Дженнифер Грин - Душа и тело

Ее груди вдруг заныли, будто они наполнились и увеличились, а сама она стала меньше. Как это могло произойти? Ведь это был всего лишь танец, подумала Клер. И все же желание прокралось в ее тело медленно скользящей змеей. Она чувствовала его рубашку и представляла себе его тело. Она ощущала на своей спине нежные прикосновения его пальцев.

Глупость. Очарование. Сумасшествие. Ее мама часто говорила, что Клер могла бы вязать во время землетрясения и не пропустить ни одной петли. Ничто не могло вывести Клер… кроме замкнутого пространства. Она была достаточно умной и опытной, чтобы не навлекать на себя беду. Но ее тело своими движениями само провоцировало неприятности. Она почувствовала, как его желание возросло, и ей самой захотелось его, и никого другого. Никого из той дюжины мужчин, с которыми она встречалась после развода. Только его. Сейчас. Музыка скоро кончится, и она вернется к Ральфу. Это милый, безопасный ресторан, и нет греха в том, что она потанцевала. Она чувствовала себя согретой, женственной, возбужденной, маленькой и чуточку сумасшедшей. В ней все еще присутствовало самообладание, как и удивление. Почему она так хотела этого незнакомца? Он прильнул губами к ее лбу.

— Доктор, — пробормотал он, — вы открыли в себе огонь?

— Гмм…

— Вам надо малость отойти, или мы тут прямо на полу…

Она улыбнулась в ответ. Он покачал головой.

— Вы нарываетесь на неприятности, — несколько лениво проговорил он.

— Вовсе нет, — уверила она его. Она никогда не хотела неприятностей, потому что в эмоциональном плане она уже и так сильно пострадала. Но она недооценила этого человека, его удивленная улыбка исчезла, и она ничего не успела сообразить своим заторможенным умом, как он приник к ее рту губами.

Ее голова отклонилась назад от силы его поцелуя. Желание, мягкое, как шелк, стало грубым. Откровенным. Еще крепче обхватив ее бедра, он грубо притянул ее к себе.

Исчезла музыка, исчез мягкий свет, исчезли и танцующие пары. Его губы впились в ее. Сердце Клер бешено колотилось. Игра закончилась. В нем заговорил мужчина.

Когда он наконец поднял голову, выражение лица его было твердым, как гранит, глаза сверкали синими алмазами от переполнявшего их желания. И ему было наплевать, даже если бы весь мир видел это.

Когда закончилась песня? Певицы нигде не было видно, танцующие уже уселись за столы. Клер вдруг вырвалась и бездумно направилась к двери.

Пока она быстро пробиралась между столиками и одетыми в черное официантами с дымящимися подносами, ее единственной мыслью было — сбежать. Ральф поднял голову от пустой тарелки, когда она подошла, и расплылся в улыбке.

— Ты не представляешь, как я шикарно поел. Могу поклясться, мне принесли блюд семь, я ничего подобного не видел. Я просил официантов подождать, пока ты подойдешь, но они все подавали и подавали…

Все нормально, а у нее истерика.

— Ральф, у меня ужасно болит голова, — тихо сказала она. — Мне бы не хотелось тебе портить вечер, но не отвезешь ли ты меня домой?

— Конечно, дорогая. Но, ради Бога, в чем дело? У тебя никогда не болит голова.

Он хороший, но такой медлительный. Официант отказывался брать деньги, объясняя, что за обед заплатил владелец ресторана, но Ральф все настаивал. Взяв пальто и сумочку, Клер посмотрела вокруг.

Джоэла нигде не было видно, он исчез.

Клер все еще с трудом дышала, когда они выходили, а еще предстояло спускаться на этом жутком лифте. Какой чудесный парень Ральф! Он согласился спуститься по лестнице, считая это хорошей разминкой для ног, и ни разу не прокомментировал ее странное поведение.

Вскоре они вышли на холодную улицу. Чикаго не случайно был назван городом ветров. Ветер здесь никогда не стихал. Он кружил направо и налево среди небоскребов, хватал ее и Ральфа за полы пальто, заставляя их улыбаться, пока они пробирались к машине Ральфа.

— Надо будет еще как-нибудь здесь отобедать, — сказал Ральф и добавил с усмешкой:

— Особенно если это можно сделать даром.

Для меня это было не совсем даром, хотелось сказать ей.

Ночью она не могла заснуть. Бродила в темноте по своей кремово-розовой спальне, тиская старый шерстяной халат.

Мама и Дог спали в соседней комнате. Сэнди редко приходила домой до полуночи. Все было обычно: зимняя луна спокойно освещала ее книжные полки, заставленные хорошо изученными книгами, ее шкаф с аккуратно повешенной одеждой, флакончики духов на туалетном столике. Все было по-прежнему.

Только ее кровать была пустой, и что толку ворочаться с боку на бок, если сон никак не шел к ней.

Любовная связь. Разве это так ужасно? Так чего же ты сбежала, обвиняла она себя, сбежала, будто от пожара.

Внутри у нее все пылало. Она прекрасно знала, почему поступила именно так. Джоэлу не следовало ей говорить, что он хотел ее всю, и тело, и душу. Стив был просто котенком в сравнении с этим тигром.

Никогда, подумала она. Никогда больше это не повторится. Она больше не потеряет над собой контроля и не позволит мужчине полностью подчинить ее, словно она какой-нибудь придаток. Да, любовная связь возможна в один прекрасный день, но не с Джоэлом.

— Доброе утро, — сонно пробормотала Клер с порога кухни.

Ее мать и сестра возились у плиты с беконом.

— Доброе утро! — приветливо отозвалась Нора. — Как прошел обед с Ральфом?

— Отвратительно.

— А куда вы ходили? — спросила Сэнди. Клер налила себе кофе и кратко изложила события вчерашнего вечера. Из соседней комнаты громко вещал телевизор — показывали субботние мультики. Вальтер растянулся во всю длину на кухонном полу.

Ничто здесь не могло напомнить о высоком темноволосом мужчине, если только сама Клер не захотела бы этого.

— Ты вчера была с Роджером? — спросила она сестру.

Сэнди не успела ответить, как Нора решительно вмешалась:

— Она вернулась в четыре. Я слышала, как она пришла.

Сэнди вздохнула, плотнее закрыла кружевной халат на груди и потянулась за чашкой кофе.

— Вопреки тому, что предполагает мама, я пыталась порвать наши отношения, — сообщила она Клер, явно предназначая эту информацию для Норы.

— Не знаю, хорошие это или плохие новости, — сухо отозвалась Нора. — Ты перебрала столько мужчин за последние несколько лет, что через год все мужское население Чикаго окажется охваченным.

— Я всегда смогу переехать в Нью-Йорк.

— Вы не могли бы подождать со своими спорами, пока не кончится завтрак? — вмешалась Клер. Она с раздражением посмотрела на них. У всех трех женщин были одинаково темные волосы и хрупкие фигуры, но характеры их были диаметрально противоположными. Сэнди и мать любили перемалывать одно и то же.

— Пора бы тебе перестать забавляться и найти себе мужа, — продолжала Нора.