Салли Боумен - Актриса

— Ш-ш-ш, услышит, — улыбнулась Хелен.

— Ну и черт с ним. Пора и честь знать. Еще одна чашка — и будет с него. Он уже три вылакал.

— Мне его попросить, или ты сам?

— Я сам, — страшным голосом сказал Льюис, — пойду и скажу. Смотри.

Он решительным шагом двинулся в гостиную, Элен шла сзади; подойдя к камину, он сунул в пухлую лапу Тэда кружку с чаем — ногти, между прочим, тоже были подозрительно чисты — и сурово изрек:

— Допивай скорее, тебе пора.

— Пора? — Тэд растерянно моргнул, потом взглянул на тахту. — Я думал, прикорну здесь…

— Зря думал. Пей и уходи. Мы с Хелен хотим побыть одни. Последняя ночь, я же уезжаю.

Льюис был горд собой. Тэд поднял голову: в очках его плясало пламя.

— Конечно, конечно. Я понял. Как я сам не додумался, болван. — Он помолчал. — А что, если где-нибудь в уголочке я…

— Нет, старик. Никаких уголочков. Хорошо?

— Хорошо.

Тэд был сама любезность. Льюис опустился в кресло напротив, усадив Хелен рядом. Закурив сигарету, он с опаской взглянул на Тэда. Почему костюм? Да еще черный?

— Я вот тут как-то думал… — начал Тэд, и Льюис озабоченно нахмурился. Эта фраза не предвещала ничего хорошего, так начинались его монологи. Только монолога сейчас не хватало, Льюис еще сдерживался.

— Я весь внимание, постарайся покороче, ладно?

— Да, да, — Тэд успокаивающе махнул пухлой ладонью. — Это очень важно. Важно для тебя. И для Хелен. Ибо думал я именно о ней. Есть один весьма существенный момент, который нам нужно оговорить. Безотлагательно. Следует решить, как мы представим Хелен зрителям. Особенно американским. Это главное. Тут требуется стратегия. Я вам не рассказывал о Грейс Келли, о том, как она завоевывала Голливуд?

— Не помню.

— Знаете, что она изобрела? Являлась к тамошним мэтрам — режиссерам, продюсерам — обязательно в белых перчатках. Белые перчатки! Черт подери! Дескать, только подступитесь! Я вам не статистка какая-нибудь! И они клюнули, Льюис, клюнули как миленькие. Такая малость, перчатки, а разговоров было… Только о ней тогда и говорили: ах, какая необыкновенная! ах, красавица! ах, в белых перчатках! Нам тоже надо придумать для Хелен нечто эдакое. Колоритный штришок. Только не белые перчатки, второй раз они не сработают.

— Я могу надеть и черные, — невинным, без тени сарказма голоском вставила Хелен. Ее реплика произвела впечатление: Льюис расхохотался, а Тэд долго не мог сообразить, что над ним издеваются. Он тоже усмехнулся, правда не слишком весело, Хелен сразила его наповал.

— У нас уже есть полезный задел. Замужество, например. Очень подходящее. Я имею в виду твою кандидатуру, Льюис, старинный род, богат, Гротон, Гарвард — подарок судьбы, а не муж. Все эти хрены с блудливыми ручонками, обожающие копаться в чужом белье, сразу сделают стойку, узнав, что ты ее муж. Гениально. Потрясающе. Сразу им и вмажем: эта женщина — высшей пробы, она прекрасна, она недоступна, абсолютно недоступна. Вот в чем вся соль. Именно в недоступности.

— Ну да, она действительно недоступна, и действительно выходит за меня замуж. Ты доволен?

— Погоди, Льюис, — Тэд встал и начал красноречиво размахивать руками. — Мы говорим не о том, что есть. Мы говорим об имидже. Если Хелен будет сниматься в наших фильмах, ей нужен подходящий имидж.

