Барбара Бреттон - Случайная встреча

Ди уселась на стойку напротив Джона.

— Вряд ли она хоть что-то смыслит в работе официантки.

— Да, — медленно проговорил он, — вряд ли.

Ди кивнула на дверь:

— Ты видел, как эти стариканы на нее пялились? Если она будет здесь работать, мне придется вытирать их слюни со столиков.

— Тоже верно, — согласился Джон.

— Мне понадобится несколько недель, чтобы научить ее быстро обслуживать посетителей. Я буду работать с двойной нагрузкой.

— А вот это тебе совсем ни к чему.

Ее карие глаза сверкнули.

— Черт возьми, конечно, ни к чему!

— Значит, ты не хочешь принять ее на работу?

— Я этого не говорила.

— А что же ты решила?

— Можешь взять ее. — Ди бросила Джону пластиковый тюбик с кленовым сиропом. — Ты всегда любил рисковать.

— А почему ты думаешь, что она — риск?

Ди усмехнулась:

— Она хочет здесь работать, и этим все сказано.

— Готово! — Телефонный техник поднялся из-за дивана, смахнул пыль с брюк и протянул Александре листок бумаги. — Вот номер вашего телефона.

Алекс взглянула на листок и радостно засмеялась.

— Чудесно! — воскликнула она. — Спасибо вам, огромное спасибо!

— Ну что вы, леди, это всего лишь телефонный номер. Подумаешь, большое дело!

«Может быть, для тебя и не большое, — думала Александра, запирая дверь. — А для меня — огромное». Дом, машина, телефон. Теперь осталось только найти работу, и можно жить. «Так чего же ты ждешь? Позвони в кафе и сообщи свой телефон».

Она полистала хрустящие страницы новой телефонной книги, нашла кафе «Старлайт» и быстро, пока не передумала, набрала номер.

— «Старлайт». Ди у телефона.

— Привет, эт… это Алекс Карри. Я заходила сегодня утром и говорила с вами насчет…

— Работы, — перебила Ди, — я помню.

У Алекс подогнулись колени, она присела на подлокотник дивана.

— Я… э… я позвонила, чтобы сообщить вам мой номер телефона и…

— Вы приняты на работу.

Алекс соскользнула с подлокотника и опустилась на диван. Наверное, это сон!

— Вы меня слышите? — спросила Ди.

— Вы сказали, что я принята на работу?

— Именно так.

— О Господи!

— Вы передумали?

— Нет! — Она резко выпрямилась. — Нет, я не передумала! Я очень рада. — Если не сказать, «потрясена», мысленно добавила Алекс.

— Когда желаете приступить к работе?

— Я могу приехать через десять минут.

Ди расхохоталась:

— Милочка, не надо так торопиться. Давайте условимся на понедельник.

— Понедельник? — Алекс не могла скрыть разочарования.

— В четверг мы будем закрыты по случаю Дня благодарения, — объяснила Ди, — да и вообще дела лучше начинать после праздников.

Понедельник… Алекс подавила вздох.

— В котором часу?

— Мы открываемся в семь, но я стараюсь приезжать к шести-шести пятнадцати.

— Я буду в шесть.

— Знаете, мне почему-то кажется, что вы никогда раньше не работали официанткой.

У Алекс упало сердце.

— Это вопрос?

— Да, — сказала Ди, немного помолчав. — Вообще-то мне хотелось бы, чтобы вы на него ответили.

— Я никогда раньше не работала официанткой.

— Этого я и боялась.

— Я не буду вас винить, если вы передумаете брать меня на работу.

— Я тоже не буду себя винить, — проговорила Ди, — но у меня такое чувство, что мы нужны вам так же, как и вы нам.

— Значит, у меня все-таки есть работа?

— Да, у вас есть работа.

— Вы об этом не пожалеете! — воскликнула Алекс, кружась по комнате с телефоном в руке. — Я буду отличной официанткой, самой лучшей!

— Ладно, вы только приходите вовремя, — сказала Ди, — а там разберемся.

В День благодарения Джон проснулся в 4.14 утра — разбудил его телефонный звонок. Светящиеся зеленые цифры электронного будильника пялились на него из темноты, пока он шарил рукой по ночному столику в поисках телефонной трубки.

— Это Джон Галлахер? — спросил женский голос. Даже сквозь сонный дурман он сообразил, что это чертовски приятный женский голос… Смутно знакомый, принадлежащий явно не местной.

— Кто говорит?

— Мне нужен Джон Галлахер. Если я не туда попала, то…

— Джон Галлахер слушает.

— Ваш отец у меня.

— Черт возьми, кто говорит?

— Алекс, — ответила женщина. — Алекс Карри.

Богиня! Теперь он проснулся окончательно. Богиня ему звонит?

— Этого не может быть! Мой старик крепко спит.

— Правильно, — согласилась она, — в моей гостиной.

Джон застонал и провел ладонью по спутанным волосам. Второй раз за два дня. Да что же это происходит?

— Я обнаружила его на своем парадном крыльце, он был в пижаме, — продолжала Алекс. — Наверное, он гулял во сне и здесь остановился.

— Вы живете в доме Уинслоу?

Она засмеялась. У нее был чудесный смех.

— Я бы предпочла называть его домом Карри.

— Не выпускайте отца, — сказал он, снимая свои джинсы с дверцы платяного шкафа. — Буду у вас через пять минут.

Через пять минут? У Алекс екнуло сердце. Джон Галлахер взволновал ее еще в кафе, и мысль о том, что он скоро явится в ее гостиную, совершенно ошеломила ее. На мгновение она даже пожалела, что не оставила Эдди на крыльце. Нет, она не боялась Джона Галлахера, просто он был таким… сокрушительно мужественным, что в его присутствии она как никогда остро ощущала свою женственность.

— Идиотка, — пробормотала она, вешая трубку.

В тот день он даже не пытался с ней заигрывать. Только сказал, что в ее доме протекает крыша. Но этого короткого диалога хватило, чтобы Алекс вспомнила одну простую истину: Создатель поделил род людской на мужчин и женщин и сделал это неспроста.

Она напила в чайник воды и поставила его на плиту. Электрозажигалка дважды щелкнула, но не сработала. Алекс несколько раз взмахнула рукой, рассеивая запах газа. Потом зажгла толстую кухонную спичку и поднесла ее к конфорке. Вспыхнул огонь, и Алекс поздравила себя с очередной хозяйственной победой.

Этот дом достался ей вместе с мебелью и прочими предметами домашнего обихода. Некоторые вещи оказались довольно ветхими, но все же ими еще можно было пользоваться, а это — главное. Алекс стала счастливой обладательницей обеденного стола и четырех стульев, обитых винилом разных оттенков, дивана и кресла, давно пережившего лучшие времена, кофейного столика из темной сосны, двух торшеров с встроенными мозаичными пепельницами и дубового спального гарнитура, который сразу же очаровал новую хозяйку. Кухня была украшена двойной раковиной и окном, выходившим на задний дворик; имелась и разная хозяйственная утварь — тарелки с отколотыми краями, видавшие виды кастрюли и сковороды.

И все это принадлежало ей — каждый ржавый гвоздик, каждая покоробившаяся половица, каждый дюйм прохудившейся крыши. Если не приедет Джон Галлахер, то она возьмет себе и этого старика в голубой пижаме, который спит сейчас перед ее телевизором.