Эмма Дарси - Любовь опасная, как порох

Она ворочалась, уговаривала себя заснуть и наконец провалилась в сон. Тяжелый, беспокойный сон. В тумане мелькали чьи-то смутные тени, лица. Пета тянулась к ним, но образы исчезали. Пока наконец Пета не осталась одна в серой, жуткой пелене.

Ее разбудил громкий, настойчивый звонок. Какое-то время она лежала в полудреме. В глаза ударил дневной свет. Пета зажмурилась. Завтра наступило, а она еще не готова к встрече с ним.

Обманщица…

Проклятое слово, снова ее терзает…

Кто-то звонит в дверь. И не собирается уходить. Она, покачиваясь, встала, накинула халат, заковыляла в прихожую. На ходу расправила полы, затянула пояс, пригладила растрепанные волосы. Ясно, что это не Мет. У него есть ключи.

Она неохотно открыла. Кого принесло в такую рань? Ей никто не нужен, особенно Меган, которая вихрем ворвалась в квартиру, не спрашивая разрешения. Хорошо, что пришла одна, без Патрика.

— Что, собираешься спать день и ночь? — фыркнула Меган.

Кажется, сестричка вышла на тропу войны. Пета обреченно вздохнула.

— Который час?

— Самый подходящий, чтобы раскрыть глаза.

— Не начинай…

— Начну, и не просто начну, Пета. А заставлю тебя забыть, как распускать нюни. Ты довела прекрасного человека до ручки! — Меган окинула ее взглядом с ног до головы. — Но сначала приготовлю кофе.

Пока Пета приходила в себя после стремительной и яростной атаки, сестры Меган уже исчезла на кухне. Довела до ручки? Мета? По спине пробежал холодок. Наверное, Меган преувеличивает, она всегда так делает, когда рассердится. А-а, наверное, ей звонил Мет. Неужели он рассказал об их ужасном разговоре ночью?

Обманщица…

Пета вздрогнула и поспешила на кухню.

— Не знаю, что наговорил Мет…

— Да, он звонил, Пета. Волновался за тебя. — Глаза Меган горели. — Вот только ты у нас стала эгоисткой. Не подарила ему ни капли душевного тепла, будто это был не его ребенок.

Горе и стыд, словно плетью, ударили по лицу. Она ушла в свое горе и не замечала Мета. А Мет тоже страдал. Ведь он не меньше ее хотел этого ребенка. Ночью Мет умолял ее о помощи. Но она не поняла. Хотя должна была понять.

Меган с грохотом поставила на место коробку с кофе и щелкнула включателем кофеварки.

— Не думала, что придется говорить такое собственной сестре… — Она повернулась, сжигая Пету глазами. — Ты слепая, эгоистичная дрянь!

Пета вздрогнула, хотела возразить, но Меган продолжила:

— Ты принимала любовь Мета — и чем отплатила… обращалась с ним как с ничтожеством… не замечала… не слышала его слов…

— Нет, подожди! — перебила Пета, защищаясь. — Он никогда не говорил, что любит меня.

— Верю, не говорил. — Меган вскинула голову. — Он не осмеливался, так как не слышал этих слов от тебя. За несколько недель ты доказала Мету, что никогда его не полюбишь. Правда? Ты добилась своего. Он ушел.

Щеки Петы пылали, она продолжала обороняться.

— У нас и речи не было о любви, — настаивала она. С самого начала…

— Да Мет без ума от тебя! — перебила Меган, с жалостью глядя на сестру. — Все родственники поняли это, еще на крестинах Патрика. Спроси у них. Спроси любого из гостей, кто был на свадьбе. Только ты ничего не видела. Только ты…

— Нет, не правда! — воскликнула Пета, уже теряя силы. — Я привлекала его как женщина. И он хотел иметь семью… Вот и все.

— С тобой. И ни с кем другим, — жестко сказала Меган.

— Нет, — Пета замотала головой. — Просто он говорил, что готов к семейной жизни.

— Он любит тебя. — Сестра была непреклонна. — Он тебя обожает. Ты всегда оставалась в центре его внимания. Мет делал все, чтобы тебя порадовать, чтобы ты была счастлива. — Она сокрушенно покачала головой. — Подумай, Пета. Это не желание. Это настоящая любовь.

Меган права, с ужасом поняла Пета. Она вспомнила, как Мет отчитывал свою маму в тихом оздоровительном центре. Так же, как и ее, прошлой ночью… конечно, он любит маму. Значит…

— И клянусь чем угодно, Мет верил, что заслужит любовь, когда исполнит все твои мечты, — продолжала Меган. — Но первая мечта не сбылась. И ты дала понять: он для тебя пустое место. Правда, Пета?

Пета потерла пульсирующие виски. Она не хотела его обидеть…

— Ты ни разу не поблагодарила его за помощь, — больно хлестала Меган каждым словом, — ни разу не подумала, что он хочет разделить с тобой свои чувства, найти понимание, душевную близость, ради которой создал семью. Мет потерял не только ребенка, он потерял все, что ты ему обещала.

Обманщица…

— За последние недели источник его любви иссяк, Пета. И мне, и маме ясно как день, что Мет отчаянно пытался вытащить тебя из депрессии, вернуть к себе, вернуть к жизни. Не знаю, что произошло между вами ночью, но догадываюсь. Мет хотел, последний раз, достучаться до твоего сердца, а ты его оттолкнула. И после всего… после всего… он думал только о тебе… просил меня помочь, убедиться, что все в порядке.

Пета не слышала его отчаяния. Совсем. Она помнила злые слова Мета… его жестокость…

— А теперь скажи, любит он тебя или нет? — потребовала ответа Меган.

— Я… он никогда не говорил… — Все мысли вылетели из головы. Одни обрывки воспоминаний. Она взмахнула рукой, умоляя Меган помолчать. Мет много раз признавался ей в любви… не прямо. Просто она не поняла.

Например, в последний вечер их медового меся ил он говорил: «Считается, что красные розы означают любовь… Так что же нас связывает?» Или прошлой ночью: «Я женился на тебе из-за тебя». Пета слышала только слова, но не понимала их смысл. Она пропускала признания мимо ушей, списывала все на мужское тщеславие.

Пискнула кофеварка.

— Лучше сядь, пока не свалилась, — холодно посоветовала Меган. — Я принесу тебе кофе.

Да, сестра права. Еще немного, и Пета упала бы в обморок. Она медленно пошла в гостиную. Тарелки с застывшими остатками ужина, который приготовил Мет, все еще стояли на столе. Откинувшись на спинку кресла, Пета смотрела на недоеденную кашу и думала над тем, какую кашу заварила она сама.

Если хочешь развода, так и скажи.

Как бездумно, равнодушно она говорила! Мет…

Пета снова вздрогнула и до боли в пальцах сжала ручки кресла. Она наконец поняла, о чем толковала Меган. О том, что она слепая эгоистка. Мет напомнил про Джорджио… Это говорило о его чувствах яснее ясного, но Пета слышала только себя, думала только о себе.

— Ужас! — с отвращением фыркнула Меган, увидев картину на столе. Гремя, поставила кофейные чашки, собрала грязную посуду и снова ушла. — Сиди здесь, крикнула она из коридора.

Пета сидела. У нее не было сил возражать.

Меган вернулась, устроилась рядом, сверкая глазами.

— Не думай, что я собираюсь тебе сочувствовать, снова начала сестра. — Не ты одна перенесла выкидыш. К счастью, он случился на седьмой неделе.