Джейн Кренц - Огненный дар

Джонас кивнул — видимо, принял какое-то решение.

— Ладно. Ты хочешь поработать языком — пожалуйста, действуй. — Он откинулся на подушки и обхватил рукой ее затылок. Затем мягко, но твердо наклонил ее голову, приблизив к своей страждущей плоти.

— Джонас, я вовсе не это имела в виду, и ты прекрасно это знаешь!

— Открой рот, любовь моя, и покажи, на что ты способна.

— Ах ты негодяй! Я пытаюсь завязать с тобой серьезный разговор, а ты опять все сводишь к сексу! — Ее дыхание обожгло разгоряченный фаллос, и Джонас подумал, что еще немного, и он не выдержит.

— Я жду не дождусь, когда твои уста извергнут перлы женской мудрости. — Он потянулся вверх, когда она снова открыла рот, чтобы заговорить о преимуществах словесной дискуссии. — А, вот так уже лучше. — Стон блаженства вырвался у него из груди, когда ее губы сомкнулись вокруг его плоти. — Значительно лучше. Твои уста — непревзойденный инструмент общения.

Последней его мыслью было то, что он прекрасно проживет и без подключения к временному туннелю. Но он сойдет с ума, если потеряет Верити.

Она — его будущее.

— Верити!

Она сонно шевельнулась в ответ.

— Да, Джонас?

— Я так перепугался тогда. Правда. Мне казалось, что часть меня пропала бесследно. Я чувствовал себя так, словно потерял руку или ногу.

У Верити мигом весь сон как рукой сняло.

— Я знаю, Джонас. Я чувствовала, что для тебя это тяжелая утрата, но ты ведь даже не заикнулся об этом. И я не знала, как разговорить тебя.

— Я не мог говорить на эту тему. Исчезновение моего таланта могло привести к разрыву с тобой. Сразу две утраты — это уж слишком! Слава Богу, сейчас все позади.

Она улыбнулась с облегчением и нежно поцеловала его в губы.

— Теперь все будет хорошо. Джонас, я люблю и любила тебя, несмотря ни на что.

— Ты знаешь, чего я боялся больше всего на свете? Что тебя переманит какой-нибудь экстрасенс типа Оливера Крампа.

— И совершенно напрасно. Я никогда не бросила бы тебя ради Оливера. Он мне очень нравится, но я его не люблю.

Он повернул голову и внимательно посмотрел на нее своими золотистыми глазами.

— Ты нашла в нем некоторое сходство со мной, я знаю.

— Нет, — твердо возразила она. — То, что мне нравится в Оливере, не имеет никакого к тебе отношения. Мы с Оливером друзья, и не более того.

— А что с твоими кристаллами?

Верити улыбнулась:

— То, что я узнала о кристаллах благодаря Оливеру, не могло превратить нашу с ним дружбу в любовь. Внутренняя связь, которая возникла между мной и Оливером, не была так… привлекательна, как это было в случае с тобой. Я не чувствовала эмоционального контакта с ним. Это трудно объяснить, Джонас, но это было совсем не то, что в свое время было между нами, поверь. К тому же теперь все куда-то исчезло.

— Исчезло? — лукаво повторил Джонас.

— Те способности к настройке кристаллов, которыми я обладала, были, очевидно, связаны с тобой, а не с Оливером. С тех пор как ты утратил свой дар, я больше ничего не чувствую, когда беру в руки кристалл.

— А ты говорила, что вы с Оливером пытались с помощью кристаллов вывести меня из бессознательного состояния после того, что случилось в сокровищнице.

Верити покачала головой:

— Это Оливер работал с кристаллом. Я же просто до одури кричала тебе в ухо, пока ты не очнулся. Он слабо улыбнулся:

— Я услышал, как ты орешь, и решил, что пора возвращаться. У тебя острый язычок, любовь моя.

— Я рада, что ты это наконец оценил, — пробормотала она.

— Да, я это оценил. — Он ухмыльнулся распутной ухмылкой, припоминая подробности прошлой ночи, и дотронулся кончиками пальцев до ее губ. — Полагаю, твой рот — самая важная часть твоего тела. Я подумываю о том, чтобы его застраховать.

— Они собираются назвать его Николае Эмерсон Куаррел! — Стекла маленькой палаты родильного дома зазвенели от радостного вопля Эмерсона. Если кто в комнате ожидания и не знал о том, что Николае Эмерсон появился на свет, то теперь ему, без сомнения, стало все известно.

Верити лежала на кровати, прижимая к груди маленький сверток, и счастливо улыбалась. Она знала, что ее отец мерил шагами приемную с того самого момента, как прошлой ночью у нее начались роды. Когда Джонас наконец вышел из палаты и сказал Эмерсону, что у него родился внук, тот своим громовым ревом прямо-таки потряс стены здания.

Верити подняла голову и взглянула на мужа. Джонас, сидя рядом, не отрываясь смотрел, как она кормит их малыша. В его золотистых глазах сияла отцовская гордость. Он смотрел на маленького Николаса как зачарованный.

— Ты только погляди на эти ручонки, — удивленно вымолвил он.

— У него, по всей видимости, твои глаза, — сказала Верити.

Джонас улыбнулся:

— Думаешь? Медсестра сказала, что пока еще рано судить об этом.

— Ты уж поверь, пожалуйста, — твердо возразила Верити, — мне-то лучше знать.

Джонас улыбнулся еще шире. Последние несколько часов улыбка не сходила у него с уст. Правда, вчера вечером, когда, накрыв ужин немногочисленным посетителям кафе, Верити вдруг заявила, что у нее начались схватки, ему было не до смеха.

Джонас действовал быстро и решительно. Сперва он выпроводил из зала клиентов и позвонил Эмерсону, чтобы тот подогнал свой джип. В больнице он засыпал Верити и медсестер всяческими советами и наставлениями, лично побеседовал с доктором и явно намеревался держать совершенно неподвластную ему ситуацию под контролем. Джонас хорошо подготовился к этому знаменательному событию.

За последние несколько месяцев он перечитал всю литературу о родах и беременности, которую только мог достать. Он осуществлял строгий надзор за питанием Верити и ее упражнениями, закупил пеленки и все необходимое для новорожденного. Вместе с Эмерсоном разрабатывал для ребенка учебную программу, которая удивила бы среднего преподавателя публичной школы. Курс обучения был составлен на основе того, что преподавал Эмерсон своей дочери.

Джонас считал себя непревзойденным экспертом по части родов ровно до того момента, как Верити поместили в родовую палату и она начала ругаться вместо того, чтобы кричать. Она, стиснув зубы, стала выкрикивать слова, которые Джонас никогда раньше от нее не слышал. Тут он подумал, что, пожалуй, малость переоценил свои знания в этой области. И тем не менее он не перестал давать советы и так крепко стиснул руку Верити, что, казалось, она вот-вот хрустнет.

Но она вцепилась в его руку еще сильнее, так и впилась ногтями в кожу.

Им удалось с честью выйти из этого мучительного испытания. Николае Эмерсон Куаррел возвестил о своем появлении на свет криком, от которого лопались барабанные перепонки. Джонас гордо заметил, что его сын унаследовал красноречие своей матери.