить, что холодные голубые глаза могут прожигать душу дотла уже не презрением, а сожалением. — Нет!!!