Мэри Патни - Неповторимая весна

– Тебе и это пойдет.

Роняя капли, она подняла трубку.

– Алло? Да, мистер Глейзер. Как мило с вашей стороны. Я в порядке. – Она закатила глаза, повернувшись к Доновану.

Поскольку не было никакого смысла оставаться в ванне, он выбрался и обернул вокруг бедер полотенце. Потом взял другое и принялся вытирать изящные изгибы спины Кейт. У нее перехватило дыхание, когда он обвел полотенцем ее бедро и медленно двинулся вниз, подхватывая капельки воды.

– Да, Донован заезжал, чтобы узнать, как мои дела. Он очень… добросовестный.

Донован нахмурился, увидев уродливые синяки, полученные ею сегодня. На бедре, которым Кейт ударилась об пол, виднелось огромное бордовое пятно, и еще дюжина мелких красовалась на других местах. Он прикоснулся к каждой отметине легчайшим поцелуем, как бы желая стереть, залечить их.

Кейт протянула ему махровый халат.

– Пора позвонить, чтобы сюда доставили еду.

Что может быть лучше, чем тихий вечер, проведенный вместе и с твердой уверенностью в том, что ожидающая кровать не останется пустой? Но постепенно Донован начал понимать, что Кейт не вполне разделяет его настроение. Она была мила и не уклонялась от его ласк, но говорила мало, а в темных глазах поселилась тень, которую он не мог распознать. Он поймал ее руку, переплетя пальцы и притянув ее поближе.

– Дама по-прежнему главная?

– Думаю, теперь твоя очередь брать власть в свои руки.

Он рывком развязал поясок ее халата.

– Ты знаешь, что я сейчас затею.

– В чем-то ты совсем не изменился.

Поворотом плеч она освободилась от халата. Одну стену сплошь покрывали зеркала, отражая двух Кейт, умножая красоту. Желание вспыхнуло с безумным жаром. Донован чувствовал себя так, словно он десять лет погибал в пустыне и его жажду все никак нельзя было утолить.

В освещенной только свечой комнате он употребил все свое умение и терпение, все интимное знание ее тела, чтобы удерживать Кейт на грани, пока она не заплакала от невыносимости желания. Они слились, как дикие звери, переворачиваясь и корчась, теряя и снова обретая, пока не обессилели и не остались, задыхаясь, лежать в объятиях друг друга. И хотя его тело испытывало насыщение, в душе жила боль, не желавшая уходить. Он уткнулся лицом в ее шелковые волосы, вдыхая еле слышный аромат роз.

– Ты все еще боишься меня?

– Я… не то чтобы боюсь. Скорее… нервничаю.

– Я хотел бы поклясться, что перерос свою опасную гневливость. Но, боюсь, это не совсем так. Все, что я могу обещать, – что больше не ударю тебя. Но физические удары не всегда самые страшные, верно?

– Слишком верно. Доверие – это такая хрупкая вещь. Легко разбить и трудно, если вообще возможно, починить.

– Я люблю тебя. Это никогда не изменится.

Кейт уткнулась лицом в подушку, и он понял, что она плачет. Донован осторожно гладил ее, пытаясь успокоить.

– Неужели все так плохо, кара? Конечно, нет.

– Я все еще боюсь, Патрик. Ты – такая большая часть меня. Когда ты порежешься, у меня течет кровь. Но если бы мне пришлось остаться с тобой, я бы погибла. Я не могу себе представить, что мы до конца года будем любовниками, а потом просто разойдемся. Я… думаю, мне надо вернуться в Калифорнию сейчас, пока не стало хуже.

Он не мог еще раз потерять ее. Нет.

– Пожалуйста, не спеши, Кейт. Мы ведь многого достигли за два месяца. Большего, чем каждый из нас считал возможным. Дай нам время.

Она не ответила, но и не отвернулась. Прижимая ее к своему сердцу, он успокаивал себя этой мыслью. Кейт не отвернулась.

Дзи-и-инь! Кейт схватила трубку.

– Алло?

Это был Лютер Хейерстон.

– Кейт, Донован там?

На часах не было еще и пяти утра, а они с Лютером в одном часовом поясе. Что-то случилось.

– Да, но если это касается работы, то мне тоже интересно.

– Касается. В «Конкорде» был взрыв газа.

– Черт! Я сейчас позову Донована. Она включила настольную лампу и, прижимая трубку к подушке, сказала:

– Звонит Лютер. Взрыв газа в «Конкорде». Я возьму параллельный.

Донован неслышно выругался, потом взял трубку.

– Никто не пострадал, Лютер?

– Нет, слава Богу. Хотя четвертый корпус очень сильно разрушен. Около трети конструкции обвалилось, а то, что еще стоит, так же ненадежно, как карточный домик. Он должен быть снесен немедленно.

– Взрыв был случайным? – спросил Донован.

– Пожарная комиссия только приступила в расследованию, так что кто знает? Газовые магистрали иногда взрываются.

– Но, учитывая проблемы, связанные с этим проектом, в случайность что-то не верится.

– Согласен. Газовая компания прекратила обслуживать дом, когда жильцы разъехались, но было бы нетрудно подключиться снова. Взрыв могли подстроить…

Кейт спросила:

– Когда мы сможем проникнуть в дом и начать работу?

– Наверное, не раньше завтрашнего дня. Но мне уже звонили от мэра. Они хотят, чтобы дом был взорван за десять минут, если не быстрее, – проговорил Лютер. – Мэр рассчитывал, что этот проект будет большим плюсом в глазах общественности, а не провалом.

– К концу сегодняшнего дня я должен закончить с планом работ в отеле, так что вечером смогу вылететь домой, – заключил Донован. – Кейт останется в Атланте и проследит за всем. Тед завтра днем заканчивает работу в Чикаго, так что он примет отель у Кейт, и она тоже вернется домой.

– Все как по нотам. – Кейт делала заметки в своем блокноте.

Через несколько минут обсуждения Лютер повесил трубку. Донован из спальни произнес:

– Полагаю, прежде чем планировать что-либо, я должен был спросить тебя, собираешься ли ты возвращаться в Балтимор.

Она села на кровать рядом с ним.

– Я когда-то читала, что реакция «дерись» или «беги» заложена в наших генах, и человек сам не знает, борец он или беглец, пока ему не грозит опасность. Опыт свидетельствует, что у меня такая сильная реакция «беги», которой гордился бы и кролик. Стоит мне запаниковать, и стремление к горизонту становится непреодолимым. Но я не могу сбежать, пока ничего еще не решено. Не могу и не хочу.

– Слава Богу. – Его ладонь накрыла ее руку.

– То, что я остаюсь, не означает, будто все в порядке, Патрик. Я… думаю, что все никогда не будет в порядке.

– Хочешь сказать, что никогда не сможешь снова полюбить меня?

– Я не знаю, способна ли расслабиться настолько, чтобы влюбиться, – призналась Кейт. – Само слово «влюбиться» в моем воображении вызывает образ какой-то стены, о которую бьются. Больно.

– Любовь не обязательно стена. Иногда это полет.

Кейт была напряжена, снова входя в отель Святого Кира, но через час вчерашний случай стал далеким воспоминанием, не относящимся к делу. Ночь, которую она провела с Донованом, принесла гораздо более живые ощущения. Даже просто дышать с ним одним воздухом стало для нее необходимым.