Дикси БРАУНИНГ - ТЕНЬ ПРОШЛОГО

Висевшее на гвоздике ее зеленое белье слетело вниз; чемодан с остальной одеждой Челис затолкнула под кровать.

– Сколько лет уже хожу сюда рыбачить и купаться, а вот ночевать в доме ни разу не приходилось.

– Трудно в это поверить, – язвительно проговорила Челис, усаживаясь на стул, и он мягко засмеялся.

– Ах да, моя репутация плейбоя. – В его словах совсем не было вчерашней колкости. – Пожалуй, от нее мне так легко уже не избавиться, а?

Она пожала плечами, глядя, как за окном сверкают молнии.

– К чему же беспокоиться? Раз нет жены, то какая разница?

– Это совсем не понравилось бы кое-кому из моих друзей, – сделал он легкий выпад.

– Не могу себе этого представить.

– Неужели? – Нотка ироничной снисходительности в хрипловатом голосе едва скрывала волнение: он начал рискованную игру. – Не станешь же ты отрицать, что тебе-то есть до этого дело.

– Но я вряд ли отношусь к твоим друзьям. Бенджамин встал, подошел к очагу, поставил на газовую горелку чайник и принялся расставлять на столе кофейные приборы.

– Ничего, если я здесь выкурю одну очень слабую сигару? Иногда это успокаивает нервы.

Возникшее было на миг напряжение (казалось, оно следует за ними по пятам) вновь рассеялось.

– Пожалуйста. Только не думай, что я хоть на минуту поверила, будто у тебя нервы не в порядке, – насмешливо добавила она.

Маленькое пламя от спички на мгновение высветило его резкие черты, на лице затанцевали причудливые тени. Он выпустил в окно струйку ароматного дыма и поудобнее устроился на груде подушек, которые Челис свалила на свободную кровать.

– Наверное, я занервничал только сейчас, когда кто-то рядом открестился от нашей дружбы.

Склонив голову набок, Челис удивленно воззрилась на него.

– Кто, я?

– Ты, – ровным голосом подтвердил он.

– Но я же совсем не то имела в виду. Я не хочу сказать, что мы с тобой недруги, если ты меня понимаешь. Просто ты был настолько меня старше.., то есть, конечно, не настолько, но ты ведь меня понимаешь. У тебя было слишком много других интересов, чтобы обращать внимание на…

– На большеглазую, лопоухую, длинноногую малявку, которая вечно совала нос куда не просят, – мягко, с ноткой великодушия закончил он за нее.

– Если и совала, так только потому, что вы со своим гогочущим гаремом распугивали мне к черту всю рыбу! – Однако она и сама, не удержавшись, прыснула. Он был абсолютно прав. Его шашни занимали ее тогда куда больше, чем рыбная ловля. – Наверное, ты считал меня своим проклятием. Как только тебе удавалось доводить свои романы до конца?

– Это земля Кеньонов, – пожал он плечами. – У нас в Ядкин-Трейс есть небольшой пруд, но ловить рыбу всегда считалось лучше здесь, а уж кадриться – тем более.

Он встал, разлил кофе, передал ей кружку и вернулся на свое место.

– Скажи мне, Челис, что у тебя за жизнь такая, если от тебя остались одни кости да нервы? Не сказал бы, что ты создана для города.

Челис вдруг почувствовала дикое желание свалить свои заботы на услужливые плечи Бенджамина. Она уже готова была взорваться, но он еще не закончил свои обстоятельные наблюдения:

– Ты стала чересчур раздражительной. И без диплома психолога ясно, что с тобой творится что-то неладное. Раз все в порядке с работой, значит, это личное, и если беспристрастный собеседник сможет послужить тебе резонатором, то не стесняйся. Меня мало чем можно поразить.

– О нет, не стоит, – поспешно запротестовала она, едва не задохнувшись. – Спасибо, конечно. – Она засияла ослепительной улыбкой, ее постоянной палочкой-выручалочкой, скрывавшей вихри чувств в груди. Свет фонаря заострил ее скулы, затемнив большие блестящие глаза до цвета обсидиана.

С минуту Бенджамин не сводил с нее глаз, будто впервые увидел, потом пожал плечами и встал.

– Ты сама себе доктор. На всякий случай я буду к тебе заглядывать, чтобы убедиться, что все в порядке. Если что понадобится, ты знаешь, где я живу.

Назавтра Челис и в голову не пришло безмятежно провести день на озере с удочкой или в лодке. На этот раз она отправилась в Моксвиль, намереваясь заглянуть к тете Стеффи и захватить чего-нибудь в бакалее.

Чувствуя смутную потребность связаться с Уолтом, она притормозила у аптеки, выбрала открытку с картинкой и купила марку. Когда она наконец добралась до ухоженного белого домика, где жили дядя и тетя, парадная дверь была заперта. Для полной уверенности она обошла просторный двор, чтобы проверить, стоит ли позади дома машина.

Машины не было. Очевидно, дом пуст, и Челис поймала себя на том, что даже рада этому. Нужно было, конечно, проведать родных, но разговаривать с ними ей не хотелось. Проснувшись сегодня утром, она ощутила на своих плечах бремя совершенно новых забот, и ни к чему доискиваться до причин.

Опустившись на сиденье деревянных качелей, она оттолкнулась и вынула из сумочки открытку. По правде говоря, ей давно уже следовало позвонить. Уолт всегда с большим терпением относился к ее неуравновешенности. У Джорджа в таких случаях разговор был короткий: он терпеть не мог каких бы то ни было проявлений эмоций. После восемнадцати месяцев брака с ним она чувствовала себя такой опустошенной, что потребовались бы годы, чтобы перебороть себя, несмотря на успешную карьеру и настойчивые ухаживания Уолта.

Помимо предложения шефа ее беспокоили Смитсон и Ли – адвокаты, занимающиеся имуществом Джорджа. Когда они вызвали ее к себе и огорошили новостью, что Джордж скончался и все оставил ей, она была ошеломлена. Одно из двух: либо он предвидел ее реакцию и сделал это нарочно (у него был талант к утонченной жестокости), либо просто забыл изменить завещание после развода. В любом случае потрясение было ужасным. В конце концов она отказалась обсуждать этот вопрос и ушла. Наследство не ограничивалось одними коллекциями, но с остальным адвокаты пускай разбираются сами, как только она почувствует себя в силах принять решение по поводу основной части. Теперь она знала, как ей поступить, и эту заботу можно пока выбросить из головы.

Не переставая тихонько раскачиваться, Челис грызла кончик авторучки. Она уже жалела, что поддалась порыву связаться с Уолтом. Стоило ей подумать хотя бы об одной из своих проблем, как в ее голове заваривалась такая каша, что она чувствовала себя совершенно измученной.

– Черт побери! – раздраженно пробормотала она. – Что можно уместить на почтовой открытке? Чудесно отдыхаю, жаль, что тебя здесь нет, – медленно сформулировала она и нацарапала свое послание. А что еще сказать? Его предложение она пока не готова ни принять, ни отвергнуть.

Состряпав записку тете Стеффи, она сунула ее в коробочку для бумаг у парадного крыльца и направилась с открыткой к почтовому ящику. Поднимая козырек, она не смогла удержаться от вздоха. Это нехитрое действие словно вернуло ее в то время, когда жизнь казалась простой и надежной.