Лейла Аттэр - Бумажный лебедь (ЛП)

Они спускаются, моя милая…

Это была колыбельная для Эстебана с тех времен, когда он был ребенком, но я была их cielito lindo — маленьким кусочком неба. Я подвинулась ближе, когда она запела о птичках, покидающих свои гнезда, стрелах и ранах. Эстебан и я лежали по обеим сторонам от МаМаЛу. Мы не двигались, когда она закончила, потому что нам было мягко и тихо, и мы хотели остаться там навсегда.

— Пойдем, Эстебан, — сказала МаМаЛу. — Время говорить спокойной ночи.

— Подожди, — я еще не была готова лечь спать. Это был самый лучший день рождения, ну, если бы не наказание Эстебана. Завтра он пойдет со мной на занятия, и ему больше не нужно прятаться в клетке. — Я еще не помолилась.

Мы закрыли глаза и взялись за руки, образовав круг.

— Дорогой Господь, благослови мою душу. И присматривай за папочкой. И за МаМаЛу с Эстебаном, — мой голос взорвался от смеха, потому что Эстебан открыл глаза и заметил, что я тоже подсматриваю. МаМаЛу открыла глаза и дала нам обоим по подзатыльнику.

Это была молитва, что спасла меня. Или обрекла на страдания. Я еще не решила.

Дамиан вернулся к поплавку, абсолютно уверенный, что я не сотворю какой-нибудь глупости, например, не утоплюсь. Его взгляд сфокусировался на какой-то невидимой точке на горизонте.

Я взглянула через перила и проследила взглядом за чайками, как они поймали поток воздуха и приземлились на берег.

Берег.

Я моргнула.

Впервые за эти несколько дней, я могла видеть землю. Мы не шли напрямую к ней, мы шли параллельно, но я могла различить деревья, маленькие здания и блеск стекла.

Что ты собираешься делать, Скай?

Я возьму огнетушитель и вышибу ему мозги. Я медленно поднялась и начала двигаться в сторону блестящего красного цилиндра.

Дамиан сидел ко мне спиной, поэтому он не видел того что я собиралась сделать.

Я замахнулась на него и почувствовала странную дрожь при звуке удара металла об кость, когда огнетушитель врезался в его челюсть. СТУК. Его голова наклонилась в одну сторону, а удочка упала на пол. Я ударила его снова с другой стороны и сбила его со стула. Он перевернулся, скрутился, ноги прижаты к груди, а руки обнимают голову. Вот так вот, коз ел. Каково это, быть на другой стороне? Я была готова ударить его еще раз, когда он обмяк. Его руки упали, а выражения лица стало безразличным. Я ударила его несколько раз, разочарованная тем, что он не реагирует. Мои руки тряслись, внутри бесновался дикий зверь, чудовище, которое хотело бить, бить, и бить его огнетушителем, пока его лицо, глаза, нос, губы не превратятся в кровавый омлет. Я не хочу, чтобы он ушел так просто. Я хочу, чтобы он страдал. Я остановилась, понимая, что именно это, он и сказал моему отцу: Я хочу, чтобы он ощутил это. Хочу заставить его страдать.

Я попалась в эту же ловушку, кормила того же монстра. Я превращалась в Дамиана, думая как он, действуя как он, становясь рабыней тех же темных и сильных эмоций. Это напугало меня до чертиков, потому что, даже зная это, я все еще держала огнетушитель высоко над головой, желая только одного — ударить им Дамиана, снова и снова. Возмездие порождает только большее желание мести, больше хаоса, тьмы. Месть похищает наш разум, бросает нас во тьму, калечит, и мы страдаем и страдаем, пока не избавимся от жутких присосок мести у нас на сердце.

Я глубоко вздохнула, чтобы успокоится, и опустила огнетушитель. Когда мой разум прояснился, я обыскала Дамиана. Я знала, что у него есть телефон, но при себе его у Дамиана не оказалось. Я побежала к рубке и начала рыться там. Здесь был штурвал с панелью для электроники и управления приборами, здесь был стол, уголок для отдыха и развлекательный центр. Я открыла все ящики. Жареный арахис рассыпался по полу. Закуски, бумаги, карты, спасательные жилеты, фонарик. Но нет телефона. Я уставилась на один ящик, он был закрытым. Он должен быть здесь. Он должен.

― Не это ли ты ищешь? ― Дамиан зашел в рубку, вытянув в мою сторону руку с ключами.

Черт.

Он не умер. Он просто вырубился, и я была слишком занята, чтобы заметить, что он пришел в себя. Он был словно десятиглавая гидра. Отрубишь одну голову, а на ее месте отрастает новая. Лучше бы я превратила его лицо в кровавый блин.

Я выбежала через другую дверь. Я была быстрее его. Он пошел следом, держась за голову. Я поднялась по лестнице на крышу рубки. Если бы только я смогла спустить с нее резиновую лодку, я бы добралась берега. Она была прикреплена к какому-то столбу и привязана веревками и крючками. Я начала дергать за один из крючков. Я уже наполовину сняла ее, когда увидела пальцы Дамиана на лестнице. Я потянула сильнее. Показалась макушка его головы. Он был почти здесь. Но даже если мне и удастся освободить лодку, прежде чем Дамиан поймает меня, был еще туго натянутый чехол, и я не имела понятия, как завести двигатель. Дамиан вскарабкался по лестнице. Времени не было. Я подбежала к краю крыши. Мы были ближе к тому куску земли на горизонте. Я была хорошим пловцом. Я могла бы сделать это. Я услышала топот ног Дамиана, когда он ступил на крышу, глубоко вдохнула и нырнула в воду. От соленой воды мой палец начал гореть огнем. Я вынырнула, хватая ртом воздух. Дамиан смотрел на меня сверху вниз, зловещая тень на фоне белых облачков — неустойчивая зловещая тень. Он изо всех сил старался удержаться на ногах. Хорошо. Я хорошо его пригрела. Я сориентировалась на горизонт и поплыла к берегу. Вода была холодней, чем я ожидала, но она была спокойной, и адреналин бежал по моим венам каждый раз, когда я вздыхала. Я отплыла на приличное состояние, прежде чем оглянуться. Лодка оставалась там же где и была, и Дамиана нигде не было видно. Может быть, он понял, что лучше отпустить меня. Может быть, этого достаточно, чтобы мой отец действительно прочувствовал мою смерть, почувствовал это, испытал боль. Какая бы из этих причин не была верной, Дамиан решил не следовать за мной.

Я начала плыть. 3, 2, 1, вдох. 3, 2, 1, вдох. Я остановилась — казалось, будто прошла словно вечность, и посмотрела вверх. Я, кажется, вообще не приблизилась к берегу. Расстояния коварны в воде — то, что может казаться близким, на самом деле может занимать часы, чтобы добраться. Я скинула штаны и продолжила плыть и дышать, плыть и дышать. Когда боль в моем пальце начала затихать, я поняла, что мои конечности занемели. Я остановилась, чтобы перевести дыхание.

Лодку было все еще видно, и Дамиан вернулся к рыбалке. Ну-не-сука? Разве он не должен истекать кровью или спасаться бегством? Мой отец вышибет из него дух.

Я проплыла еще несколько метров, прежде чем замереть на месте. Что-то было в воде, в нескольких метрах от меня. Оно всплыло на поверхность, и я увидела черный плавник. Он исчез, но я почувствовала, как этот темный силуэт накручивает круги вокруг меня.