Айрис Джоансен - Путеводная звезда

— Только не американский. К тому же это опасно, ты можешь попасться.

— Тогда я куплю французский или испанский. Со мной все будет в порядке. Ты не должен беспокоиться.

— Но я не могу не беспокоиться за тебя, — сказал он, подходя к ней. — А ты — за меня. Это естественно, когда люди любят друг друга.

— Но я не люблю тебя. Сколько раз мне повторять это?

Он закрыл ее рот рукой.

— Тихо. Мне уже немного надоела эта старая песня. Ты любишь меня. Ты совершенно без ума от меня. И если нам повезет, у нас впереди счастливая жизнь.

— Повезет? — горько спросила она, захлопывая чемодан. — И где, интересно, мы проведем эту счастливую жизнь? Ты же возненавидишь меня. Ты не привык жить на отшибе, вдалеке от всего мира. Ты не представляешь, как это тяжело. И я не хочу, чтобы ты это испытал.

— Потому что ты любишь меня? — мягко спросил Гейб.

Она резко повернулась к нему.

— Да, потому что я слишком люблю тебя! — выкрикнула она. — Я люблю тебя! Теперь ты доволен?

— Не очень. Я бы предпочел, чтобы ты это сказала более нежно, но для первого раза сойдет.

— Сейчас все это не имеет значения. Я уезжаю и больше не вернусь. Ты можешь подать на развод.

— Никаких разводов. А если ты подашь, я его опровергну.

— Почему? — в отчаянии спросила Ронни. — Ты не понимаешь, что тебя ждет! Я никогда не смогу вернуться в Штаты. А там твои корни, твой бизнес, твои друзья.

— Я и ни говорю, что не буду скучать без всего этого. — Он обхватил ее плечи. — Но без тебя я буду скучать еще больше. Я не отпущу тебя, Ронни.

— Тебе придется это сделать.

Гейб покачал головой:

— Ты беспокоишься о том, чтобы оградить меня от этой отшельнической жизни, но тебе даже не приходит в голову спросить меня, что я думаю об этом. Ты считаешь эту жизнь ужасной, потому что была одна. А теперь нас двое. И это совсем другое дело.

— Ты не знаешь, что это такое. Ты не пробовал.

— Зато я знаю, какая ты. И знаю, как нам было хорошо вместе эти несколько недель.

— Медовый месяц не может длиться вечно.

— Кто тебе сказал? Нам никто не мешает продолжать его. Главное, чтобы нам этого хотелось. — Он повернул ее лицо к себе и заглянул в глаза. — Послушай, Ронни, я нашел в тебе то, чего у меня никогда не было. И я не собираюсь от этого отказываться.

— Ничего не получится. Тебе придется проводить большую часть времени в Штатах, заниматься бизнесом.

— Я переведу головной офис сюда.

— Мне будет скучно все время сидеть в Танадахе и заниматься домашним хозяйством. Я превращусь в фурию и начну раздражать тебя.

— Никто не заставляет тебя этим заниматься. Я разговаривал с шейхом сегодня утром. Он согласился предоставить тебе гражданство. Это значит, что ты получишь паспорт.

— Настоящий паспорт? — замерла Ронни.

— Самый настоящий. Мы сможем жить здесь, в Танадахе, но ты сможешь свободно путешествовать и заниматься своим делом.

— Но только в те страны, у которых нет договора с США о выдаче преступников?

— Это правда, — согласился Гейб. — Я не могу предложить тебе весь мир, хотя очень хотел бы. Но разве мало того, что есть?

Она бросилась к нему в объятия и спрятала лицо у него на груди.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

— Громче!

— Я люблю тебя с той минуты, когда ты взял меня за руку там, в обломках, в Мекхите. И я буду любить тебя, пока не умру.

Его глаза увлажнились, он поцеловал ее.

— Ну наконец-то! Вот это убедительное признание. Я знал, что у тебя получится, когда ты немного потренируешься.