— Если? — Льюис резко поднял голову: он почувствовал, что сидящая рядом Хелен напряглась как струна. — Почему вдруг «если»? А кто говорил, что мы одна команда? Ты. Я. Хелен. «Наилучшая комбинация» — твои слова. Забыл, что прочел мне целую лекцию о преимуществах треугольников?

— Неужели прочел? — Тэд хитровато на него взглянул. — Ну да, я мог. Действительно, лучшие фильмы делаются командой из трех. Это правда, это я замечал.

— Ты это утверждал. И перечислил мне целый список фильмов. Он начинался со всякого старья, «Третий человек», «Унесенные ветром»…

— Только не «Унесенные ветром». Эту муру я никак не мог назвать.

— И еще ты говорил тогда же — кстати, до того разговора ты горячо убеждал меня в том, что студии вымирают, что только независимый от всяких студий режиссер, то есть ты сам, сумеет спасти американское кино, — так вот, ты говорил, что этому режиссеру-одиночке необходима команда. Такой же вольный, не зависимый от студии продюсер и звезда. Женщина, уточнил ты. Это верняк, говорил ты, единственно правильная основа. Если заложим верную основу, потом запросто справимся с любой задачей, с любой закавыкой. Я же помню твои слова.

Пока он говорил, бедный Тэд переминался с ноги на ногу, свирепо ему подмигивая. Смех да и только. Льюис прекрасно понимал, почему Тэд так дергается. Он очень не хотел, чтобы Хелен знала, что он делает ставку на нее. Чтобы не воображала и не слишком брыкалась, объяснил тогда ему Тэд.

Тут уже не выдержала Хелен и, нахмурившись, выжидающе повернулась к Тэду:

— Погоди, какая еще звезда? Так ты говорил Льюису о том, что тебе требуется звезда?

— Возможно, и говорил. В порядке бреда. Ну и что, разве не бывает: ни с того ни с сего человек становится звездой? — Он скользнул по Хелен осторожным взглядом.

— А еще ты говорил о легенде, — бросил Льюис, предательски подтрунивая.

— Ну, легенда. Легенды с неба не сваливаются. Их делают. — Тэд тут же ухватился за это слово. — Об этом я и говорю. Пытаюсь сказать. У нас еще не отработан имидж Хелен. Пока не отработан. Тут надо поломать голову.

Он умолк, потом снова плюхнулся на стул и отпил глоточек из переполненной чашки. Льюис хотел снова его поторопить, но осекся: Хелен ловила каждое его слово. Она не сводила с него глаз, точно Тэд был Моисеем, только что сошедшим с Синая с десятью заповедями под мышкой.

— Да, тут надо поломать голову, — почувствовав ее интерес, Тэд довольно хихикнул. — Надо продумать все до мелочей. Лицо. Прическа. Макияж. Одежда. Мы должны умело тебя подать. Стиль — классический. Кутюр. Я хочу, чтобы ты выглядела женщиной, а не желторотым подростком. Чтобы с первого взгляда было ясно: ты, что называется, предмет роскоши. Чтобы все мужики сатанели от похоти, глазея на тебя в темном кинозале. Сатанели и думали: господи, я все бы отдал за такую, но мне не видать ее как своих ушей, так холодна, так безупречна — эта игрушка мне не по карману…

— Минуточку, я… — попытался остановить его излияния Льюис. Но Тэд и ухом не повел.

— Я хочу от тебя сексуальности, ясно? Чтобы мужики сходили из-за тебя с ума, чтобы, лежа в постели со своими женами, подружками и хрен их знает с кем, они воображали, что рядом ты. Но при этом они ни на миг не должны забывать: ты — мечта и никогда до них не снизойдешь. Почему? Да потому что ты сама чистота, сама невинность. У тебя настолько невинный вид, что мужикам распирает ширинки. Это же классический вариант. Извечный парадокс истинной женственности. Синдром: Артемида и Афродита, девственница и она же шлюха…