— А что, Дэвид до сих пор ждет меня в вертолете?

— Нет, я не мог рисковать, поэтому тут же отправил его обратно.

— Жаль. Тебе придется вызвать его обратно.

Гейб замер.

— А я думал, что мы все уладили.

— Типичный мужской эгоизм. Ты все уладил так, как устраивает тебя, а не меня.

— Ронни, ради бога, не надо.

Она остановила его легким поцелуем.

— Замолчи и свяжись с Дэвидом. Не волнуйся, теперь ты не скоро от меня избавишься. Мне просто нужно кое-что сделать в Марасефе.

— Ты уверена, что хочешь увидеться с ним? — в очередной раз спросил Гейб, когда она шли по коридору гостиницы.

— Я не рассчитываю на доброжелательный прием. Но мне нужно кое-что сделать.

Она постучала в дверь комнаты.

Дверь открылась. На пороге с бесстрастным лицом стоял Пилзнер.

— Добрый день, миссис Фолкнер, я был чрезвычайно удивлен, когда вы мне позвонили. Входите.

— Спасибо. Очень мило с вашей стороны, что вы согласились встретиться со мной.

— Должен вас заверить, что вовсе не хочу быть милым с вами. — Он закрыл за ними дверь. — Не буду предлагать вам выпить. Полагаю, ваш визит будет недолгим. — Он холодно взглянул на Гейба. — Мне не очень понравилась ваша выходка в больнице.

— А мне не нравится ваше желание засадить мою жену в тюрьму. Мне больше нравится, когда она рядом со мной.

— Я выполнял свой долг.

— Не спорьте, пожалуйста, — вмешалась Ронни. — Простите, господин Пилзнер, Гейб просто беспокоится обо мне.

— Я это уже заметил, — холодно ответил тот. — Из-за него я попал в очень неловкое положение.

— Поверьте, могло быть еще хуже, — заметил Гейб.

— Я понимаю, — сказал Пилзнер. — Я еще удивлялся вашей сдержанности.

— Ронни считает вас настоящим патриотом.

— Правда? — В глазах Пилзнера мелькнуло любопытство. — Очень интересно.

— Мне бы хотелось самой все объяснить, — сказала Ронни. — Можно?

— Разумеется. Давайте поскорее закончим.

— Дело в том, что вы не сможете ничего со мной сделать, пока я нахожусь в Седихане. И шейх согласился предоставить мне гражданство.

Пилзнер сжал губы.

— Насколько я понимаю, это ваших рук дело, Фолкнер?

— Шах и мат.

— Не совсем, — возразила Ронни. — Моему мужу придется слишком от многого отказаться, а я не могу с этим согласиться. Седихан — замечательная страна, но это не его родина. — Она помолчала. — И не моя тоже.

— У вас ее вообще нет, — заявил Пилзнер. — Я думаю, вы должны быть благодарны судьбе, что вам так повезло. Вряд ли у вас будет другая возможность.

— Если только вы мне ее не предоставите…

— Я уже говорил вам, что это невозможно.

— Я хочу предложить вам сделку.

— Я не заключаю сделок.

— Прошу вас, выслушайте меня. — Она глубоко вдохнула: — Гейб собирается замять всю шумиху вокруг меня и реабилитировать вас.

— Ничего подобного, — взвился Гейб.

Ронни не обратила на него внимания.

— Если я разрешу вам отвезти меня в Штаты и предстану перед судом, мне вряд ли дадут больше пяти и, скорее всего, условно.

— Ты никогда не предстанешь перед судом, — сказал Гейб.

— Видите, он готов сделать для меня все. Он очень упорный человек. И очень любит меня, — просто добавила она.

— Теперь мне это очевидно, — сухо заметил Пилзнер. — Может быть, ваша свадьба и не была фиктивной, как я думал сначала, но это ничего не меняет. Было совершено преступление.